Цветы любви, цветы надежды - Люсинда Райли

Деревня находилась всего в десяти минутах ходьбы от шумных пляжей Пампелон и курорта Сен-Тропе, поэтому здесь было больше роскоши, чем в других французских поселках: дорогие рестораны зазывали богатых посетителей. Джулии нравилось бывать здесь зимой, когда в деревне оставались только местные жители.

Она остановилась у кованых железных ворот, за которыми виднелась короткая дорожка, ведущая к парадному крыльцу ее дома. Собравшись с духом, Джулия открыла ворота, прошла по дорожке и вставила ключ в замок...

Габриэль знает, что я должна прийти, и вместе с Агнес ждет меня у окна. Вот сейчас дверь откроется, он сбежит по лестнице и кинется в мои объятия. Я крепко прижму к себе сына, вдохну его чудесный запах, составленный из запахов Ксавьера, моего и его собственного. Я буду гладить его свежевымытые темные волосы (слишком длинные для мальчика, но у меня не поднимается рука состричь эти мягкие кудряшки).

— Tu es rentree. Je t’aime, maman, — скажет он, повиснув на мне, как обезьянка, и мы вместе поднимемся по лестнице на второй этаж.

Агнес встретит нас улыбкой. Я усажу Габриэля себе на колени, мы все устроимся за кухонным столом, и они расскажут мне, чем занимались в мое отсутствие.

Потом он слезет с моих колен и, смущаясь, принесет рисунок — это для меня. Бумага будет жесткой и покоробленной от неумело наложенной краски, но сын будет сиять от гордости, зная, как я счастлива.

Мы пойдем гулять. Габриэль запрыгнет на свой трехколесный велосипед, и будет лихо крутить педали, нарезая круги по террасе и демонстрируя мне свои способности. Потом он устанет и снова заберется ко мне на колени, посасывая пальчик. Его сердечко будет биться рядом с моим сердцем.

Когда он задремлет, я возьму его на руки, отнесу в спальню и бережно уложу в кроватку, нагнусь, поцелую в лобик, с удовольствием коснувшись губами нежной кожи, поглажу по головке и прошепчу, что люблю его и что, пока я дома, мы с ним будем играть и заниматься разными другими замечательными делами. Уже засыпая, он приоткроет один глаз — проверит, не ушла ли я.

Нет, милый, я здесь... я всегда буду рядом.

Джулия открыла дверь. Дом встретил ее тишиной. Она приготовилась шагнуть в прошлое и вновь ощутить боль.

Темный коридор поражал странным запахом — так пахли все дома, в которых давно не жили, но Джулия, по счастью, этого не знала. Она направилась в заднее крыло, на кухню. Закрытые ставни защищали от яркого летнего солнца, и в помещении царил полумрак. На длинном столе из французского дуба, прислоненная к вазе с фруктами, белела записка:

Дорогая мадам Джулия!

Надеюсь, вы будете довольны. Я заполнила холодильник продуктами и оставила на плите кастрюлю с едой. Приду завтра в десять, как обычно. Если вам что-то понадобится раньше, пожалуйста, звоните.

С возвращением, мадам!

Агнес.

Джулия взяла из вазы спелый персик, прокусила его бархатистую кожицу и пошла к двери на террасу. Старый дом располагался на людной узкой улице, но отсюда открывалась великолепная панорама, не прерываемая другими зданиями. Сейчас Джулия стояла на вершине холма и оглядывала склон, покрытый соснами, оливами и елями, который тянулся на сотни ярдов вниз, к берегу мерцающего на солнце голубого моря.

Джулия проводила здесь большую часть времени. Она сидела под аркой, увитой синим виноградом, слушала цикад, музыку Ксавьера и восторженные крики Габриэля, доносившиеся из бассейна.

Теперь остались только цикады. Она одна в доме, и некуда деться от страшных воспоминаний. Ноги Джулии ослабели, она тяжело опустилась в кресло из кованого железа.

Прошел всего год... а кажется, целая жизнь.

Тот страшный, чудовищный день начался совершенно обычно. Ничто не предвещало беды. Было жаркое июльское воскресенье...

Утром Джулия улетала в Париж, где должна была выступить в зале «Плейель» с Парижским оркестром — играть Второй концерт Рахманинова, свое любимое произведение. Помнится, в ожидании такси она отнесла вниз свои сумки, радуясь, что задержится в другом городе всего на одну ночь. Завтра вечером вернется домой и будет пить чай вместе с Габриэлем. Ей всегда нелегко давалась разлука с сыном. Зато, утешала она себя, ее «мальчики» пообщаются. Дома Ксавьер не вылезал из-за рояля и сердился на Габриэля, если тот его беспокоил. Малыш уже знал: папе лучше не мешать — капризная творческая натура делала его непредсказуемым.

Как всегда по воскресеньям, Агнес дома не было, и Ксавьеру пришлось взять на себя заботу о Габриэле. Друг-дирижер, который жил на том же побережье, пригласил их обоих на купание и барбекю. Там будут еще дети, так что Габриэлю не придется скучать, к тому же он проведет день вместе с отцом.

— Maman, — Габриэль обнял ее за шею, — я люблю тебя. Возвращайся скорей! Я буду скучать.

— А я по тебе, маленький ангел, — ответила она, жадно вдыхая запах мальчика, чтобы сохранить его в памяти на время разлуки. — Желаю тебе весело провести время на вечеринке! Слушайся папу!

— Мы поедем туда на папиной новой спортивной машине. Она такая быстрая, maman! — Габриэль вырвался из объятий Джулии и принялся носиться по холлу, бибикая и рыча, как двигатель автомобиля.

— A bientot, cherie![16] — сказал Ксавьер. — Играй хорошо, как всегда! Буду с нетерпением ждать, когда ты вернешься. — Он прижал жену к себе и поцеловал.

— Jet’aime, cherie[17]. Береги Габриэля, — добавила Джулия и стала спускаться по ступенькам крыльца.

— Как было бы хорошо, если бы он поберег меня! — засмеялся Ксавьер.

Габриэль подошел к отцу, и они, взявшись за руки, помахали Джулии, уезжающей в такси.

В Париже Джулия позвонила Ксавьеру на мобильный из гримерки, перед самым концертом. Включился автоответчик, но это ее не насторожило. «Наверное, они еще не вернулись с барбекю, перезвоню во время антракта», — решила Джулия. Она отключила свой сотовый и пошла за кулисы.

Поднимаясь на сцену и раскланиваясь перед публикой, она ощущала слабые признаки тревоги. Но потом села за рояль и взглянула на клавиши, которые вот-вот перенесут ее и слушателей в другое измерение, и забыла про все свои страхи. Ее пальцы коснулись клавиш, и зал наполнился волшебными звуками музыки.

Закончив играть, Джулия поняла, что это ее лучшее выступление. Публика, похоже, была с ней согласна. Ей аплодировали стоя. Джулия ушла со сцены, сжимая в руках букет кроваво-красных роз и ликуя от счастья. Как обычно, вокруг собралась толпа. Люди поздравляли молодую пианистку, осыпали ее похвалами и купались в лучах ее редкого таланта.