Четвертый Рим - В. Галечьян

— Многие меня считают целительницей. Но все прекрасно знают, что своими слабыми руками, — она протянула верующим ладони и показала их, — я не могу вылечить даже комара. Но я никого не обманываю. Я посланница нашего великого демона-искупителя. Он сейчас здесь, среди нас. Кто он?

— Иблис! — заревела толпа. — Бог зла, снизойди к нам!

— Жертву! — крикнула жрица. — Жертву Сатане! Мы найдем ее среди нас, среди тех, кто под маской веры скрывает страх, кто не возлюбил дьявола, как любим его мы. Они могут притворяться сколько угодно, но всевидящее око нашего владыки разыщет их.

Прислушайтесь, — продолжала она, — в вас входит чувство единения со всем мировым злом от вашего подземного отца!

Протянутые к верующим руки звали принять слова жрицы. Даже Луций, испытавший внезапный ужас при мысли о еще не найденной жертве, ощутил против своей воли легкие, чуть заметные робкие толчки. Постепенно они становились настойчивее, тверже, и уже не толчки, волны теплоты накатили на него, успокоили, обласкали, проникли в душу и больше не отпускали. Они наполнили юношу, и он уже не разбирал, где лицеист, пришедший спасать брата, а где жаждущий крови фанатик.

— Ты растворяешься в лучах Бога-Сатаны, — продолжала нашептывать жрица, — сливаешься с ним, уходишь от гнетущей реальности, забываешь близких и воскресаешь к великой жизни во Зле. Вот она — встреча с прекрасным, вдохнувшая в каждого из нас чудовищную силу. Я и сама чувствую, — закончила жрица, и голос ее зазвенел, будто полетел вниз ручеек серебряных монет, — готовность на великие подвиги во славу его.

Ассистент подвел к жрице незрячего мужчину.

— Один из наших ослеп, — проговорил он. — Чужой бог наказал его за любовь к нашему Богу.

Жрица взяла голову слепого в ладони и кивнула головой:

— Да, он точно один из наших. Попробуем ему помочь.

Она плюнула на пальцы, провела ими по закрытым глазам мужчины и повелела открыть их, но слепой медлил. Он боялся разочарования, если вдруг чудо не произойдет. Зал подбадривал несчастного, и он решился. Его веки судорожно дернулись, и в зрачки ударил поток света.

— Вижу, о Сатана! — закричал ошеломленный мужчина и, несмотря на резкую боль в глазах, бросился к ногам целительницы.

— Воздай дьяволу! — решительно отвергла она благодарность.

Мужчина поцеловал ступени пьедестала и, оторвавшись от них, обвел зал широко открытыми, прозрачными, как у невинного ребенка, глазами. Издав радостный клич, он бросился в пляс и в полном безумии пригласил жрицу разделить его радость в танце, посвященном злому богу. Она опустилась на колени, поцеловала прах перед ступнями ангелоподобного бога и что-то увлеченно горячо зашептала, но ноги ее уже не выдерживали. Ее охватила мелкая ритмичная дрожь.

— Выйди к нему! Выйди! — скандировал зал. В такт танцу начали сжиматься и разжиматься пальцы жрицы. Иногда она склоняла набок голову, и тогда длинные волосы захлестывали разгоряченное лицо, и приходилось вновь и вновь отбрасывать их движением головы. И вот, сметая мелодию, ритм движения, в танец включилось все полуобнаженное гибкое тело. Жрица бросилась в зал, и верующие в силу великого бога потянулись, чтобы удержать ее; она отступала, как бы опомнившись, но руки взметались вновь и вновь, чтобы обнять ее и прижать к себе.

Музыка становилась все оглушительнее и бравурнее. Опьяненные вином и музыкой верующие, срывая с себя одежду, выделывали самые немыслимые телодвижения. Через несколько минут во всем громадном мрачном зале были слышны лишь сладострастные звуки, стоны и прерывистое дыхание. Это верующие занимались любовью прямо на полу. Извергнув семя, некоторые мужчины бросались к алтарю Сатаны и оскопляли себя на его ступенях, возбуждая еще не насытившихся чужой плотью.

Разгоряченные, с горящими глазами люди упивались предсмертными стонами и жуткими криками оскопленных. Появились ассистенты в красных хитонах с белыми поясами, они перевязывали полумертвых людей полотенцами и уносили. Один из несчастных вырвался и, извиваясь из последних сил, подполз к жрице, потянулся к ней руками, но затих.

Сверкающий взгляд жрицы, казалось, пронзал полумрак. Луций тщетно пытался скрыться от него за колонной, когда целительница безошибочно высмотрела среди голых совокупляющихся верующих единственного понуро стоящего в одежде юношу.

