Сан Феличе - Александр Дюма

— Тебе такое потребуется, когда ты станешь полковником, не правда ли, Микеле? — засмеялась Луиза.

— Господин Микеле будет полковником? — полюбопытствовал Сальвато.

— Ну, теперь уж непременно буду, — отвечал лаццароне.

— Почему же непременно? — спросила Луиза.

— Потому что мне это предсказала старуха Нанно, а все, что она предсказала тебе, в точности сбывается.

— Микеле! — воскликнула молодая женщина.

— А как же? Ведь она предсказала, что красивому молодому человеку, спускавшемуся с Позиллипо, грозит великая опасность: его выслеживают шесть человек, и для тебя было бы великим счастьем, если бы эти шестеро убили его, так как тебе предстоит его полюбить, а эта любовь станет причиною твоей смерти.

— Микеле! Микеле! — вскричала Луиза, отодвигая свое кресло от кровати, в то время как побледневшая Джованнина спрятала лицо за красную оконную штору.

Раненый внимательно посмотрел на Микеле и Луизу.

— Как? — спросил он. — Вам предсказали, что я окажусь причиною вашей гибели?

— Совершенно точно! — подтвердил Микеле.

— И, не зная меня, не имея, следовательно, никаких оснований сочувствовать мне, вы все же воспрепятствовали сбирам исполнить то, что было им приказано?

— Вот именно! — сказал Микеле, отвечая вместо Луизы. — Когда она услышала выстрелы, когда она увидела, что я, мужчина, и притом не из трусливых, не решаюсь прийти вам на помощь, потому что вы имеете дело со сбирами королевы, она воскликнула: «Значит, спасать его придется мне!» И она бросилась в сад. Если бы вы только видели ее, ваше превосходительство! Она не бежала, она летела!

— О! Микеле! Микеле!

— А разве не так было, сестрица? Разве не так ты воскликнула?

— Но зачем же повторять это? — проронила Луиза, закрыв лицо руками.

Сальвато протянул руку, отнял ладони Луизы от лица, залитого румянцем смущения и влажного от слез.

— Вы плачете! — сказал он. — Теперь вы жалеете, что спасли мне жизнь?

— Нет. Но мне стыдно за то, что сказал вам этот юноша. Его прозвали Микеле-дурачок, и он вполне заслуживает это прозвище.

Затем она обратилась к служанке.

— Напрасно, Нина, я побранила тебя за то, что ты не пускала его сюда. И не надо было пускать!

— Ах, сестрица, сестрица! Нехорошо ты говоришь! — заметил лаццароне. — И ты говоришь наперекор собственному сердцу!

— Дайте руку, Луиза, дайте руку! — умолял раненый.

Молодая женщина, в изнеможении от стольких противоречивых чувств, откинула голову к спинке кресла, закрыла глаза и протянула раненому трепещущую руку.

Сальвато жадно схватил ее. Луиза вздохнула — ее вздох подтверждал все, что сказал лаццароне.

Микеле наблюдал эту сцену, ничего не понимая в ней, зато ее отлично понимала Джованнина: судорожно сжав руки, она устремила взгляд в одну точку и в этот миг похожа была на статую Ревности.

— Так будь же покоен, дорогой мой, — весело сказал Сальвато, — не кто иной, как я, вручу тебе полковничью саблю; не ту, которой я расправился с негодяями, — они ее у меня утащили, — а другую, не хуже той.

— Ну вот и отлично, — сказал Микеле, — теперь мне недостает только патента, эполет, мундира и коня.

Потом он обратился к служанке:

— Разве ты не слышишь, Нина? Кто-то так звонит, что звонок оборвется.

Нина как бы очнулась от сна.

— Звонят? — удивилась она. — Где?

— У входа, где же еще?

— Да, у входа в дом, — сказала Луиза.

Потом она поспешила шепнуть Сальвато:

— Это не муж, он всегда возвращается через сад. Пойди, — сказала она Нине, — беги скорее. Меня здесь нет, понимаешь?

— Сестрицы здесь нет, понимаешь, Нина? — повторил Микеле.

Нина вышла, не произнеся ни слова.

Луиза приблизилась к раненому; сама не зная почему, она чувствовала себя свободнее, слушая болтовню Микеле, чем под немым взглядом Нины; но, повторяем, чувство это было у нее чисто инстинктивным: она не задумывалась ни о добром отношении к ней молочного брата, ни о дурных побуждениях служанки.

Минут через пять Нина вернулась и, с таинственным видом подойдя к хозяйке, шепнула ей:

— Это Андреа Беккер, госпожа. Ему надо с вами переговорить.

— А вы не сказали ему, что меня здесь нет? — громко спросила Луиза, чтобы Сальвато, не слышавший слов Нины, услышал, по крайней мере, ответ Луизы.

— Я колебалась, госпожа, — продолжала Нина по-прежнему шепотом, — в основном потому, что, насколько я знаю, он ваш банкир; к тому же он утверждает, что у него важное дело.

— Важные дела обсуждаются с моим мужем, а не со мною.

— Знаю, госпожа, — продолжала Нина все так же тихо, — но я побоялась, как бы он не пришел снова, когда кавалер будет дома, и не сказал бы, что не застал вас, а так как вы не умеете лгать, я подумала, что лучше вам принять его.

— Ах, вот что вы подумали? — промолвила Луиза, пристально посмотрев на девушку.

Нина потупилась.

— Если я поступила дурно, еще можно поправить дело; но бедняга будет очень огорчен.

— Нет, — сказала Луиза, поразмыслив минуту, — действительно, лучше принять его. Ты, дитя мое, поступила правильно.

Потом она обратилась к Сальвато, который немного отодвинулся, когда Джованнина что-то шептала хозяйке.

— Сейчас вернусь, — сказала она ему, — не беспокойтесь, разговор будет недолгий.

Молодые люди обменялись улыбкой, пожали друг другу руки, и Луиза вышла.

Едва только за нею затворилась дверь, Сальвато смежил глаза, как он всегда делал, когда Луизы не было рядом.

Микеле подумал, что раненый хочет вздремнуть. Он подошел к Нине.

— Кто это был? — спросил он шепотом с простодушным любопытством полудикаря, не привыкшего согласовывать свои побуждения с приличиями, принятыми в обществе.

Нина, разговаривавшая с хозяйкой шепотом, несколько повысила голос, с тем чтобы Сальвато, не услышавший, что она сказала хозяйке, услышал, что она говорит Микеле.

— Это очень богатый банкир и щеголь, — сказала она, — да ты его знаешь!

— Вот как? — ответил Микеле. — По-твоему, у меня есть знакомые среди банкиров?..

— Неужели ты не знаешь господина Андреа Беккера?

— Что это за господин Андреа Беккер?

— Что ты! Забыл?.. Белокурый красавец, не то немец, не то англичанин, — не знаю в точности; он ухаживал за госпожой до того, как она вышла за кавалера.

— Да, да, помню. Ведь Луиза держит у него весь свой капитал.

— Наконец-то сообразил!

— Отлично. Когда я стану полковником и у меня будут эполеты и сабля, обещанные господином Сальвато, мне для полной экипировки будет недоставать только коня, вроде того, какой у господина Беккера!