За тихой и темной рекой - Станислав Рем

— С последним, надеюсь, согласны?

— Да, ваше высокопревосходительство.

— Слава богу, хоть в чём-то мы с вами нашли компромисс. Приказ распространить как среди мирного населения, так и среди военных. Немедля!

— Слушаюсь!

— С сего часа вашим подчинённым разрешаю применять все дозволенные и необходимые меры наказания в случае, если они столкнутся с фактом, подобным давешнему.

Анисим Ильич поставил стул рядом с лавкой, на которой сидел старик китаец, достал портсигар, вынул из него папироску.

— Что, Иван, домолчался? Говорил я тебе по-хорошему: расскажи, кто у вас был? Так нет…

Старик, спрятав руки в колени, раскачивался из сторон в сторону, и, не моргая, глядел в пол.

— Молчишь. И друг твой молчит. Все молчат. Что ж, придётся тогда говорить мне. Первое, и для тебя главное: возвращаться тебе, Ваня, некуда. Нет более ваших. Дома есть, рухлядь кое-какая осталась. А Китайки — нету. Потому как почти весь народ ваш потоп. В Амуре.

Голова китайца склонилась ещё ниже. Плечи мелко дрожали, будто к ним кто-то присоединил адскую машинку. Анисим Ильич однажды такую видел и теперь мысленно крутил ручку, которая подавала к плечам старика невидимый ток. Кнутов смертельно устал. Говорить с китайцем не хотелось. Но последний допрос следовало провести. Дабы поставить на данной истории точку.

— Второе. Если бы ты не загадки нам загадывал, а сразу сказал, на что вас японец агитировал, может, и твои люди бы не пострадали.

Старик молчал. Кнутов терпеливо выкурил одну папироску. Затем вторую. Когда дымок от третьей устремился к потолку, китаец еле слышно произнёс:

— Чужая китайца хотела на тот берег Зеи.

— То есть? — Анисим Ильич заинтересованно наклонился к старику.

— На тот берег Зеи.

— Это я уже слышал. Точнее?

— Не знаю. Она не говорила.

— Кто должен был его туда доставить?

Старик с силой сжал руки.

— Ты? — догадался следователь.

Китаец утвердительно кивнул головой.

— Моя лодка.

— И где ты ему оставил лодку?

— Где камень. Большой камень.

Камень? Анисим Ильич напряг память. Точно. Невдалеке от места, где произошло побоище, есть камень. И, кажется, там имелась джонка. Точно, на цепи. С навесом, приспособленная к длительному плаванию.

Он тогда ещё мимоходом удивился: все лодки отвязаны, или на верёвках. А эта — на цепи. Правда, и джонка отличная. Новенькая. Целая.

— Ключ у кого? — спросил Анисим Ильич. Он вспомнил: несмотря на панику, джонкой никто не воспользовался.

— Моя ключ.

Старик вновь опустил голову. Старший следователь было решил, что он снова замолчал, но тут же понял: указывает на свою грудь. «Носит ключ на шее», — догадался Анисим Ильич.

— Ключ один?

— Да.

— И только у тебя… Так, — пробормотал Кнутов, резко поднялся на ноги, вернулся к столу и с силой затушил в пепельнице очередной окурок.

Теперь понятно. Хотели под шумок воспользоваться лодкой. Да прогадали. Старик-то у нас. И вся затея у японца сорвалась. Но какого чёрта наши мужики в этом деле имели? Хотя тут ответ понятен: им заплатили, и понеслась душа в рай. И деньги получили, и кулаки почесали. Вот только зачем япошке плыть за Зею? Куда проще до противоположного берега Амура добраться. К своим.

— Что ещё японец говорил?

— Моя не знает. Не помнит.

— Ну да. Твоя и раньше ничего не знала и не помнила. А япошка тот, — Кнутов наклонился над стариком и почти прокричал тому в ухо, — наших мужиков науськал, чтобы ваших потащили топить! А твоя сидит тут и снова ничего не знает!

По впалым щекам старика слёзы проложили тонкие бороздки.

— Ладно. Что он вам обещал? Не задарма же ты должен был везти его?

— Там, — старик показал рукой в сторону Амура. — Семья. Много семья. Кушать надо. Нет ничего кушать, обещала деньга.

— И много обещал?

— Вот, — китаец десять раз вскинул раскрытые ладони обеих рук.

— Сто? Сто рублей? И вы…за сто рублей?! — эмоциональный шок потряс следователя. Деньги, конечно, большие, но чтобы поставить под угрозу жизнь целого квартала!

— Много деньга, — закачал головой китаец. — Можно купить рыба, риса…

— Боже ты мой! Лишиться всего, за ради ста рублей! — Кнутов тяжело упал на стул и кивнул на дверь. — Уходи. И дружка своего забери.

Старик нерешительно поднялся, огляделся:

— Я посла?

— Топай, я сказал. Конвойный!

Как только дежурный открыл дверь, Кнутов приказал выставить обоих китайцев за двери, и никого к нему в течение часа не пускать. После Анисим Ильич развернул обернутый газетой бутерброд, присел на край стола и принялся жевать хлеб с колбасой.

Денёк выдался на редкость насыщенный. Катькин отец, Кузьма Иванов, в госпитале после ста граммов водки более-менее внятно рассказал, что произошло у него дома.

В субботу, в котором часу, старик, естественно, не помнил, в дверь хаты постучали. Двое. Оба — их благородия. Один рыжий. Волосы у него, как у барана, в колечко вились. Это хозяин запомнил. Был ли кто из них офицер? Нет. Но у второго имелись усы. А первый, что как баран, всё время всхлипывал. То ли насморк у него, то ли помер кто. Спросили про Катьку. Но дочери дома не оказалось. Вот тот, что усатый, и сказал, мол, подождут. А отчего не подождать, ежели денег дали и приказали бутылку принести. Остались в комнате Катерины. А он на своей половине. Как ушли, не помнит. Но под утро, как хмель попустил, а душа стала требовать новой стопочки, он, то есть Кузьма, обнаружил штиблеты под печкой, там, где хранил заначку. Кузьма божился, что «Их благородий» признает, ежели ему тех покажут. И показали. Одного: отвезли Кузьму в морг. Учителя старик узнал.

Теперь Кнутову оставалось дождаться приезда полицейского отряда с Индуровым. После чего провести очную ставку, и… Столица! Сколько он о ней мечтал!..

Анисим Ильич потёр пальцами виски: что-то, батенька, мозги у вас совсем перестали работать. А сие что означает? Нужно им дать отдых? Вопрос: какой? Кнутов глянул в небольшое, висящее на стене зеркало и подмигнул ему. Её зовут Анастасия! Пускай все катится к чертям! Но сегодня, сейчас, он имеет полное право расслабиться в приятном обществе. Разкудрить твою…

Старший следователь закрыл дверь кабинета, вышел на улицу и уже хотел было свистнуть стоящим невдалеке дрожкам, как вдруг заметил старика, сидящего в стороне от крыльца на корточках. Анисим Ильич шагнул с крыльца, подошёл к живому клубку, легонько толкнул его:

— Эй! Почему не идёшь домой?

Старик медленно поднялся, следователь отметил, что тот почти карликового роста. «Ему бы в "Шапито" выступать», — усмехнулся Анисим Ильич и вновь нахмурился: