Тесен круг. Пушкин среди друзей и… не только - Павел Федорович Николаев

ни с кем, уверен также, что ни тогда, ни теперь не понимают и не понимали, до какой степени была высока душа у Пушкина. Говорит, что Пушкин любил и ещё более уважал его, следовал его советам, как советам человека больше него опытного в житейском деле. Горько пеняет он на себя, что, будучи так близок к великому человеку, он не помнил каждого слова его.

Трепетно относилась к памяти поэта и жена Нащокина Вера Александровна. Их знакомство состоялось в 1834 году. Александр Сергеевич сразу покорил молодую женщину своей простотой и доступностью: «Пушкин был невысок ростом, шатен, с сильно вьющимися волосами, с голубыми глазами необыкновенной привлекательности. Я видела много его портретов, но с грустью должна сознаться, что ни один из них не передал и сотой доли духовной красоты его облика — особенно его удивительных глаз. Это были особые, поэтические задушевные глаза, в которых отражалась вся бездна дум и ощущений, переживаемых душою великого поэта. Других таких глаз я во всю мою долгую жизнь ни у кого не видала.

Говорил он скоро, острил всегда удачно, был необыкновенно подвижен, весел, смеялся заразительно и громко, показывая два ряда ровных зубов, с которыми белизной могли равняться только перлы. На пальцах он отращивал предлинные ногти».

Для обеих сторон дружба не была обставлена стеснительными условностями — каждый проводил день на свой манер. Павел Воинович вечером пропадал в Английском клубе, поэт предпочитал обществу домашний уют.

«Мы оставались вдвоём, — вспоминала Вера Александровна, — и тотчас же между нами завязалась одушевлённая беседа. Можно было подумать, что мы — старые друзья, когда на самом деле мы виделись всего во второй раз в жизни. Впрочем, говорил больше Пушкин, а я только слушала. Он рассказывал о дружбе с Павлом Воиновичем, об их молодых проказах, припоминал смешные эпизоды. Более привлекательного человека и более милого и интересного собеседника я никогда не встречала. В беседе с ним я не заметила, как пролетело время до пяти часов утра, когда муж мой вернулся из клуба.

— Ты соскучился небось с моей женой? — спросил Павел Воинович, входя.

— Уезжай, пожалуйста, каждый вечер в клуб! — ответил всегда любезный и находчивый поэт.

— Вижу, вижу. Ты уж ей насплетничал на меня?! — сказал Павел Воинович.

— Было немножко… — ответил Пушкин, смеясь.

— Да, я теперь все твои тайны узнала от Александра Сергеевича, — сказала я».

Друзья были суеверны. Зная предсказание гадалки Кирхгоф Пушкину (смерть от белой головы), Павел Воинович в последнюю встречу с поэтом подарил ему кольцо, которое должно было защитить Александра Сергеевича от насильственной смерти. Столь же предупредителен в отношение Нащокина был и Пушкин. Рассказывая его жене о кончине своей матери и любуюсь песчаным сухим грунтом могилы, вдруг вспомнил о Войниче[113]:

— Если он умрёт, непременно его надо похоронить тут (в Святогорском монастыре); земля прекрасная, ни червей, ни сырости, ни глины, как покойно ему будет здесь лежать.

Друзья не раз говорили, что хотели бы покоиться рядом (Пушкин даже купил себе место в Святых Горах). Не пришлось.

Кстати. Нащокин предчувствовал гибель поэта. Его супруга вспоминала:

«Вечером в этот день у меня внизу сидели гости. Павел Воинович был у себя наверху, в кабинете. Вдруг он входит ко мне в гостиную, и я вижу, на нём, что называется, лица нет. Это меня встревожило, и я обратилась к нему с вопросом: что случилось?

— Каково это! — ответил мой муж. — Я сейчас слышал голос Пушкина. Я слегка задремал на диване у себя в кабинете и вдруг явственно слышу шаги и голос: „Нащокин дома?“ Я вскочил и бросился к нему навстречу. Но передо мной никого не оказалось. Я вышел в переднюю и спрашиваю камердинера: „Модест, меня Пушкин спрашивал?“ Тот, удивлённый, отвечает, что, кроме его, никого не было в передней и никто не приходил. Я уж опросил всю прислугу. Все отвечают, что не видели Пушкина.

— Это не к добру, — заключил Павел Воинович. — С Пушкиным приключилось что-нибудь дурное!»

«Вечера» у дворян первой трети XIX столетия начинались поздно, а заканчивались нередко к утру следующего дня. А. С. Пушкин скончался в 2 часа 45 минут 29 января (10 февраля) 1837 года. По-видимому, близко к этому времени Павел Воинович и почувствовал, что случилось беда — Россия лишилась своего гениального сына. «Потеря невозвратимая, невознаградимая», как говорилось в «Современнике», посвящённом памяти поэта.

Патриотическая трилогия

За лето, проведённое в Царском Селе, Пушкин написал три великолепных стихотворения: «Перед гробницею святой», «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». П. Я. Чаадаев выразился по поводу этих стихов коротко, но ёмко: «Вот вы и национальный поэт, Александр Сергеевич».

Эти стихотворения связаны с восстанием поляков 17 (29) ноября 1830 года, основательно потрясшим Россию. Впервые после 14 декабря Николай I оказался в критическом положении. Блестящие победы над Персией (1828) и Турцией (1829) прочно укрепили положение России на международной арене. Пушкин откликнулся на это следующими строками, прославляющими военные успехи наследников Бородина:

М. И. Кутузов

Опять увенчаны мы славой,

Опять кичливый враг сражён,

Решён в Арзруме спор кровавый,

В Эдырне[114] мир провозглашён.

И дале двинулась Россия,

И юг державно облегла,

И пол-Эвксина вовлекла

В свои объятия тугие (3, 148).

Польское восстание быстро переросло в национальную освободительную войну, перечёркивало эти победы и грозило новыми бедами, так как нашло поддержку в католических странах Европы. В Палате депутатов Франции раздавались голоса о необходимости военного вмешательства. Великобритания выжидала критического момента, так как была обеспокоена экспансией России в регионах её колониальных интересов (Балканы, Персия, Афганистан). Восстание поляков нашло поддержку и внутри России — разночинная интеллигенция, часть дворян и окололитературная среда.

Да, на первом этапе восстания русская армия терпела поражения. Именно в эту тяжёлую пору Пушкин обратился к тени фельдмаршала М. И. Кутузова:

Перед гробницею святой

Стою с поникшею главой…

Всё спит кругом; одни лампады

Во мраке храма золотят

Столпов гранитные громады

И их знамён нависший ряд.

Под ними спит сей властелин,

Сей идол северных дружин,

Маститый страж страны державной,

Смиритель всех её врагов.

Сей остальной из стаи славной

Екатерининских орлов.

Останки полководца были погребены 19 июня 1813 года в склепе, устроенном в приделе Святого Антония Феодосийского Казанского собора Петербурга. К этому времени в соборе было собрано 115