Дым осенних костров - Линда Летэр

бы, но ни одно не ложилось ладно.

— Смешное существо. Свалился мне как снег на голову.

Тут было уже не до ликера. За щенком придется на первых порах следить, почти как за ребенком. Возможно, огородить часть покоев, чтобы тот не погрыз ножек мебели. Позаимствовать у дворовых собак игрушки до тех пор, пока все не смогут жить на улице вместе. Понадобится щетка, ошейник… Прислушавшись к своему тону, Наль внезапно осекся и по-новому взглянул на крошечного, жмущегося к его ладони щенка.

— Ты будешь зваться Дар.

Сумерки перешли в ночь. Тишину покоев тревожило жалобное поскуливание из ящика.

— Тише, Дар, — строго сказал Наль. — Нужно привыкать. Собаки спят с хозяевами разве что в походе для тепла. Я рядом, слушай мой голос.

Щенок замолчал ненадолго, а затем возобновил скулеж. Под крышей прямо над окном шумно завозились летучие мыши. Наль уткнулся лицом в подушку. Не зная точно, чего не выдержал, мешающего заснуть шума или плача маленького одинокого сердечка, в конце концов он забрал щенка из ящика и уложил рядом с собой, прижав к груди. Должно быть, детенышу не хватало чьего-то утешительного тепла. Он пригрелся и быстро заснул.

40. Сказка

Боль предательства и утраты выламывала душу, как пытка. Каждый день и бессонную ночь разверзшаяся в груди черная дыра высасывала его изнутри.

Приходилось учиться жить заново.

— Мама, ведь это ты подсказала Деору, где в Исналоре можно найти достаточно беспомощных щенков?

Айслин сделала изумленные глаза, но видя слабую улыбку в глазах сына, только звонко рассмеялась и потрепала его по макушке.

Он мог сбросить заботу о Даре на мать, отдать Нессе, Бирку, наконец. Но почему-то не стал. Щенка вручили ему. С тех пор, как он очнулся от горячки, во всем приходилось заставлять себя. Терпеть омовения и лечебные манипуляции, саму многоликую боль. Он принуждал себя есть, лежать в постели, когда не спалось или вставать через силу, держать лицо, находить опору, чтобы не осесть на землю на слабеющих ногах. В какой-то миг упражнения для рук разожгли надежду, но та быстро угасла, и занятие превратилось в бессмысленную повинность, что не идет впрок, а оставить нельзя. Далее шли жалкие попытки стать полезным в мастерской Эйруина.

Юноша заставлял себя появляться при дворе, как ни в чем не бывало. Забота о ком-то маленьком и беззащитном придала сил. Он хочет жить. И не доставит Алуину удовольствия, схоронившись в своем особняке, зачахнув, как осенний лист. Встречаясь в залах Лаэльнэторна с друзьями в течение нескольких дней, Наль с увлечением рассказывал о хлопотах с Даром.

Кейрон до сих пор не скрывал своего возмущения истерами на свадьбе. Он вставал в позу, передразнивая соплеменников по отцу:

— Химера, химера, твердили они. Будто я грифон какой или мантикор. Уверен, они хотели бы пощупать мое лицо и волосы руками.

Тренировки с оружием не приносили Налю прежнего удовлетворения и душевного подъема, только муку истощенного раненого тела и скорую лютую усталость. Однако он продолжал заниматься, упрямо и отчаянно, пока мог держать оружие. И неожиданно понял, что тренировки стали дольше, а движения уверенней. Он уже мог сдерживать нападения Эйруина. И останавливаться не собирался.

— А почему, — услышал он из зала увлеченный голосок Дирфинны, — почему у Нагломорда только один носик и два глаза? Он потому Нагломорд?

— В Мидгарде все кошки такие, — весело отвечал Эйруин.

Наль неслышно прислонился к стене и заглянул в арку. Сердце защемило. Дядя сидел на диване, одной рукой обнимая Дэллайю, другой сидящую у него на колене Дирфинну. Совсем как Лонангар с Айслин и Налем когда-то. Эйруин заметно напоминал старшего брата, особенно с годами. Но их нельзя было перепутать, как Наля с Лонангаром, окажись последний вновь рядом.

— Все-все?

— Кого видели эльнарай.

— А куда делись у них другие носики и глазки? — изумлялась малышка.

— Их никогда не появлялось, — объяснил Эйруин. — Наши кошки не такие, как везде.

Дэллайя улыбалась, пряча лицо в его волосах.

Остро потянуло присоединиться к ним — они бы приняли — погреться немного у чужого очага, но вместо того он неслышно скользнул в сумрак коридора и направился во двор, где ждали его Синий Лед и Снежный Вихрь. Единственное, что у него осталось. Единственное, в чем он мог еще найти смысл.

Кроме, пожалуй, Дара.

Он налетал на боевое чучело, кружил вокруг, отступал, пока не кончились все слова и мысли, осталась лишь звенящая пустота.

Когда дрожащие ноги уже едва держали, ладони горели, а пот лил с него ручьями, пришлось остановиться. Опустив мечи, Наль прерывисто вздохнул. Пора вернуться к щенку. Так он кому-то действительно нужен.

От садовой дорожки доносился смех Эйверета и Айслин. С балкона выглянула Иделинд, легко опираясь на витые перила. Золотистые волосы собраны на макушке в небрежный пучок. Ворот платья цвета сумеречной лесной зелени отпорот до половины, вместо рукавов нитки. К балу осеннего равноденствия платье пришлось перешивать — новое теперь непозволительная роскошь.

— Иди домой, — улыбнулась она. — Уже четыре оленя выбежали.

Наль поднял голову. Звездные олени Даин, Двалин, Дунейр и Дуратрор ясно виднелись в потемневшем осеннем небе. Люди северного Мидгарда позабыли их, сливающихся с другими созвездиями, однако норды различали и Арфу, и Большого Коня, и Танцующую Деву с Колесницей, и частично составляющих их оленей, что пасутся у Снежной Дороги.

Только Путеводная звезда для него погасла.

Убедившись, что племянник окончил тренировку, Иделинд скрылась. Он умылся ледяной водой из бочки возле крыльца, провел ладонями по разгоряченной коже, зарылся пальцами в растрепавшиеся волосы. Еще один день прочь. Ополоснулся до пояса, надел сорочку и вернулся в дом, пока не пробрал озноб.

Во дворе остались танцевать при ранней луне Айслин и Эйверет. Не нужна им была музыка, они скользили в едином ритме, угадывая движения, словно читали мысли друг друга. Рядом возились с Даром Поземка, Дымка и Бурый Нос. Щенок наполовину испуганно, наполовину заискивающе повизгивал, приседая, но похоже, не спешил убежать от новых знакомых на смешных коротких лапках.

В особняке было уже совсем темно. Жадно напившись воды в кухне, Наль отложил чарку, борясь с желанием окончить вечер в забытьи с напитком покрепче. Когда тренировка прошла, он снова со всей отчетливостью ощутил пустоту, зияющую дыру, высасывающую из него соки. Не помогло сжечь праздничную тунику и раздать остальные подарки Амаранты: на следы ее присутствия натыкался он повсюду. По этой лестнице она помогала ему спускаться с больной ногой. А сколько раз сбегали они по белым ступеням раньше, со смехом, к обеду! В саду гуляли, вдыхая аромат цветущих яблонь, играли в «Дивные Кристаллы»