Могло быть и так, или Эльфы тоже люди - Андрей Трегубов

Тот поклонился снова, заметил на тропинке фигуру женщины, спешащей в их сторону, уловил блеск в глазах Мартина.

— До свиданья, — шепнул Генрих.

— Прощай. Пожалуйста, не приходи ко мне больше. Я не хочу играть в политику. — Взор Мартина был устремлён на приближающуюся Марию, которая Генриха не видела.

Четырнадцатый провалился в свой сон.

* * *

Анриель с тремя товарищами чувствовали контроль т'тирмонов за аурами. Для воздействия, конечно, должен был быть физический контакт. Но, следя за аурами, охранники знали, когда повстанцы решат «дёргаться». Те и не дёргались.

Их подвели к двум тюремным землянкам, всех заперли в одной, а Анриеля втолкнули в другую, где кумар от мха оказался гуще. Сидевшего в углу в позе лотоса узника стало видно лишь на расстоянии вытянутой руки.

Узники молча уставились друг на друга. Эльф попытался виновато улыбнуться, но отверг эту идею. Приблизился, поводил рукой перед носом сидящего, пощёлкал пальцами. Застывший Зоопарк невидящим взглядом взирал на нового со-землянника, лицо ничего не выражало. Анриель уселся на скамейку рядом.

Лишь через пару минут Разный прошуршал:

— Опять ты…

Ещё через минуту:

— Я ж тя выгонял уже…

— Теперь я — настоящий, — вздохнул Анриель и принялся ждать ответа.

Дождался на удивление быстро:

— Теперь я вме-е-сте с Ге-е-ной, он необыкнове-е-ный…

Парень начал с усилием поворачивать голову к собеседнику. Анриель боролся с желанием помочь ему.

— …он самый лучший в мире Кр-к-дил! Ге-е-на! Чебурашку не запрети-или, — продолжил ласково напевать парень. — А Гена курил трубку, я по-о-мню! — И грандиозно медленно выставил перед своим носом указательный палец. Посмотрел на него, подвис. Потом тихо и жутковато-медленно засмеялся.

Не опуская палец, просидел ещё какое-то время. Прошептал почти с нормальной скоростью:

— Я больше не могу! Чё хошь со мной делай, п…р, но вытащи!.. меня…

Оскорбления Анриель не понял. Задумался, прикинул, что на момент встречи с Тари, вероятно, станет если не таким же растением, то уж точно — гораздо менее вменяемым эльфом, и решился.

Из-под манжета он достал аккуратный кулёчек, завёрнутый в ещё зелёный лист и перехваченный тонкой лианой, развернул. На разложенных листочках обнаружилась горка полупрозрачного позолоченного порошка. Стараясь вовсе не дышать, эльф уголком отделил несколько граммов, сорвал шмоток мха (на месте которого тут же вырос новый), смахнул им как губкой эту малую часть на пол. Остатки аккуратно свернул и убрал под манжет. В том месте на полу, куда упал порошок, мох из сиреневого стал зеленеть, потом подёрнулся золотой дымкой, затем медленно начал засыхать. Соседние колонии ещё медленнее, но заражались. Дышать становилось легче.

Этот порошок — высушенный и толчёный золотой корень, обитающей на внешней, ближе к пустыне, стороне гор, — сильнейший эльфийский яд, «пища Паридиэна», предназначенный для королевы Тари. Чётко рассчитанная доза мала и незаметна в ауре, но достаточно велика, чтобы дня через четыре целительница ушла к силам природы. Теперь доза стала меньше, значит, Тари будет умирать намного медленнее. Противоядия не существует, только иммунитет и желание жить могут отсрочить уход. Что ж, если бы Анриель не умертвил мох, может, и не хватило бы ему сил остаться в сознании и распылить яд в ауре королевы.

Он смотрел, как колонии мха золотым барельефом отслаиваются от стен, уступая под натиском редкого горного растения… Ему предстали картины, ушедшие задолго до его рождения: эльфы, покидая мир Разных, оставили о себе память, высадили в местных горах золотой корень. Поселенцы, кочевники, захватчики: алтайские племена, китайцы, монголы, русичи, вновь китайцы — разведали о его лечебных и губительных свойствах, назвали по-своему, радиола розовая, и почти истребили, выкашивая и перерабатывая…

Ничего этого Анриель не знал, но сизый смог не успел выветриться и начал действовать на эльфа. Мох, умирая, рассказал целителю свою историю, как его заточили здесь, как он встречал и провожал преступников, какие тайны и желания у них выведывал… Вечный узник…

Анриель, не выдержав, провалился в забытьё.

Очухались они только к следующему утру. У Зоопарка болело решительно всё. В «мире Разных» он никогда не баловался ничем серьёзным, такого отходняка ни разу не испытывал. Ощущал он себя по частям: первая вернулась голова, впрочем, пока без зрения и слуха, но с гадючником во рту. Потом плечи, на одном из которых обнаружились равномерные дуновения воздуха. Потом остальное тело, занемевшее и затёкшее, отчаянно желающее по малой нужде. Потом руки до локтя и ноги до колен: справа было тепло, слева — приятно прохладно, но сквозит… Вернулся слух: движение воздуха оказалось дыханием с мирным прихрапыванием… Шевелиться Зоопарк ещё не мог, но веки разлепить очень старался. Не без помощи левой руки это удалось, а когда глаза всё же разлепились и парня прошиб холодный пот ужаса, он рывком посадил своё тело, сбросив с плеча голову Анриеля. Отползти ещё не удавалось, а эльф уже начал просыпаться. На ум лез только голубой цвет, а из животных — луна…

Впрочем, эльфу было немногим лучше, он пытался размять кисти рук, морщась и не открывая глаза.

— Успокойся, серый. Без мха на голой земле мы бы промёрзли, а лавочку кто-то из нас в угаре разломал.

Анриель неистово хрипел, что никак не вязалось с его идеальной по человеческим меркам внешностью. Он наконец-то открыл глаза, с трудом сел и сбился, проглотив следующую фразу — увидел перекошенное лицо Зоопарка всё ещё в опасной близости от своего. На этом лице отражалась такая буря эмоций и подозрений, что эльф не выдержал:

— Знаешь, сладкий, может, повторим?..

Снова рухнул на пол и скрючился от хохота: так нескладно и неистово от него ещё никто не уползал. Впрочем, от него, первоклассного целителя, чаще уходили целыми и на ногах.

— Успокойся, серый. Разубеждать тебя, смотрю, всё равно бессмысленно. А сидеть нам тут вдвоём недолго осталось…

Не понятно, что подействовало на Зоопарка больше — слова или спокойный, уже почти без хрипа, голос — но он хотя бы остановился. Сообразил, что сгрёб штанами горку золотисто-бурого пепла, принялся отряхиваться, разминая по ходу дела пальцы рук и ног. Потом до него дошло:

— Ёжевые синики!.. тьфу, синие, в смысле, ёжики… Это ты его так спалил?

— Я, — скромно отозвался Анриель, пытаясь найти в обломках лавки более-менее уцелевший брусок. — Спасибо, ты вовремя проснулся…

— Что?.. — не понял Зоопарк, но тут же услышал тихие шаги охраны и поспешил встать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});