Стихи и эссе - Уистан Оден

Писатель, сдающийся на милость языка, — даже если это У Б. Йейтс, — второстепенный поэт. Отношения между поэтом и средством выражения подобны "Укрощению строптивой", где писатель — муж, а язык — жена. В пору ухаживания писатель должен хлопотать, носить сумки и мокнуть под дождем. Однако если его приняли, он должен стать хозяином. Писателя, который не любит язык, не назвать даже второстепенным. Молодому поэту, если он талантлив, свойственны искусность и техническое мастерство. Каждый должен начинать как второстепенный поэт. Начинающие поэты ограничиваются поэтическими чувствами, которые испытывают другие. Или теми, которые они обнаружили в себе сами. Так, например, поступал Хаусман. Великий поэт всегда готов к неудаче, он находится в постоянных поисках нового стиля. В 1595 году Шекспир, верно, очень бы нас удивил, потому что в 1595 году его интересовали не пьесы, а поэмы и сонеты. Интеллектуалов того времени гораздо больше заинтересовали бы его достижения в области лирической поэзии. Наше счастье, что у Шекспира не было денег, и это заставило его заняться драматургией. Опыт подсказывает, что театр ставит художественные задачи, которые драматургу необходимо научиться разрешать. Шекспиру пришлось изучать принципы театрального действия, и, вероятно, ему это наскучило. Поэтому он был вынужден найти стиль, способный сделать пьесу интересной для самого автора. Так Шекспир развил стиль, который позволил людям действия, например Фоконбриджу, выйти за рамки сюжета и стать интересными. Или же, собираясь использовать тот или иной лирический стиль, Шекспир создавал персонажа, этому языку соответствующего, — так родился Ричард II.

Единственный подлинно интересный персонаж в "Короле Иоанне" — Фоконбридж, который возвышается над другими героями пьесы вне соразмерности с его исторической значимостью. Побочного сына можно изобразить по-разному. Во-первых, он может олицетворять противостояние между природой и обществом: так честный и благородный ребенок, родившийся вне брачных уз, противостоит лицемерному и слабому отпрыску лишенного любви брака. Во-вторых, он может быть показан как преступный изгой, в противоположность законному ребенку — вспомним Эдмунда и Эдгара в "Короле Лире". Фоконбридж исполнен подозрений в отношении людской природы, включая свою собственную, но, тем не менее, он — честный человек.

Шекспира особенно занимает поэтический язык "бастарда". Рассмотрим его длинный монолог о корысти:

О, этот хитрый бес,Что заставляет клятвам изменятьИ нарушать обеты королей,Бездомных нищих, юношей и старцев,Девиц — и если нечего терятьДевицам, кроме этого названья,Он и его похитит. Этот бесЛицом пригож, зовется он — Корысть.Корысть, ты совратительница мира!Ведь мир от первых дней уравновешен,По ровному пути направлен прямо,Но выгода, бессовестный толчок,Косой удар, всесильная КорыстьЕго заставит отклониться, сбитьсяС пути прямого, отойти от цели.И эта же Корысть, коварный враг,Личинами играющая сводня,Блеснув очам коварного француза,Его от цели доброй отвела,От благородно начатой войныК гнуснейшему, постыднейшему миру.Но почему я поношу Корысть?Готов ответ: ведь я не знал соблазна.Смогу ли гордо руку сжать в кулак,Когда червонцы, ангелы Корысти,Ладонь мою попробуют ласкать?Она еще не знала искушеньяИ, нищая, ругает богачей.Ну что ж, я нищий — вот и негодуюТвердя, что величайший грех — богатство,Разбогатею — благородно-строг,Начну вещать, что нищета — порок.Корысти короли предались ныне,—Так будь же, Выгода, моей богиней.

"Король Иоанн", акт II, сцена 1.

На первый взгляд, это монолог обычного мерзавца, но Фоконбридж, в сущности, ведет себя как человек порядочный. Такие слова мог бы произнести циник и негодяй, например, Яго, или честный человек, охваченный отчаянием, например, Тимон. Монолог Фоконбриджа отсылает к речи Бирона о браке в "Бесплодных усилиях любви":

Как? Я влюблен? За женщиной гонюсь?Они всегда вроде часов немецких,Что требуют починки. Все не так! Всегда идут неверно: как ни бейся,А хода верного от них не жди[429]

"Бесплодные усилия любви" акт III, сцена 1.

