Петр Грушин - Владимир Светлов

Но без трудностей не обходилось. И руководство завода не раз ездило в Москву для объяснений. Так, планом на первое полугодие 1961 года установили изготовление 280 ракет В‑600П. Но за это время заводу удалось сдать только пять ракет, несмотря на то что изготовили около 200. Аналогичным образом планом выпуска на первое полугодие 1961 года установили изготовление 80 ракет В‑600. Но за шесть месяцев сдали только 34 ракеты. Причины были на поверхности и стары как мир – подводили поставщики аппаратуры.

Аналогично сложившейся практике ввода в строй серийных комплексов С‑75 на одной из площадок полигона Капустин Яр была создана стыковочная база комплексов С‑125. Здесь обеспечивались прием боевых средств системы от производителей, стыковка и настройка техники огневых дивизионов, передача техники представителям войсковых частей.

Как вспоминал в книге «Грани „Алмаза“» ветеран войск ПВО Борис Николаевич Перовский:

«В то время действовал следующий порядок. От каждых 50 ракет, изготовленных промышленностью и принятых военной приемкой, одна отстреливалась на полигоне. Если все в порядке, вся партия ракет принималась. Если с пуском этой ракеты какая‑либо неприятность, пускаются еще две ракеты из этой же партии. Если и из этих двух ракет хоть с одной что‑нибудь случалось, браковалась вся партия и назначалась комиссия для разбора».

«В начале 1960‑х годов я принимал непосредственное участие в аттестации первых полков, вооружаемых ЗРК С‑125, – вспоминал П. И. Шестаков. – На этом этапе также не обошлось без неприятных сюрпризов. Ранней весной 1962 года на полигоне шло интенсивное вооружение зенитно – ракетных полков комплексами С‑125. Дивизионы получали материальную часть на объекте № 50, а размещались в ожидании очереди боевой стрельбы в степи юго‑восточнее объекта № 62. Боевые стрельбы производились с объекта № 59.

В это время в Волгограде проводилось какое‑то международное совещание и по режимным соображениям боевые стрельбы и облеты были запрещены. Соответственно на полигоне скопилось несколько полков ЗРВ, размещенных в полевых условиях при весенней распутице. Сформировалось „поселение“ на несколько квадратных километров. Возникли трудности со снабжением, питанием, гигиеной и т. п. Все это вызвало неоправданную „торопливость“ при проведении зачетных стрельб.

В конце февраля 1962 года, как только был снят запрет, дивизион, находящийся на боевой позиции, провел контрольно‑зачетную стрельбу. Но ракета, сойдя с пусковой, не управлялась, и это повторилось два‑три раза. Естественно, была создана комиссия. После доскональной проверки комплекса картина с боевой стрельбой повторилась. Еще проверка и снова напрасно.

Наконец была создана комиссия под председательством Б. В. Бункина. В нее вошли Г. С. Легасов, Ю. Н. Фигуровский, О. А. Лосев и ряд других высоких научных, командных и административных чинов. Работали несколько дней. Предлагались и проводились все мыслимые и немыслимые эксперименты. Давались разрешения на проверку всяких „диких“ идей, потому что всеми проверками подтверждалась правильность функционирования комплекса и что очередной пуск ракеты должен пройти нормально. Проводили пуск ракеты – результаты были плачевны.

А ларчик открывался просто. При поисках неисправностей все внимание было сосредоточено на станции наведения ракет и ракете, а пусковая установка как‑то выпала из поля зрения. К тому же погода стояла ясная и солнечная. И вот при очередной комплексной проверке, проводившейся в условиях появившегося снежного заряда с плотной облачностью, обратили внимание на световой индикатор правильности фазировки напряжения на пусковой установке.

В ней‑то и была причина. Гироскопы ракеты, находящейся на ПУ, раскручивались не в ту сторону.

На этом ситуация разрешилась. Как обычно, кто‑то получил взыскание и т. п., а инструкция пополнилась грозным пунктом о проверке правильности фазировки питания на ПУ».

* * *

Внедрение в ракетную технику конструкций из пластмасс начиналось бурно. В числе пионеров этого дела оказался легендарный С. П. Королев. В конце 1950‑х годов в его ОКБ‑1 столкнулись с теми же проблемами, что и в КБ Грушина – необходимостью начала работ над полностью твердотопливными ракетами, придававшими ракетному оружию новые ценные качества и, в первую очередь, в их эксплуатации.

