Горы дышат огнем - Веселин Андреев

тетя Пенка поцеловала нас в лоб, и внезапно они исчезли в темноте.

Они ушли в Пирдоп. А я не мог этого сделать.

«Приходи хотя бы на одну ночь». — «Не могу, мама, ты знаешь, как мне хотелось бы этого, но нельзя!» — «Все то же — нельзя. А что можно? Только бы тебя увидеть...» — «Чтобы те, кто слоняется вокруг дома, изрешетили меня?» — «Нет, не говори так, типун тебе на язык! Ступай, будь только живым и здоровым!»

Иногда матери невольно толкают своих сыновей на встречу со смертью, потому что думают, что спасают их. Или готовы целую жизнь не видеть их — только бы сыновья остались живы...

Аресты и в самом деле не носили массового характера. Бабушка Мана, ее дочь Катерина и внучка Павлина сочинили жалостную историю о двух неизвестных мужчинах, которые, пригрозив им оружием, заставили дать ночлег... Они отделались только побоями. Иван Тренчев и Петр Данчев из Радославова, арестованные по подозрению, выдержали восемь пыток электрическим током и не выдали партизан. Отпустили и большинство челопечских ребят. Но некоторые из арестованных ничего не скрывали, и тюрьма разлучила нас с бай Сандо, Иваном Ганатой, молодыми Томой Филиповым, Василем Алипиевым, Сыбо Стефановым. Этот удар — по Челопечу и по нас — окажется особенно ощутимым весной.

А теперь мы в другой пастушеской хижине — мирковской. Мы захватили ее после разведки и решительной атаки, по всем правилам. Была она пустая, холодная. Но огонь — душа дома, и эта душа всегда может быть возвращена. Оживляя все, запылали сухие дрова.

Мы поджарили кусочки хлеба в свином жире, посыпали их сахарным песком, даже плов сделали себе.

После дороги мы валились с ног от усталости, еда нас совсем разморила, опасаться было нечего — кто придет в это время в Арамово ущелье! Мы закрыли дверь на засов и растянулись на полу во внутренней комнате — не могли же мы после такого пира спать в «кухне»!

Услышали ли мы шаги? Или свет разбудил нас? Не знаю, но все же винтовки мы схватили. Кто-то фонариком освещал комнату через окошко. Я мог бы описать этот момент очень драматично, но пусть все будет таким же простым, как и тогда — очень скоро мы разобрались: Мильо, Лена, Брайко, бай Горан, Данчо, Чавдар радостно ворвались в хижину, мы еще радостнее встретили их.

Но с печальной вестью пришли они из Бунова. Вы ведь помните — они должны были там зимовать, но после провала оставаться там было бы безумием, да и местных жителей охватил страх.

Как хозяева, мы развели большой огонь, и все исчезло в паре, поднимавшемся от их мокрой одежды. Гости были подавлены неудачей в Бунове, устали и промокли в дороге. Чтобы их утешить, мы сказали, что можем приготовить для них плов.

Они посчитали, что мы шутим.

— Посмотри-ка на них. Да что может быть легче, чем сварить плов? Угостим их, Андро?

— Как же, угостите... отрубями! — презрительно процедил сквозь зубы бай Горан.

Я поднял рюкзак:

— Очень просто, ребята, берешь пирдопский рис, пирдопский сахар, бросаешь их в мирковскую воду и варишь. Кому из вас дать облизать сковороду?

Радость ребят была неподдельной. Сон, однако, оказался слаще плова.

На следующее утро мы с Чавдаром спустились к колодцу у реки. Только мы успели умыться и наполнить фляжки и котелок, как услышали голоса. Они то затихали, то усиливались. Я выпрямился и увидел: в самом деле, по дороге, ведущей из Миркова, идут полицейские и какие-то штатские и как-то смешно, один за другим, выпрыгивают из-за поворота. Солнце стояло еще очень низко, мы смотрели на них снизу вверх и видели их на фоне неба с ореолами вокруг голов. Вот тебе и раз — полицейские с нимбом! Смешно, но именно так они выглядели.

Я подмигнул Чавдару, и мы бросились наверх. Мы их упредим, успеем, поднимем товарищей... Дорожка косо перерезала склон, лес был невысокий, и мы должны были бежать пригнувшись, чтобы они нас не заметили. «Зачем Чавдару эта вода в котелке?» — подумал я, и в тот же момент он ее выплеснул: какой след остался на сухой, побелевшей от пыли дорожке! Я готов был убить Чавдара за такую неосторожность, но лишь прошипел: «Скорее!» Чем дальше мы бежали, тем круче становился склон, и когда вошли в хижину, то буквально не могли перевести дух. Кое-как, жестами мы объяснили товарищам, что происходит. Впрочем, некоторые уже увидели полицейских и начали будить остальных. Я знал, где самая густая чаща, и повел всех наверх.

— Андро, нет Мильо! — вдруг доложил бай Горан.

Мы остановились.

— Мы его тормошили, а он подумал, что мы его разыгрываем. Наверное, снова заснул! — сказал Данчо и бросился назад к хижине.

Но Мильо уже бежал к нам.

— Эх, вот не везет! — вспомнил вдруг о плове Брайко.

— Оставь, главное, чтобы вы не подумали, что мы обманщики, не смогли вас угостить пловом! — бросил ему в ответ Колка.

Бай Горан, самый веселый пессимист из тех, кого я встречал, успокоил его:

— Не беспокойся, сейчас нас угостят орешками до отвала. Маленькими такими, свинцовыми...

Хорошо, что на этот раз бай Горан ошибся. «Вся полиция здесь была, — потом расскажет бай Иван Топуза. — Ну и злились они, что вас упустили!»

Мы вышли на поляну. По ту сторону оврага заметили двоих в штатском с винтовками за спиной. Наши взгляды встретились, но винтовки не были сняты. Кто это был? Наши? Или агенты просто не хотели рисковать своей шкурой? Но и мы хороши — в глубине души мы были им благодарны, но не могли продолжить свой путь без того, чтобы не сказать им несколько язвительных слов...

Какой это был год— не знаю, но весь этот декабрьский день помню солнечным, просторным. Мы шли над ущельем, и мне все казалось, что нас видно с шоссе, идущего к Этрополю, и из котловины, и даже из Пирдопа. Мы шли быстро (не подумайте, что я ищу тактичное слово для обозначения бегства — нет, мы и в самом деле были спокойны).

По дороге мы пересекли застывшую в неподвижности каменную осыпь, и она вмиг ожила, потекла, как река. Мы стояли неподвижно, а она как бы влекла, несла нас вниз. Это было как во сне, но шум катящихся камней возвращал нас к действительности. В этой движущейся каменной ленте было что-то зловещее.

Нам нельзя было открывать путь