Червь Уроборос - Эрик Эддисон

Настало утро, лишь чуть изменив оттенок тумана с черного на серый и обнажив засыпанные снегом молчаливые, угрюмые и мертвые скалы. Заставив свое полузамерзшее тело продолжить подъем, Юсс столкнулся со скорбным зрелищем, слишком ужасным для глаз: молодой человек в шлеме и латах из темной стали, чернокожий, пучеглазый и с оскаленными белыми зубами, держал за шею прекрасную юную леди, стоявшую перед ним на коленях и обхватившую его колени, будто в мольбе, и кровожадно воздевал ввысь свое копье шести футов в длину, словно намереваясь лишить ее жизни. Увидев лорда Юсса, эта леди весьма жалобно взмолилась к нему о помощи, зовя его по имени: «Лорд Юсс из Демонланда, смилуйся и остановись на мгновение в своем триумфе над силами ночи, дабы вызволить меня, бедную страдалицу, из рук этого жестокого тирана. Разве твой возвышенный дух, что порабощал королевства, не справится с ним? О, это лишь подтвердит твое благородство и принесет благословение навеки!»

И само сердце застонало в нем, и он уже схватился, было, за меч, желая исправить столь жестокую несправедливость. Но в этот момент вспомнил он об уловках обитающего в этих местах зла и о своем брате, и с громким стоном прошел мимо. И в тот же миг он увидел краем глаза, как жестокий убийца ударил копьем эту хрупкую леди и рассек две главные артерии на ее шее, так что та упала, обливаясь кровью. Юсс быстро добрался до верхнего края расселины, а, оглянувшись назад, увидел, что и чернокожий и леди превратились в двух змей. И он продолжил взбираться, потрясенный в душе, но довольный, что ускользнул от сил, пытавшихся заманить его в ловушку.

Все темнее становился туман, все тяжелее нависал страх, что, казалось, являлся составной частью воздуха вокруг этой горы. Остановившись, почти обессиленный, на крохотном пятачке снега, Юсс увидел фигуру вооруженного человека, катившегося навстречу, широко расставив руки, цепляясь ногтями за твердые камни и смерзшийся снег, и снег за человеком представлял собой сплошное кровавое месиво, а сам человек сдавленным голосом заклинал его не идти дальше, но поднять его и отнести к подножию горы. И когда Юсс после мига колебаний между жалостью и решимостью уже, было, прошел мимо, человек воскликнул: «Стой, ведь я и есть твой брат, которого ты ищешь, хотя король своими чарами придал мне иной образ, надеясь обмануть тебя. Ради любви своей, не дай себе обмануться!» И теперь голос его стал похож на голос его брата Голдри, хотя и был слаб.

Но лорд Юсс вновь вспомнил о словах королевы Софонисбы, что он должен увидеть своего брата в его собственном обличье, а всему прочему верить не следует, и подумал: «И это, это тоже иллюзия». И тогда он сказал:

— Если ты действительно мой дорогой брат, прими свое истинное обличье.

Но человек воскликнул будто бы голосом лорда Голдри Блусско: «Не могу, пока не спущусь с горы. Отнеси меня вниз, или проклятие мое останется на тебе навеки».

Лорд Юсс разрывался между состраданием, сомнением и удивлением, снова слыша взывающий к нему голос своего дорогого брата. Но он ответил:

— Брат, если это и впрямь ты, то подожди, пока я не взберусь на вершину горы к цитадели из меди, что видел я во сне, дабы убедиться наверняка, что ты не там, но здесь. Тогда я вернусь и помогу тебе. Но пока я не увижу тебя в твоем собственном обличье, не буду я доверять ничему. Ибо я явился сюда с края земли, чтобы вызволить тебя, и не поставлю все на один сомнительный бросок, лишившись столь многого и столь многое подвергнув опасности ради тебя.

И с тяжелым сердцем он вновь схватился за эти черные скалы, обледеневшие и скользкие под его руками. Тут раздался жуткий крик: «Возрадуйтесь, ибо этот смертный безумен! Возрадуйтесь, ибо не настоящий друг тот, кто бросил своего брата в беде!» Но Юсс продолжал взбираться, и, через некоторое время оглянувшись назад, увидел, что на месте мнимого человека извивается отвратительная змея. И он был рад, насколько можно радоваться на этой горе горя и отчаяния.

И вот, когда силы его почти иссякли, а день опять перешел в ночь, он взобрался на последние утесы перед пиком Зоры. И он, что всю свою жизнь пил вдоволь из родника радости существования, великолепия и чуда жизни, еще сильнее и глубже ощутил в своей душе то одиночество и темный ужас, которые впервые вкусил за день до этого, в первый раз увидев вблизи Зору, когда летел сквозь холодный и насыщенный предзнаменованиями воздух, и сердце его зашлось от боли.

И вот он добрался до огненного кольца, что опоясывало вершину горы. Он был уже по ту сторону страха или жажды жизни и пошел через огонь, будто это был порог его собственного дома. Голубые язычки пламени умирали под его шагами, давая ему дорогу. Медные ворота стояли, распахнутые настежь. Он вошел, он поднялся по медной лестнице, он остановился на том верхнем ярусе, что видел в своих снах, он будто во сне посмотрел на того, в поисках кого пересек владения мертвых: на лорда Голдри Блусско, несшего свой одинокий дозор на нечестивой вершине Зоры. Нисколько не изменился Лорд Голдри, ни на волосок, по сравнению с тем, когда Юсс видел его той первой ночью в Коштре Белорн, столь давно. Он полулежал, облокотившись на медную скамью, подняв голову, вперив взгляд словно бы куда-то вдаль, всматриваясь в пучины за звездным сиянием, будто ожидая конца времен.

Он не обернулся на приветствие своего брата. Юсс подошел и стал возле него. Лорд Голдри Блусско не шевельнул и веком. Юсс заговорил снова и коснулся его руки. Она была окостенелой и походила на ощупь на сырую землю. Ее холод пронзил тело Юсса и поразил его в самое сердце. Он сказал про себя: «Он мертв».

При этом ужас окутал душу Юсса подобно безумию. Он испуганно огляделся вокруг. Туча поднялась над вершиной горы и пеленою повисла над ее наготой. Ледяной воздух, словно дуновение из могилы всего мира, необъятные и пустые стены туч, неясные и отдаленные образы, скованные снегом и льдом, безмолвные, одинокие, бледные, будто горы мертвых, — все было так, будто открылось дно мира, обнажив истину: извечное Ничто.

Чтобы не впустить ужас в свою душу, Юсс обратился воспоминаниями к славной земной жизни, к тем вещам, которые были ему дороже всего, к мужчинам и женщинам, которых он больше всего в жизни любил, к битвам и победам его возмужания, великим празднествам в Гейлинге, золотым летним полдням под вестмаркскими соснами, утренней охоте на высокогорных вересковых пустошах Миланда, ко дню, когда он впервые сел на коня, весеннему утру на усеянной примулами опушке, выходившей к Лунному Пруду, когда его крошечные смуглые ножки были не длиннее его теперешнего предплечья, а его любимый отец придерживал его за ногу, когда он ехал верхом, и показывал ему, где белка устроила свое гнездо на старом дубе.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});