Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина

слишком старалась.

— Это нелепо, Сильнейшая, — спокойно сказала Лиа, — Ты знаешь — я делаю, что могу, и для тебя, и для любого бедняка. Если до меня дойдет весть, что ему нужна помощь.

— В это я верю. А еще верю в то, что ты лечишь сильнее, когда сердце твое болит за попавших в беду. За Элати оно болеть не станет.

— Почему ты так считаешь, Белый Луч? — негромко спросила женщина, вновь подходя к высокой девушке с голубыми камнями в ожерелье. — Ни одному человеку в голову не придет упрекнуть меня в том, что я не все сделала для больного.

— Надеюсь, — девушка в упор взглянула на целительницу холодными прозрачными глазами, и прибавила: — Ты можешь идти.

И пристально смотрела в спину Лиа, пока та не скрылась за поворотом.

Высокая каменная галерея создавала иллюзию прохлады. Светло-серые колонны, украшенные старинными письменами-барельефами, казались хрупкими, с трудом держащими массивный потолок. Лайа шла, привычно разглядывая письмена, половину которых она не могла прочитать — что-то попортило время, но большая часть была ей попросту незнакома. Особенно письмена-рисунки, изображающие людей и зверей в странных позах. Рыбаки, ловящие морских тварей, огромные орлы, несущие на себе вождей в причудливых головных уборах, даже татхе и кейли, которых не видели уже много десятков лет.

Одна галерея сменялась другой — громадины Тейит строили многие поколения, пока бедняки ютились в лачугах. Наконец, откинув тяжелую занавесь, богато затканную и расшитую перьями, Лайа шагнула в полутемное помещение. Две курильницы по углам испускали слабый аромат хвои, сидящая в углу девчушка монотонно наигрывала на длинноствольной флейте, отгоняя болезнь. Лежащая на застеленной циновками и льняной простынею постели бледная девушка с трудом повернула голову, взглянула на вошедшую.

— Ты… сестра.

— Я, — голос Лайа стал хриплым — в нем чувствовался испуг. Придти сюда было безумием. Но так хотелось удостовериться, что целительница не солгала, что болезнь отступила и уже не опасна.

— Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — прошептала Элати, — Я, наверное, скоро встану. Если не умру.

— Ты будешь здорова, — девушка стояла на порге комнаты младшей сестры, не решаясь подойти ближе. Ей очень хотелось выказать участие, но она не могла себя заставить сделать еще хоть шаг. Элати поняла эту неуверенность, губы с трудом шевельнулись:

— Тебе не надо тут быть. Заболеешь еще… сама…

— При мне листья лиоке, — поспешила ответить сестра, быстро притрагиваясь к скрытому на груди растению. Детски-растерянным стало лицо Элати:

— Я рада, что ты пришла, — прошептала она, и закрыла глаза. Лайа ощутила некоторое облегчение. Не надо больше слов утешения, ободрения. Все ясно и так — целители позаботятся о сестре, особенно Лиа… она обещала, что Элати не потеряет способности к деторождению. Если будет угодно судьбе, конечно. А лицо сестры останется чистым, это уже видно. Вот и все.

Девушка встала, улыбнулась одними губами — младшая не видела этого — и покинула комнату.

Отвары, прогоняющие призрак болезни, распорядилась она принести, и быстро пошла в сторону маленького бассейна с бурлящей теплой водой. Серыми плитами были отделаны его края, две скамьи из кедра стояли подле них.

Скинула белое платье-тоне, спустилась в воду. Умылась тщательно. Женщина принесла две чаши с травяными настоями — темными, горькими. Одним Лайа еще раз очистила лицо и руки, другой, морщась, выпила. Теперь девушка была уверена, что не заболеет.

Не доставит такой радости Хрустальной ветви. И тем более Лачи. Он и так получил слишком много поводов для радости.

Лачи лишь в прошлое равноденствие стал соправителем тетки Лайа. За него, совсем молодого, сказали слово больше половины Хрусталя и Меди, и даже у двух других семей не нашлось, что возразить. Лайа не могла думать об этом без ревности. А самой девушке приходится ждать смерти тетки, или ее отказа от права власти. Но такого не будет никогда. А если ждать слишком долго, племяннице может найтись замена… Хорошо хоть, пока никто не оспаривает ее право считаться преемницей. Элати не для того, чтобы править.

Девушка усмехнулась: сестра не то чтобы слаба, но никогда не справится с Лачи. Он — айо, а Лайа умеет смотреть и слушать. Сразу заметила, как один из свиты послов посмотрел на девчонку Соль. И как та на него глядела. А теперь всем ясно, чем завершилась история. Жаль, что у лучшей целительницы Тейит такая глупая дочь.

Брови девушки сдвинулись: мать всегда мать… Вдруг Лиа все-таки упустила что-то, тревожась о сбежавшей дочери? А сейчас единственное, что имеет значение — здоровье Элати.

Еще одна женщина-прислужница появилась в дверном проеме:

— Дочь Обсидиана, тебя зовет Кесса.

Маленькая женщина с лицом будто полустертым сидела в большом каменном кресле. Войлочный шионте накинут на плечи, синий, украшенный богатой каймой, с прорезями для головы и рук — холодно женщине даже в самые жаркие дни. Поговаривали, что кровь у нее — не кровь, а вода горного родника, такая же ледяная.

Настоящее имя этой женщины не вспоминали — пару десятков весен назад его заменило прозвище. Кессаль, хищная птица с крапчатым оперением. То ли мальчик, то ли девочка из Серебряных, дитя, едва начашее говорить, произнесло — Кесса; так и осталось.

Поначалу она сердилась, и наказаны бывали оговорившиеся. Потом сама перестала вспоминать настоящее имя свое.

Рядом с Кессой стоял молодой человек, видевший двадцать с небольшим весен. Приятная внешность, неяркая. Причудливые золотые браслеты на руках, волосы держит такой же гребень в виде двух перьев. По-птичьи склонив голову набок, смотрел на женщину искоса. Внимал ее малейшему жесту покорно, к любому слову прислушивался, будто к обожаемой мудрейшей наставнице. Но губы Кессы оставались напряженно поджатыми.

— Ты перестарался, заверяя южан в нашей любви.

— Что ты, аньу, я всего лишь хочу мира.

— Сделаю вид, что я этого не слышала. Хорош мир… стоит им понять, что мы нашли новое месторождение золота на свободных землях, тут же оскалят зубы.

— Неудивительно, — одними губами проговорил молодой человек, и была в этой фразе такая уверенность в своих силах, что Кесса приподнялась с кресла.

— Ты еще слишком молод. А я больна. Не разрушь то, чего я добилась с таким трудом… я и твой отец.

— Не беспокойся, Сильнейшая, я умею получать то, что хочу, без драки, — в голосе Лачи на сей раз была откровенная насмешка. Кесса призналась, что силы ее на исходе.