— Вот он, — закричала она, — хватайте его! Вот наша искупительная жертва!

Прежде чем толпа бросилась на него, Луций развернулся, толкнул черную стальную дверь и закрыл ее за собой на все три засова. Потом он рванулся вперед, но не тут-то было. Дверь, ведущая в коридор, не поддавалась. Луций оказался в ловушке. Ему оставалось слушать, как фанатики безуспешно пытаются разбить стальную дверь, и готовиться к схватке.

Наконец раздался звонкий голос жрицы: «Идите, я сама с ним разберусь», потом громкий хлопок в ладоши и выкрик: «Охрана!»

3. ЖРИЦА

Измученный безуспешными попытками открыть входную дверь, Луций обессиленно присел в сенях. Постепенно духота закутка сморила его, и он сам не заметил, как задремал. Спал он недолгим и тревожным сном. Когда юноша открыл глаза, в зале за дверью была полная тишина, так что через несколько минут напряженного вслушивания Луций рискнул отодвинуть засовы.

Громадный зал был пуст и мрачен. Мертвых фанатиков давно унесли, пол замыли от блевотины и крови. Только громадный черный бог с ангелоподобным ликом сурово смотрел вдаль, не обращая никакого внимания на припавшую к его стопам женскую фигурку. Стараясь шагать как можно осторожнее и тише, Луций прошел краем зала за колонны и очутился в маленьком притворе с еще одной дверью. Не раздумывая, он толкнул ее, и она поддалась. Помещение было полно диковинных вещей, но потом, как ни старался, юноша не мог вспомнить, каких именно. Мерещились ему какие-то причудливые вазы и амфоры, чудовищные колбы и реторты, фигуры зверей, внезапно оживающих и снова каменеющих, и еще многие другие предметы. Как во сне, прошел он кабинет алхимии и попал в убранный в чисто восточном стиле зал, обитый голубым шелком, многочисленные низенькие диванчики и пол которого были устланы коврами. На одной из лежанок сидела хорошенькая девочка лет десяти и громко плакала. Она была в легкой полупрозрачной накидке и плотно обтягивающих блестящих рейтузах. Крупные слезы стекали по прекрасному лицу и падали на грудь. Девочка с интересом посмотрела на Луция и стала понемногу успокаиваться. Видимо, она не считала приличным рыдать при посторонних.

Луций осторожно, чтобы не напугать девочку, приблизился к ней, сел на краешек дивана и улыбнулся. Девочка тоже улыбнулась, потом вскочила так резко, что накидка упала с ее плеч, обнажив черный кружевной бюстгальтер, более уместный на зрелой женщине.

— Ты чья? — поинтересовался юноша, не зная, как спросить о брате.

Девочка утерла последние следы влаги с румяных щек и защебетала:

— Он говорил, что ты обязательно придешь, что ты не оставишь его на заклание, и еще он говорил, что я узнаю тебя потому, что ты не такой, как все.

— Ты говоришь о Василии? — переспросил Луций, и девочка согласно кивнула.

— Вы нисколечко не похожи, — продолжала она щебетать, — и ты красивее.

— Где он? — вновь спросил юноша с придыханием и замолчал, боясь спугнуть легкую, как птица, девчонку.

— Он наверху, — спокойно отвечал ребенок, — в гримерной. Он же будет главной жертвой на Черной мессе. Сейчас его разрисовывают.

— Где же гримерная? — заторопился Луций, представляя брата связанным в руках изуверов.

Девочка встала на легкие ножки, подвинулась к юноше вплотную, взяла его за руку и долго рассматривала большими серыми глазами.

— Ты чужой, — сказала она наконец. — Я не могу привести тебя в гримерную, меня наставница накажет.

— Неужели тебе не жалко? — попытался воздействовать на нее Луций. — Его же убьют.

— Жалко, — всхлипнула девочка и вдруг бросилась Луцию на грудь. В то время как одна рука ее ласкала под туникой его спину, другая обняла шею юноши, а нежный язычок защекотал мочку уха. — Если ты меня поцелуешь, — шепнула девочка, — тогда, может быть, я проведу тебя, но я хочу очень крепкий поцелуй.

Крепко схватив Луция, она приникла к его губам. Руки юноши невольно сжали хрупкий стан и отпустили.

— Давай поженимся, — зашептала девочка, и ее нежные пальчики, как по клавишам, забегали по его телу под туникой.

— Меня зовут Лена.

Луций попытался отстраниться, но девочка, тяжело дыша, еще сильнее к нему прижалась. Ее руки что-то делали с ним, отчего он вдруг забыл обо всем. Девочка помогла ему сбросить тунику и села на юношу верхом.

— Я же тебя разорву, — шептал Луций уже не в силах сопротивляться ее изощренным прикосновениям.