Богатство - Майкл Корда

Это было гораздо больше – работать на Брук, обнаружила Алекса, было все равно, что ступить в звериную ловушку, где лишь один вход и никакого выхода. Брук обладала не только обаянием, но и инстинктивной способностью находить и использовать ваши слабые стороны, каковы бы они ни были, как бы вы ни старались их скрыть, странным талантом взывать к вашей верности, пусть у вас таковой не было и в помине, так же, как аристократическим умением заставить выглядеть и чувствовать себя дураками тех, кто противоречил ей, или хотя бы задавал ей вопросы.

Алекса боялась ее тогда и еще больше боялась ее сейчас. Она бросила пристальный взгляд на Брук, с ее сладкой улыбкой и холодными зелеными глазами, изящно расположившуюся у стены, увешанной портретами и гравюрами, изображавшими первых Кэботов, напомнила себе, что о н а – вдова покойного Артура Баннермэна, который, как никто другой, научил ее смотреть на весь остальной мир прямо в глаза, не моргая. Баннермэны, говорил он, никогда не ходят вокруг да около – а разве она теперь не принадлежит к Баннермэнам?

– Я тоже не держу зла, – твердо сказала она. – Ты говорила, что если я уйду от тебя, ты заставишь меня пожалеть об этом. Я нисколько не пожалела. И я припоминаю, что ты обещала уничтожить меня, если я не буду делать то, чего ты от меня хочешь. Это в точности твое выражение. "Уничтожу, чего бы это ни стоило,"– сказала ты.

– Не помню, чтоб говорила что-нибудь подобное. Это совсем на меня не похоже.

– Тогда у тебя очень избирательная память. В любом случае это не имеет значения. Это дела прошлые. А меня заботит настоящее.

– Не понимаю, о чем ты толкуешь.

– Уверена, что понимаешь. Я думаю, ты бережешь то, что знаешь обо мне для того, кто предложит самую высокую цену. Скорее всего, это будет Роберт Баннермэн. Или газеты? Но я не верю, чтобы обращалась к газетчикам, правда ведь? Хватило и одного слова Роберту, возможно даже намека. Интересно, что он способен предложить тебе взамен?

– У тебя очень грязный образ мыслей, Алекса. Я потрясена.

– Сомневаюсь. Если газетчики раскопают, что я работала на тебя, то они узнают и о тебе также. Мы вместе появимся на первых полосах. Этого ты не захочешь. Поэтому остается Роберт.

Брук бросила на нее высокомерный взгляд.

– Мне нечего скрывать. Я давно продала "Социальный реестр" и не имею ни с кем никаких связей. Конечно, я сохранила несколько досье, просто, чтобы чувствовать себя в безопасности. На тех, кто на меня работал и так далее.

– Ясно. Однако, я слышала, ты все еще в деле.

– Да, у меня есть некоторые деловые проекты различного рода. Ничто из них тебя не касается.

– Может быть. А может быть, и нет. Ты всегда лучше разбиралась в бизнесе, чем я. Тот прелестный маленький особняк, который ты арендуешь на востоке 51 – стрит, например, – три этажа и офис – ты ведь платишь за него очень дешево.

Брук улыбнулась, на сей раз не обнажив зубов. Подобной улыбкой можно было бы резать лед.

– Не понимаю, к чему ты об этом заговорила.

Алекса достала из сумочки листок бумаги. Она попросила Рота об услуге, и тот ее оказал.

– Здесь, конечно, многовато телефонных линий. Уж не руководишь ли ты одной из телефонных служб? Секс по телефону? Полагаю. этим объясняется название "Корпорация "Услышанная мольба". Наверное, перевезти оттуда все оборудование будет страшно дорого. И ты никогда не найдешь нужное тебе помещение, с таким укромным расположением, за те деньги, что ты сейчас платишь – при нынешних арендных ценах.

– Я отказываюсь понять, к чему ты клонишь.

– Я просто пытаюсь растолковать, что у тебя новый домовладелец.

– Как это?

– Предыдущий владелец здания только что его продал.

– Кому?

Алекса заглянула в записку Дэвида Рота.

– "Довайдел корпорейшен", операции с недвижимостью, если тебе это что-то говорит.

– "Довайдел"? – Брук подняла безупречно подведенные брови. – Какая странная фамилия. Не понимаю, какое это ко мне имеет отношение. Дома то и дело меняют владельцев. И у меня прекрасный арендный договор.

– Да? Там есть условия, относительно целей, для которых предназначено здание. Мелким шрифтом, на третьей странице. Договор аннулируется, если съемщик использует помещение "для нелегальных и аморальных целей". Не знаю, какое соглашение ты заключила с предыдущим владельцем, но нынешний может не захотеть его продлить.

– А кто он?

– Просто скажем, что он мой друг.

