Пятое время года - Ксения Михайловна Велембовская

тебе что-нибудь веселенькое.

— Веселенькое? Мерси, конечно, но с вами и так не соскучишься. Все-то вы знаете — и про блондинок, и про истосковавшихся телок! А насчет «купим» я, кажется, уже ясно дала вам понять, что эта тема меня не волнует!

По-кошачьи желтоватые на ярком солнце глаза превратились в щелочки. Как у Анжелки, когда она злится.

— Пардон, запамятовал. Обычно ведь девчонки сами пристают — купи то, купи это.

Вполне возможно, это была всего лишь очередная шуточка, но невыносимо обидная.

— Бедненький! Так ведь и разориться недолго! Девчонок-то у вас, говорят, несть числа, и каждой купи!

Он отшатнулся, будто от удара наотмашь:

— Кто это говорит? Кто?!

— Никто.

Конечно же, он догадался кто, презрительно хмыкнул — то ли «нашла, кого слушать!», то ли «какие же вы все дуры!» — и ушел на свой лежак. Растянулся на нем как ни в чем не бывало, однако его пятки с налипшим песком смотрели с укоризной: от тебя, Татьяна, мы такого не ожидали! Если честно, она и сама не ожидала, что способна на такую низость: непримиримая Анжелкина оппонентка, она не нашла ничего лучше, как использовать в ссоре с ним информацию, полученную от Анжелки.

Но он, между прочим, тоже был виноват. Еще как! Зачем он вел себя так развязно? Зачем нес какую-то пошлую чушь, намекал на каких-то там блондинок, девчонок? Будь он убогим коротышкой, тогда понятно. Нормальный, и даже более того, мужчина, по логике вещей, не должен хвастаться своими победами. И что это за странное желание подзаводить каких-то великовозрастных баб? Другого слова не подберешь!

Неожиданная догадка все расставила по своим местам, объяснила его развязность, пошлость и агрессию: он тоже слышал их гнусные комментарии в свой адрес и невероятно разозлился. Еще бы не разозлиться, когда тебя оценивают как животное!

Маленькие ладошки эротично помассировали горячую спину, добрались до влажной стрижки, и, как только обиженный на весь свет бедняжка обернулся:

— Ну что тебе? — нежные девичьи руки стальным обручем сомкнулись на его шее. Ого-го! И напрасно, зацелованный, он крутил головой, пытаясь вырваться, напрасно снова и снова молил о пощаде: — Татьяна… пусти… задушишь!

— Потерпите… еще чуть-чуть. Сейчас кошелки скончаются, и я вас отпущу… Ура! Смотрите, они спасаются бегством! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит!

Багровый, всклокоченный, он вытаращенными, ничего не понимающими глазами обвел пляж, увидел, как волокут за собой матрас и нервно оглядываются поспешно покидающие насиженное местечко ненавистные ему телки — в полный рост удивительно похожие на сохранившиеся от первобытно-общинного строя статуэтки тяжеловесных палеолитических венер — и, громко расхохотавшись, заключил свою мучительницу в наикрепчайшие объятия. Так, что косточки затрещали.

— Ух, какая же ты..! Короче, лучше всех!

Серебристое парео развевалось на ветру, ноги утопали в золотистом песке. Сильная мужская рука обнимала за талию «девочку-лучше-всех» в самом красивом на всем пляже перламутрово-белом купальнике очень по-хозяйски, но это отнюдь не раздражало. Напротив, создавало приятную возможность сначала завладеть вкусной-превкусной родинкой под смуглым ухом, потом переключиться на солоноватый подбородок с ямочкой. Оторваться от него можно было лишь в одном случае — если беспокойную голову посетит грандиозная идея.

— Предлагаю вместо шопинга залезть вон на ту гору!

— Ну, уж нет! Там жарища знаешь какая! Смертная.

— Пожалуйста! Оттуда наверняка открывается умопомрачительный вид, и потом, я ни разу в жизни не была в горах.

Соседняя подушка еще хранила гипнотический запах парфюма. «Я не смогу с тобой уснуть, а мне обязательно надо выспаться. Иначе я не человек. Пойду к себе, ладно? Ты не обидишься? Точно? Тогда пока, целую, спи».

Натура мучительно впечатлительная, она, само собой, тоже не могла уснуть. Ни с ним, ни без него. Перед закрытыми глазами взлетали самолеты, мелькали горы, волна набегала на берег, в одно яркое, бесконечное видео сливались все эпизоды и эпизодики необыкновенно длинного прошедшего дня, вместившего так много солнца, ветра, моря, серьезного и смешного.

Они все-таки полезли на эту чертову гору. По узкой, каменистой тропке. Выжженная трава, сухой ковыль, колючки. Жара. Градусов тридцать пять по Цельсию. Здорово! Горячий песок и острые камешки забивались в шлепанцы. Не беда! Ближе к вершине цеплялись руками за раскаленные камни — ни деревьев, ни кустов. Господин-великий-путешественник, покоритель Северного полюса и Центральной Африки, пытался непринужденно насвистывать сзади, но про себя, наверное, ругался отчаянно — жарища, и правда, царила смертная!

Однако мероприятие того стоило. Вид с горы действительно был умопомрачительный: за тонкой дымкой, далеко в море, словно уснувшие медведи, лежали острова.

— Да, Татьяна, классно! — Моментами весьма романтический мужчина, он обнял сзади, положил подбородок на плечо и замер, тоже зачарованный многомерной синевой.

— Знаете, я сейчас подумала… чтобы постичь величие мира, нужно взглянуть на него с высоты. Внизу нас отвлекает множество некрасивых, будничных деталей…

— Вроде мы в самолете это уже проходили? Или я чего подзабыл? — Вредный насмешник расхохотался, и громкий смех эхом прокатился по всей лысой горе. Но и его перекрыл истошный вопль:

— Змея! Ой, мамочка!

— Ты чего, Татьяна, какая змея? Небось, ящерица.

— Нет, змея! Кобра! Или удав! — Дрожа от ужаса, она вцепилась в футболку своего единственно возможного спасителя и в полуобморочном состоянии повисла у него на шее: по тому самому камню, на которой только что опиралась рукой отважная исследовательница гор, чтобы совершить последний шаг и достичь вершины, проползла здоровенная змеища! — Как хотите, я обратно не пойду. Все! Я больше вообще не сдвинусь с этого места!

— И что теперь делать? Вертолет вызывать? Говорил я тебе, нечего по джунглям шляться. А если б тигр вышел перекусить?

Господин-шутник все подхихикивал, чрезвычайно довольный тем обстоятельством, что теперь ему уж точно больше не придется шляться ни по каким раскаленным горам и джунглям, и игриво постукивал пальцами по голой спине глупой искательницы приключений, отправившейся в опасный поход в малюсеньком сарафанчике и шлепанцах.

— Умоляю, придумайте что-нибудь! Я панически боюсь пресмыкающихся!

В ту же секунду она почувствовала себя в полной безопасности — на руках у храброго мужчины, для которого и кобры, и удавы — тьфу, так себе, мелочь, ящерицы. Однако на всякий случай, чтобы снова не увидеть какое-нибудь ползучее чудовище, несчастная трусиха обвила руками горячую шею героя своего романа и спрятала глаза под его щекой. Осторожно переступая с камня на камень, милый, добрый, славный, истинный джентльмен, он начал спускаться вниз. Тесная близость двух тел под палящим солнцем очень скоро привела к тому, что пассажирке стало совершенно нечем дышать, а по его горячей щеке заструился пот.

— У вас есть носовой платок? Дайте, пожалуйста. Я