Сыщик-убийца - Ксавье Монтепен

Привратник вошел в свою комнату и с шумом захлопнул дверь, оставив Тефера в сильной досаде и беспокойстве.

«Рене!… — говорил он про себя с неподдельным беспокойством. — Неужели Клодия права?… Неужели эти люди случайно могли сойтись?… И в руках Рене Мулена, мстителя за Поля Леруа, находится единственный свидетель, который, подтвердив прежнее преступление, может навести полицию на след вчерашнего!… Если это так, то, кажется, сам дьявол против нас… И я сам могу начать бояться!…»

Выйдя из дома, Тефер сел в омнибус и отправился на Королевскую площадь.

— Рене Мулен здесь? — спросил он у мадам Бижю, которая, конечно, не узнала его.

— Его нет в Париже.

— Давно ли?

— Вот уже две недели. Он нашел место в провинции.

— Удивительно!…

— Почему?…

— Потому что вчера, выйдя из омнибуса, мне показалось, что я видел его.

— Вы ошиблись. Он оставил за собой квартиру и если бы был в Париже, то зашел бы сюда.

— Вероятно, я ошибся…

— О! Да, наверное!…

— И это тем досаднее, что у меня было к нему поручение от одного из его друзей.

— Объясните мне, в чем дело, и, если случайно господин Рене придет, я повторю ему слово в слово.

— Хорошо, сударыня. Скажите ему, что его ждут у его друга, Жана Жеди.

— Жана Жеди?… — повторила мадам Бижю. — Где живет этот господин? Я никогда не слыхала, чтобы господин Рене говорил о нем.

— Он живет на улице Винегрие.

— Хорошо, я напишу, чтобы не забыть.

Тефер должен был уйти.

«Правду ли говорит эта женщина? — думал он. — Или же Рене Мулен заплатил ей за то, чтобы она лгала? Я должен узнать это во что бы то ни стало…»

Было уже около пяти часов, и полицейский не мог продолжать в этот день свои розыски.

Наскоро пообедав, он вернулся домой, куда герцог Жорж должен был принести свой новый адрес.

Действительно, в девять часов герцог звонил у дверей. Открыв ему, Тефер был снова поражен страшным изменением лица старика.

Оно выражало ужас, усталость, безграничное отчаяние и могло бы внушать сострадание, если бы не внушало отвращения.

— Вы последовали моим советам, герцог? — спросил Тефер.

— Да. Я живу в Батиньоле, улица Сент-Этьен, 19… Дом окружен большим садом.

— Отлично… — сказал Тефер. — Я сам не мог бы выбрать лучше… Выходите пореже или совсем не выходите днем. Но продолжайте по ночам посещать ваш дом на улице Святого Доминика, чтобы убедиться, что с этой стороны нам нечего бояться. Может прийти какое-нибудь важное письмо.

— Я буду ходить каждую ночь… Нет ли чего-нибудь новенького?

— Да. Я получил доказательство, что совет мистрисс Дик-Торн был хорош, и я напрасно подал бы теперь в отставку…

— Разве пожар в Баньоле обратил на себя внимание?

— Нет, пожар признан следствием неосторожности, и Проспера Гоше считают погибшим. Но возбуждено следствие относительно фиакра, в котором произведено похищение… И это по милости людей, которые служили мне. Негодяи украли в фиакре пальто и банковские билеты, принадлежащие кучеру, а последний подал жалобу.

Герцог вздрогнул.

— Конечно, это досадно, — продолжал полицейский. — Но не надо слишком беспокоиться: я еще служу и сумею отвратить всякую опасность… Мне поручено вести следствие, и я беру на себя не привести его ни к чему. Нам надо серьезно думать только о Рене Мулене и Жане Жеди, так как я имею причины предполагать, что они встретились и действуют заодно.

— Мы погибли… — прошептал герцог.

— Конечно, опасность существует, но не отчаивайтесь. Жан Жеди вас не знает…

— Вы думаете?…

— Это бросается в глаза. Если бы он вас знал, поверьте, вы уже имели бы о нем известие. У нас есть время… Негодяй украл сто тысяч франков, я знаю его нрав, он станет опасен только тогда, когда прокутит все до последнего сантима… Я ищу его и, наверное, скоро найду. Я караулю также Рене Мулена и устрою какую-нибудь ловушку, в которую он должен попасть. Поэтому успокойтесь.

— Я хотел бы… — начал Жорж. — Но вы, кажется, забываете одно…

— Что такое?…

— Привратница на улице Нотр-Дам-де-Шан видела, как Берта Леруа оставила дом. Она начнет беспокоиться и, без сомнения, заявит об исчезновении полицейскому комиссару.

— Не все ли равно! Исчезновения женщин, в особенности, когда они молоды и хороши, случаются каждый день; подумают, что девушка сбежала с любовником, и эта история скоро забудется.

