Словами огня и леса Том 1 и Том 2 (СИ) - Светлана Дильдина

не мог разглядеть.

— Совсем высоко жить неудобно — слишком отвесные склоны. А внизу — поля, и там, хоть поменьше, тоже много народу — надо пасти грис и растить урожай. На уступах-то здесь плодородная земля дорога непомерно. Ну, ты снизу, сам знаешь.

Парень глянул по сторонам, сказал:

— Доведу тебя до развилки, там легко выберешься на дорогу вдоль склона.

— Ты ведь не с той улицы тканей? — спросил Огонек.

— Как ты догадался?

— Они все худые и не так сложены — у тебя вон руки какие.

— Я каменотес, — вновь засмеялся Шим, разглядывая помянутые руки. — Заходил туда за подарком…

Так он смущенно это сказал, что Огонек не удержался:

— Невесте?

— Нет, мать порадовать. Болеет она… Ладно, вот и пришли.

Шагах в десяти от них — крошечный дом с серыми влажными стенами; на отшибе от всех, будто камешек отвалился от склона. Но все же не очередная нора.

— Смотри, теперь повернешь направо, там будет столб-указатель…

— Шим, с кем это ты? — раздался ломкий голос.

На пороге стояла еще не старая женщина. Кажется, она видела плохо. И да, она была больна — правая рука висела на перевязи. Мальчишка отсюда ощущал, как женщине плохо. Не острая боль, но непрерывная, ноющая, вынимающая все силы.

— Это давно у нее? — шепотом спросил он парня.

— Два года уже…

— Может быть, руку я посмотрю? — нерешительно спросил Огонек. — Я немного умею лечить. Хуже не будет…

— Ну ты и сказочник, — рассмеялся Шим. — Ладно, я понял, что ты мне благодарен.

— Я не шучу.

— Вроде не маленький, — хмыкнул парень. Нет, он не сердился. Снисходительно, терпеливо пояснил:

— Я же вижу, что ты полукровка.

— Да с кем вы там шепчетесь? — в голосе женщины прозвучала тревога, она сделала шаг вперед.

— Да так, мама. Встретил одного… чудака.

Говоря это, он косился на Огонька. Огонек мог догадаться — полукровка со способностями — по их мнению что-то вроде летающей грис. Видит ли женщина цвет его волос? В Астале полукровок считали обладателями дурного глаза…

— Я попросил разрешения помочь, — тихо сказал Огонек. — Твой сын сказал, у тебя плохо с рукой?

— Да как оно, мальчик… Все хуже и хуже. Я, почитай, ничего не могу ей делать сейчас… И болит она сильно, особенно по ночам.

— А отчего, ты знаешь? Как это началось?

— Мало ли… каменная пыль, сырость… я ведь долго в самой горе прожила — не больно-то сухо в пещерах.

— Я погляжу, можно? — Огонек подошел ближе. Шим что-то прошипел еле слышно, но женщина опередила:

— Конечно, мальчик. Делай, что считаешь нужным… Но лучше давай зайдем в дом. Вдруг кто увидит, вопросы пойдут.

И сделала приглашающий жест. Да, похоже, она достаточно видела, чтобы понять — перед ней полукровка.

Огонек смущенно застыл у порога, не решаясь войти в чужое жилище. Но справился с робостью. Внутри было очень чисто и очень бедно. Даже кровати не было, вместо нее тюфяк. И грубо сколоченная скамья — на нее по просьбе Огонька села женщина, Огонек пристроился рядом. Шин неободрительно застыл в дверном проеме.

Кончики пальцев Огонька замерли возле локтя женщины, ладонь скользнула у кожи, не касаясь ее. Он сосредоточился, пытаясь понять, в чем же дело, проникнуть в причину боли… очень пусто становилось и холодно, и тогда он, как у дикарей, начал медленно разжигать огонь внутри, чтобы согреться и согреть эту женщину. И снова, как всегда при обращении к Силе, он сперва услышал ее, прежде чем ощутил: на сей раз это был еле слышный рокот, отдававшийся во всем теле.

…Много это заняло времени — по крайней мере, когда он очнулся по-настоящему, в хижине было темно — небольшая плошка с маслом освещала только один угол. Видно, Шим успел зажечь, когда вечер пришел в Тейит.

А камешек на груди, под одеждой обжигал и подрагивал.

Огонек перепугался, сжал его в руке — но, встретив взгляд женщины, неожиданно для себя широко и довольно улыбнулся, усталый и гордый. Женщина ощупывала руку, прищелкивая языком по-птичьи.

— У тебя получилось, мальчик… — она растерянно повернула голову.— Как же это? Она же не болит… и даже гнется!

А Шим стоял и смотрел на мать. Спросил, не отводя от нее взгляда, глухо и неуверенно:

— Чем мы можем отплатить тебе за это?

— Да я ведь не знаю, долго ли так продержится, — проговорил Огонек. — Я ничего не умею толком. Вам настоящего надо… — потрогал камень, что дала Лайа. Быть может… Сказал неуверенно: — Я попробую привести тебе настоящего целителя.

— Брось, малыш. Теперь я сама, я будто двадцать весен скинула, — и сказала с улыбкой:

— Меня зовут Ива. А ты совсем побледнел, маленький. Устал сильно?

От непривычного обращения Огонек покраснел и поспешно сказал:

— А мне бы… дай воды попить, — оглянулся на Шима, — Можно, я посижу немного? А потом пойду. Только ты береги руку.

Шим скрылся в темном углу и появился снова — в руке была плошка с водой. Огонек жадно выпил — холодная, очень вкусная… или настолько устал, что казалось?

Спросил осторожно:

— А если больны, кто вас тут лечит?

Ива задумчиво проговорила:

— Да так… есть свои знахари. Иногда помогают. Только одна из настоящих целителей приходила к нам… ее звали Лиа. Хорошая была женщина. Не брала платы за лечение. Нам всегда улыбалась.

— Она умерла?

— Не знаю, мальчик. Тейит большая…

— Никогда не слышал о полукровках с Силой, — задумчиво сказал Шим, голос его стал низким, словно у пола пытался ответ спросить. — Как же так вышло? Где ты живешь? — оглянулся на мать и тут же поправился: — Да нет, ты не подумай, если я не в свое дело лезу!

— Ты лучше просто навещай нас, если захочешь, — сказала Ива.

— Я с радостью! Но мне и правда пора, — Огонек привстал, но вспомнил: — Там, откуда меня прогнали, иглы у мастериц двигались быстро — быстро. Я все понять не мог, неужто можно так наловчиться?

— Да это просто как раз. Такая-то малая Сила у многих есть, чистой крови, конечно.

— У многих? — Огонек даже вновь сел, позабыв про время и совсем теперь обжигающий камень. Сила