Кроме того, речь Фоконбриджа предваряет монолог Хотспера о Глендауре в "Генрихе IV":

Несносен он, как загнанная клячаИли сварливая жена; он хужеЛачуги дымной. Предпочту я житьНа мельнице, жевать чеснок и сыр,Чем дорогие лакомства вкушатьВ роскошном замке, слушая Глендаура[430]

"Генрих IV" часть 1, акт III, сцена 1.

В приведенных эпизодах "нелитературный" язык противостоит традиционной риторике, присущей большинству людей действия в пьесах того времени. Фоконбридж говорит нелитературным языком, насмехаясь над дофином: "Юнец безусый, / Бездельник, неженка в шелках" ("Король Иоанн", v. 1). В том же стилистическом ключе он обвиняет Хьюберта в убийстве Артура:

А если допустил тыДеянье зверское — умри в тоске.Нужна тебе веревка? Хватит нити,Которую паук прядет. ПовиснешьТы на тростинке хрупкой, как на балке.Пойдешь топиться? В ложку влей воды —И ложка превратится в океан,Чтоб гнусного злодея поглотить.

"Король Иоанн", акт IV, сцена 3.

По-видимому, Фоконбридж не владеет литературным языком, но при этом демонстрирует недюжинное литературное дарование. Шекспира интересует то, как следует говорить людям действия, его не занимает традиционное бахвальство. Впоследствии из этого интереса вырастет его поразительный поэтический язык.

Констанция в "Короле Иоанне" и Ричард II в "Ричарде II" сочетают особенности драматического и лирического языка. Шекспир учился создавать персонажей, соответствующих лирическому стилю письма. Марк Ван Дорен отмечает[431], что Констанция — последняя из "плакальщиц" Шекспира. Нет, она не выполняет роль хора, но в скорби она беспрестанно играет словами, и ей свойственно известное актерство. Она издевается над Элеонорой, презрительно играя словом "бабушка":

Элеонора

Доверься бабке, внук.

Констанция

Да, детка, к бабушке иди на ручки: Ты — королевство ей, она — тебе Изюминку, и вишенку, и фигу: Добрей ее не сыщешь.

"Король Иоанн" акт II, сцена 1.

И еще она играет словом "день", когда французский король заявляет, что люди всегда будут праздновать. годовщину свадьбы Людовика и Бланки как "день счастливый": "Как день несчастный, пусть его клянут" (III. 1). Стиль монологов Констанции напоминает сонет cxxxv — "Желанья все в твоей сольются воле"[432] — написанный примерно в одно время с "Королем Иоанном". В ответ на слова кардинала Пандольфа — "Не горе, а безумье — ваши речи", — Констанция пускается в диалектические рассуждения о горе, чтобы доказать, что она не безумна:

Твои же — клевета, и это грех.Я не безумна. Волосы я рву —Они мои. Констанцией зовусь,Была женою Готфрида. А сын мой —Артур, и он погиб. Я не безумна,Но разума хотела бы лишиться,Чтоб ни себя, ни горя своегоНе сознавать! Придумай, кардинал,Такое мудрое увещеванье,Чтоб я сошла сума — и сразу будешьК святым причтен; не то рассудок мой,Пронзенный горем, скоро мне внушит,Что удавиться, горло перерезать —Вернейший путь избавиться от мук.Будь я безумной, я б забыла сынаИ утешалась бы тряпичной куклой.Но разум жив, и жгуче, слишком жгучеТерзает душу каждая из бед.

"Король Иоанн", акт III, сцена 4.

Констанция — второстепенный персонаж. В "Ричарде II" лирический персонаж выходит на первый план — язык Ричарда перенимают и другие действующие лица. Когда Буши просит королеву оставить грусть, "веселость сохранять и бодрость духа" королева отвечает:

Для короля я это обещала,Но для себя исполнить не могу.<… >Так тяжко,Так тяжко и тоскливо на душе!Предчувствие мое — ничто? Быть может.Но страшное ничто гнетет и гложет.

Буши