— А если Рене Мулен захочет проникнуть в эту тайну?…

— Повторяю вам, что я беру на себя Рене Мулена.

Герцог, немного успокоенный, вздохнул с облегчением.

— Я советовал вам быть как можно осторожнее, — продолжал Тефер. — Но вам надо уведомить мистрисс Дик-Торн о том, что происходит, чтобы она держалась настороже.

— Могу ли я отправиться в ее дом?

— По зрелому рассуждению, я думаю, что в этом нет ничего неудобного, если только вы постараетесь стать неузнаваемым и прикажете доложить о себе под чужим именем.

— Я увижусь с ней завтра.

Герцог расстался с Тефером.

Последний почти сейчас же вышел на поиски Рене Мулена и Жана Жеди.

Жана он не мог найти в парижских трущобах, так как тот был в Аньере, прокучивая с товарищами дешево доставшиеся деньги.

После завтрака, продолжавшегося четыре часа, Жан Жеди предложил покататься на лодках.

Это было принято с восторгом, и большие плоские лодки отвезли почтенную компанию в Сен-Дени, где они решили обедать, ужинать и завтракать на другой день.

Между спутниками старого вора был один молодой воришка по имени Миньоле, который при виде бумажника Жана Жеди, наполненного банковскими билетами, возымел идею завладеть им.

«Когда добряк напьется, — думал он, — а это не замедлит случиться, я украду у него деньги, а он подумает, что потерял бумажник дорогой».

Но Жан Жеди пил не переставая, и, против обыкновения, совсем не пьянел. Конечно, язык у него немного заплетался, а глаза щурились, но он был в полном рассудке и время от времени дотрагивался правой рукой до кармана, в котором лежал бумажник.

«Черт побери, — думал Миньоле, — если мы будем так кутить, то мне ничего не достанется… Нечего сказать, у этого негодяя крепкая голова!…»

Миньоле, не переставая, подливал в стакан Жана Жеди, но ожидаемое опьянение не приходило. В Сен-Дени праздник дошел до своего апогея.

Около одиннадцати часов вечера все гости храпели под столом, исключая Миньоле, который пил осторожно, и Жана Жеди, который победил всех своих гостей.

— Ну, выпьем вдвоем, — говорил Миньоле, — раскупоривая бутылку шампанского. — Эти люди не умеют пить!… Мы только двое с тобой молодцы.

— Наливай! Наливай! — отвечал старый вор. — Этой штукой не напьешься никогда…

— Но зато она стоит дорого.

— Так что же? Деньги для того и сделаны, чтобы их бросать… Когда эти кончатся, будут еще. Когда бумажник опустеет, его снова набьют. Когда касса будет пуста, ее наполнят.

И он залпом выпил целый стакан, повторяя:

— Еще! Еще!…

Миньоле с удивлением глядел на своего собеседника.

— Так, значит, у тебя есть касса, — сказал он.

— Неистощимая! Дай мне пить!…

Вдруг Жан Жеди остановил его руку, вскричав:

— Какая прекрасная штука!…

— Что такое?

— Что, если мы уедем, заплатив за все, и оставим их храпеть сколько угодно?… Я представляю себе их гримасы, когда они проснутся завтра утром!…

— Что же, можно… Но куда мы отправимся?

— Сначала в Париж, на станцию Сен-Лазар, а оттуда по железной дороге в Гавр… Прокатимся немного для удовольствия!… Мне хочется посмотреть на море…

— Мне тоже, но, чтобы доехать туда, нам надо немало денег.

— У меня есть.

— Я знаю, но, может быть, у тебя недостаточно с собой.

— Очень может быть. По дороге может прийти в голову какой-нибудь каприз. Поэтому, прежде чем ехать, я напишу записку в мою кассу.

— Идет!… — закричал Миньоле, задрожав от радости.

Когда счет был подан, Жан Жеди заплатил трактирщику.

— Вот вам ваши деньги и еще пятьдесят франков.

— Для чего это?

— Здесь остаются наши товарищи, они крепко спят… Пусть выспятся. Когда же они проснутся завтра, вы подадите им белого вина и хороший бульон.

Хозяин засмеялся и взял деньги.

— А если они спросят про вас?

— Вы ответите, что я поехал в Гавр за устрицами и что через две недели я приглашаю их обедать в Париж в «Черную бомбу» в шесть часов вечера. Не забудьте: через две недели!… Сегодня у нас 21-е, следовательно, 6-го будущего месяца.

— Будьте спокойны, сударь, я передам ваше поручение.

— А теперь идем.

И Жан Жеди увлек Миньоле.

Когда они вышли на улицу, последний предложил ехать по железной дороге.

— Никогда!… — возразил старый вор. — Я чувствую потребность пройтись, чтобы немного размять ноги. Отсюда до Парижа недалеко.