– Ясно. – Лицо Брук отразило широкую гамму эмоций, ни одна из которых выглядела особенно приятной. Наконец, она остановилась на благостной улыбке. – Ты всегда была умнее, чем выглядела. Мне следовало бы помнить. Вот почему я так расстроилась, когда ты ушла. Если я правильно поняла, ты угрожаешь выбросить меня из бизнеса?

– Я вовсе не угрожаю тебе. Просто предлагаю сделку.

– Так всегда говорят, когда угрожают, Алекса. Думаешь, что добилась бы большего, если б угрожала мне открыто? Ничего подобного. Что именно я должна сделать, чтоб ты оставила меня в покое?

– Не говорить обо мне Роберту Баннермэну. И вообще никому.

Брук кивнула. Она была реалисткой. Ее можно было обвинить во многом, но только не в неспособности поставить превыше всего интересы дела.

– Тебе следует знать, что Роберт присылает одного типа повидаться со мной, – сказала она. – Какого-то юриста по фамилии Букер. Честно говоря, не думаю, что нужно отменять эту встречу. Роберту стоило бы послать кого-нибудь покруче, а не законника. А Букеру я просто скажу, что его неправильно информировали.

– Б у к е р? – Алекса не могла скрыть потрясения. Она не могла сравниться с Брук, когда требовалось скрыть свои чувства. Ее ужаснуло не только новое предательство Букера – а она-то верила в его искренность – но и собственное ошибочное суждение о том, что он говорит правду. Она позволила себе забыться настолько, что выдала то, что не говорила никому, даже Саймону, и вот Букер, в тот же самый день снова принимается за грязную работу для Роберта Баннермэна, на сей раз – с Брук Кэбот.

На миг она ощутила такую ярость, что ей показалось, будто ее сейчас вырвет. Ей слишком н р а в и л с я Букер – она была тронута тем, что считала его робким восхищением перед ней. Неужели никому нельзя доверять? Не было смысла спрашивать. Да, но он все еще доверяет Артуру, напомнила она себе. А значит, у нее нет выбора, кроме как погрузиться в одиночество и делать то, чего он от нее хотел. С определенным усилием она вновь перенесла внимание на Брук, которая, отметила Алекса, выглядела до смерти напуганной.

– С тобой все в порядке? – спросила Брук с неподдельным страхом.

Алекса сделала глубокий вздох и сосчитала до десяти.

– Конечно, – сказала она со всем возможным хладнокровием. – А что?

– У тебя было такое лицо… ты казалась такой… злой… Я ничего не скажу мистеру Букеру, обещаю.

Алекса кивнула. Обещаниям Брук вряд ли стоило доверять, но если ей случайно удалось внушить Брук страх Господень, есть хороший шанс, что она сохранит молчание.

– Я могу быть уверена, что не следует ждать неприятностей от твоего мистера Довайдела, кто бы он ни был?

– Я позабочусь об этом.

– И кстати, я просто пошутила на ланче у Хьюго – Артур Баннермэн никогда не был моим клиентом.

– Я тебе никогда и не верила, – холодно сказала Алекса.

* * *

Букеру не впервые приходилось сталкиваться с гневом Роберта, и однако, он был потрясен внезапным взрывом ярости, поскольку обычно Роберту удавалось скрыть свои чувства под личиной вежливого сарказма. Сейчас его глаза превратились в узкие щелки, руки тряслись, лицо побагровело. Он просто излучал жестокость.

– Она не сказала н и ч е г о? – выкрикнул Роберт. – Как ты смел возвращаться ни с чем?

Он глядел на Букера через гостиную, его черты исказились от злобы, и на миг Букеру подумалось, что Роберт готов броситься на него с кулаками. Инстинкт Букера велел ему медленно отступать, как будто он имел дело с опасным животным, но он стоял на своем. Брук Кэбот была вежлива и любезна. Она познакомилась с Алексой пару лет назад, они были подругами, до нее доходили слухи об Алексе – дружба с пожилыми мужчинами и все такое, но на поверку эти слухи оказывались лживыми, или преувеличенными. Облегчение, испытанное Букерм, было так велико, что он почти не думал, какова будет реакция Роберта, и, к его удивлению, его лояльность, разделившаяся на две противоборствующие стороны, странным образом придала ему отвагу и ясность мысли.

– Ничего, – повторил он, ожидая, что в следующий миг его ударят.

Последовало молчание. Затем Роберт швырнул стакан, с такой силой, словно вложил в этот жест все свое напряжение. Букер отшатнулся, но стакан не был нацелен в него. Роберт бросил его, с безупречной точностью прирожденного атлета, в старинное стенное зеркало. Оно треснуло, рухнуло на пол, и осколки серебристого стекла разлетелись по комнате, как шрапнель. У Букера мелькнула мысль, что если бы осколок задел его яремную вену, он мог бы истечь кровью на бесценном обюиссоннском ковре, а также – поскольку они находились в квартире Аотура Баннермэна нп Пятой Авеню, что зеркало, вероятно, стоило его жалованья за несколько лет.