И именно тогда, к концу 1950‑х, все громче о своих успехах стали заявлять разработчики неметаллических конструкционных материалов. Конечно, перспективы их использования привлекали – отсутствие проблем с коррозией, упрощение эксплуатации, да и намечавшийся выигрыш в стартовой массе ракеты выглядел поначалу весьма солидным. Повальной стала и мода на развитие «большой химии».

Первой работой королевского КБ в этом направлении стало проектирование баллистической ракеты РТ‑1, имевшей расчетную дальность полета до 3000 км. В ОКБ‑1 ее называли не иначе как учебной. Собственно таковой она вполне заслуженно и являлась. Когда‑то в авиации переход с поршневых двигателей на реактивные потребовал от инженеров немалой перестройки в их взглядах на конструкцию самолетов. Можно себе представить, сколь непросто было преодолевать психологический барьер перехода от ракет с тончайшими металлическими баковыми конструкциями, которые заполнялись жидким топливом, к относительно толстостенным твердотопливным двигателям. Именно эта тяжеловесность «пороховиков», в довершение к их невысоким энергетическим характеристикам, не давали ракетчикам покоя. Мыслимое ли дело, когда двигатель, которому предстояло работать несколько десятков секунд, весил почти столько же, сколько и размещенное в нем топливо?

Конечно, в нормальных условиях необходимо было пройти и через совершенствование методик расчета твердотопливных двигателей, поиск наилучших вариантов выполнения их конструкции, поиск новых материалов… К тому же далеко не все в те годы казалось очевидным, и до многих вещей, ставших впоследствии элементарными, инженерам приходилось буквально пробираться тернистыми, окольными путями, проводя десятки и сотни самых разнообразных экспериментов, испытаний на стендах и в полете. Но когда советским ракетчикам было ведомо то, что принято называть нормальной работой? Им была ведома только гонка, цель которой – догнать и перегнать…

Таким образом, информация о появлении в нашей стране первой конструкционной пластмассы – стеклопластика – попала на благодатную почву. Наиболее привлекательной стороной нового материала было то, что он, обладая относительно высокой прочностью, близкой к прочности магниевых сплавов, в то же время обладал заметно меньшей плотностью. А это сулило весомый выигрыш в массе конструкций из стеклопластика. И казалось, что вот он найденный для ракетной техники выход! Вот тот путь, который сначала даст легкие и дешевые неметаллические пороховые двигатели, а потом и ракеты!

С фантастической энергией Королев начал раскручивать новое перспективное направление. Его позиция по этому вопросу сформировалась быстро и четко:

– Нет стеклопластика – нет и РТ‑1!

Ходоки от Королева в поисках будущих изготовителей пластмассовых двигателей объездили множество предприятий соответствующего профиля, пока наконец не добрались до подмосковного завода «Электроизолит». Образцы изготовлявшихся там из стеклопластика изоляционных трубок для трансформаторов были немедленно доставлены Королеву, который, повертев их в руках и подивившись их удивительной легкости и прочности, тут же сказал:

– Ну вот, теперь надо научиться делать такие же, но диаметром метр‑два, и с РТ‑1 все будет в порядке!

Очень скоро Королев доложил Хрущеву о новой находке для ракетостроения, о перспективах внедрения пластмасс. Да так успешно, что Хрущев немедленно взял все организационные вопросы, связанные со становлением нового направления в ракетной технике, под свой личный контроль. В считанные недели оформили все необходимые постановления и приказы. В результате приглянувшийся Королеву «Электроизолит» стал очередным смежником королевского КБ, а спустя несколько месяцев и не только королевского. На этом и закончилась относительно спокойная и размеренная четкими планами электротехнической промышленности жизнь подмосковного завода, давшего вскоре жизнь специальному конструкторско‑технологическому бюро.

О «неметаллических» процессах, которые столь бурно развивались в советском ракетостроении, Грушин узнал буквально из первых рук. Собственно исследовательские и опытные работы по внедрению пластмасс в конструкцию ракет были начаты им еще в 1955 году. Первое время эти крайне капризные и ненадежные материалы годились лишь для изготовления несиловых узлов и деталей электро‑радиотехнического назначения. А потому количество подобных деталей на первых ракетах Грушина, как правило, не превышало нескольких десятков.