Том 6. Живые лица - Зинаида Гиппиус

В новой

Отблеск зеленый в дверном стекле,поют внизу автомобили.Не думаю о моей земле:что тут думать? Ее убили.

Вы, конечно, за это меня –за недуманье – упрекнете?Я лишь жду, чтоб прошло три дня:она воскреснет – в новой плоти.

Стены

Амалии на Rue Chemovitz

Ни на кого не променяюТебя, – ни прелести твоей.Я ничего не забываю,Живу сияньем прежних дней.

И если в сердце нет измены,Оно открыто чудесам.Печальна ты… А в окнах – стеныРастут всё выше к небесам.

Но пусть растут они огромней,Пусть холоднее милый взор,Я только близость нашу помню,И солнце в окна, и простор!

18 декабря 1932

Париж

Здесь («Чаша земная полна…»)

Чаша земная полнаОтравленного вина.Я знаю, знаю давно –Пить ее нужно до дна…Пьем, – но где же оно?Есть ли у чаши дно?

Счастье

Есть счастье у нас, поверьте,И всем дано его знать.В том счастье, что мы о смертиУмеем вдруг забывать.Не разумом ложно-смелым.(Пусть знает, – твердит свое),Но чувственно, кровью, теломНе помним мы про нее.

О, счастье так хрупко, тонко:Вот слово, будто меж строк;Глаза больного ребенка;Увядший в воде цветок, –И кто-то шепчет: довольно!И вновь отравлена кровь,И ропщет в сердце безвольномОбманутая любовь.

Нет, лучше б из нас на светеИ не было никого.Только бы звери, да дети,Не знающие ничего.

У маленькой Терезы

Ряды, ряды невестных,Как девушки, свечей,Украшенных чудесноВенцами из огней.

И свет, и тишь, и тени,И чей-то вздох – к Тебе…Склоненные колениВ надежде и мольбе.

Огонь дрожит и дышитИ розами цветет.Она ли не услышит?Она ли не поймет?

О, это упованье!О, эта тишина!И теплое сиянье,И нежность, – и Она.

1933

Ты («Ты не приходишь, но всегда…»)

Ты не приходишь, но всегда, –Чуть вспомню, – ты со мною.Ты мне – как свежая водаСреди земного зноя…

На фабрике

Среди цепей, среди огней,В железном грохоте и стуке,Влачу я цепь недобрых дней.Болят глаза, в мозолях руки,Но горестный привет я шлюТебе, мое изнеможенье:Я недостойную люблю,Я жду, хочу, ищу забвенья.Свистите, скользкие ремни!Вы для меня, как шелест крыльный.О пусть длиннее длятся дни,И гром, и лязг, и ветер пыльный!Страшусь ночей я тихих… ВновьОна стоит передо мною,Моя позорная любовь,Она, чье имя не открою.Ее одну, ее однуЯ в сонном стоне призываю…Как изменившую жену,Люблю ее – и проклинаю.

Другой

Т. С. В-р

Неожиданность – душа другого,Удивляющая вновь и вновь.Неожиданность – всякое слово,Всякая ненависть и любовь.

Неожиданностей ожидая,Будь же готовым им стать слугой.Неожиданность еще двойная,Если женщина – твой «другой»,

Условия

Был тихий вечер и весна.Нам звезды светили любовно.Вы мне сказали: я верна,Но – верностью не безусловной!

Услышав это в первый раз(Я знал лишь верность без условий),С улыбкой я взглянул на васИ отошел – не прекословя.

Отъезд

До самой смерти… Кто бы мог думать?  (Санки у подъезда. Вечер. Снег.)Никто не знал. Но как было думать,  Что это – совсем? Навсегда? Навек?

Молчи! Не надо твоей надежды!  (Улица. Вечер. Ветер. Дома.)Но как было знать, что нет надежды?  (Вечер. Метелица. Ветер. Тьма.)

Две сестрицы

Тихонько упрекалаЛюбовь свою Сестру:Оставить убеждалаЖестокую игру.Шептала ей: «Послушай,Упрямицей не будь!Оставь людские души,Не трогай их, забудь.И я несу терзанья,И я пытаю их.Но сладки им страданьяИ раны стрел моих.Ты ж – словно тихим жаломПронзаешь дух и плоть,Отравленным кинжаломНе устаешь колоть…А потому не странно(И вечно будет так),Что я для них желанна,А ты для них – как враг».– «Сестрица, я не злая,Ведь я тебе Сестра!Всё знаю и сама я,И это не игра.Прости, что прекословлю,Пойми, пойми меня!Я в душах путь готовлюДля твоего огня.Поверь: моей отравыНе знавший человек –Тебя, с твоею славой,Не примет он вовек!И видишь: от кинжалаСама я вся в крови…»Так отвечала ЖалостьСестре своей – Любви.

Арфа

Откуда плывут эти странные звуки?В них горечь свиданья, в них тайна разлуки,На здешнюю муку нездешний ответ.Из дальних покоев волна их струится.На арфе любимой играет царица,Жена Александра – Елизавет.На струнах лежат ее нежные руки,И падают, падают легкие звуки.Их ангел как будто на крыльях принес.Но падают тихими каплями слез.

Тереза

Ты оглянулась… Было странно,Взор твой встретив, – не полюбить.Но не могу я тебя от ЖанныВ сердце моем отъединить.

Жанна и Ты… Обеим родная,Та, которой душа верна,Нежная, грешная и святая,Вечно-трепетная страна

Ты и она – вы досель на страже.Вместе с ней Одного любя,Не испугаетесь силы вражьей;Меч у нее – меч у тебя.

Слова и молчанья

Есть на земле Слова: они как тени,Как тень от тени, – в них не верю я.И есть Молчанья – сны без сновидений,Как бы предчувствие небытия.Зато другие мне равно угодны;И открывается душа моя,Когда Слова крылаты и чисты…Когда Молчанья трепетно-свободны,

И грустно мне, что слов не любишь ты.

Remember![132]

«…Тот край, где о „прости“ уж и помину нет…»

«Прости» – Жуковский.

«…В разлуке вольной таится ложь…»

  Когда разлуку здесь, в изгнаньи,  Мы нашей волей создаем,  Мы ею гасим обещаньеИ новых встреч, свидания в краю ином.

  Любовь всегда, везде одна.  И кто не Высшим указаньем  Здесь, в этом мире расстается –  Того покинула она.  Покинула и не вернется.Не даст исполниться святым обетованьям.

Разлукой вольной – вечный кругСмыкается и там, за гранью:Прощанье в нем без упованья…Разлука вольная – страшнее всех разлук.

Придверник

Дойти бы только до порога!Века, века… И нет уж сил.Вдруг кто-то властно, но не строгоМой горький путь остановил.И вижу: дальше нет дороги.Сверкают белые огни.Старик, у двери, на порогеРукой мне машет: «отдохни!»

Ужели новое томленье?Опять века, века, векаЗдесь, на пороге? С нетерпеньемЯ поглядел на старикаИ тотчас начал сказ мой длинный:Волнуясь, путаясь, спеша,Твердил и каялся: повиннаВо всем, во всем моя душа!И нет такого дела злого,Какого б я не совершил… –

Старик, с усмешкою суровой,Поток речей моих прервал:«Не торопись! Кто ни прибудет,Во всем винит себя тотчас:Там разберут, мол, и рассудятИ все грехи простят зараз.Грехов у каждого не мало.Ты огулом казниться рад…А разберись-ка сам сначала,Найди, в чем был – не виноват.Подумай, сядь вот здесь, на камне,Спроси у сердца своего…»

Опять века… Да что века мне!Не мог придумать ничего.Мелькают тени прегрешений –Гордыня, страх, упорство в зле,Измена…    О, старик! В изменеЯ был невинен на земле!

Пусть это мне и не в заслугу,Но я Любви не предавал.И Ей – ни женщине, ни другу –Я никогда не изменял!Быть может, надо на порогеВ томленьи ждать еще века –Лишь об измене нет тревоги,Лишь от нее душа легка;К суду готовлюсь – за другое,И будь что будет впереди!

Но он, дрожащею рукою,Дверь отомкнул передо мною:

«Суда не будет. Проходи».

Прежде. Теперь