Мир Мрака 2027 - Иван Косолапов

  Через некоторое время я решил добавить, несильно ударив приятеля по плечу:

  – Ты мне тоже теперь как друг, – тот лишь усмехнулся, чуть пошатнувшись, но не отвлекаясь от работы.

  И тут я вспомнил ещё одну очень интересующую меня ранее вещь:

  – Слушай, а это правда, что ты, мол, из экспедиции до остальных поселений в Бресте без единой царапины вернулся?

  Листоман поднял голову, посмотрел на меня чуть удивлённым взглядом, – явно был немного оконфужен тем фактом, что я это вспомнил, – и, ухмыльнувшись, произнёс:

  – Люди всегда всё преувеличивают. Вернуться-то я вернулся, и да, я действительно пострадал меньше всех, но и то только от того, что меня никогда не впускали в передние ряды. При любых стычках, я всегда, как самый младший, оставался сзади… Ха, знаешь, а ведь я должен быть благодарен тем парням, которые принимали такие решения касательно меня, ведь, как-никак, – он время от времени смотрел то на меня, то на наушники, то вперёд, – именно они спасли мне жизнь. Но тогда я был так зол на них, и вновь ввиду их же доброты…

  Усмехнувшись я, тут же, добавил, переведя взгляд на лежащий впереди “коридор”:

  – Глупо.

  – Не то слово, – спокойно согласился Антон, теперь представший передо мной абсолютно в другом амплуа, нежели том, в котором он был в самом начале.

  Наступило затишье. Я уже думал опять начать слушать окружающий мир, однако вдруг ощутил, как потеет сжатая в кулак правая рука. Раскрыв влажную пятерню, я будто бы непонимающим взглядом уставился на ранее зажатую конфету.

  Слёз больше не было: выплакал. Поэтому я просто, принимая неизбежное, улыбнулся. После чего, взявшись за “хвостик” барбариски, негромко окрикнул Антона:

  – Эй, – тот обернулся.

  Я подвигал находящейся в руке конфетой, тем самым предлагая её оппоненту. Но охотник, на секунду остановив глаза на сладком изделии, вдруг легко улыбнулся и отрицательно покачал головой, оставляя всё удовольствие мне.

  Что ж, это его выбор.

  Смиренно пожав плечами, я, ещё раз одарив конфету взглядом, немного подумал и сунул её в карман мастерки. Потом, если удастся, съем.. сейчас как-то не хотелось.

  – Слушай, можно кое-что у тебя спросить, – вдруг обратился ко мне листоман.

  Я, с небольшим подозрением кинув в его сторону взор, ответил:

  – Давай.

  – Мне вот было интересно: ты голову беловержца продал всё же или нет? – вопрос парень озвучил на меня не глядя, а пристально следя за новыми оборотами изоленты.

  – А.. ты об этом, – чуть расслабился я. – Нет, не смог.

  – Чего так? – с лёгкой усмешкой, на выдохе, произнёс мой собеседник.

  – Ну.. я ему гранату в глазницу засунул, вот и… – обернувшись на Антона, я увидел его нацеленные на меня глаза, в которых читалось и недоверие, и вопрос насчёт серьёзности вышесказанного, и немое изумление. – Серьёзно, – добавил спустя переваривания взора охотника.

  Повисла неловкая пауза. Протянулась одна секунда, за ней вторая, как на третьей листоман, пытаясь не выпускать смешок, с сомкнутыми, разошедшимися в слабой улыбке, губами, издал скрипучий звук. В ответ я усмехнулся, он сделал тоже самое. Тогда недолго и негромко посмеялся, что Антон повторил, только смех его продлился подольше. Настолько, что спустя пару мгновений я тоже тихо рассмеялся.

  – … А-ха-ха-а-а, ну ты даешь… И как умудрился-то? – поинтересовался у меня первый пришедший в себя охотник, всё ещё расплываясь в улыбке.

  – Ну-у.. как-то так, – ответил я, понимая, что полностью всю историю рассказывать придётся долго.

  – Ха, ну ясно… А ведь грустно, такая мазь пропала.

  – Из мозгов имеешь в виду?...

  – Ну а из чего же ещё?

  – Ну да, согласен… Ха, но, ведь, и наркотик из черепа пропал, а это хорошо, – напомнил я, следя за реакцией оппонента.

  – О, и не говори, – щелкнув пальцами и указав в мою сторону указательным отростком, как бы соглашаясь, промолвил Антон.

  Я, осклабившись, посмотрел на грязный пол, после чего, вновь подняв голову, захотел что-то узнать у охотника, предварительно на него, ясное дело, взглянув.

  Однако вопрос оборвался в горле, когда я увидел пристально смотрящие в глубь “коридора” глаза листомана. Вопрос я уже не помню, а взгляд – помню: он всегда так смотрел на жертву или добычу, а именно беспристрастно и хладнокровно.

  Вдруг он повернулся ко мне и кивком указал в ранее созерцаемую им сторону, предлагая мне самому узнать причину его заинтересованности.

  Я и посмотрел: из тьмы помещения к нам медленно двигалась, повесив голову, несчастная фигура Ивана.

  Он явно заметил нас раньше: оттуда явно можно заметить слабо освещённый огнями редких факелов участок, на котором расположились я и охотник. Мы же смогли лицезреть подростка только сейчас, когда он уже был в пяти метрах от нас.

  Спустя пару секунд он и вовсе, привалившись спиной к стене, медленно, будто повторяя наши недавние движения, скатился по ней на пол, усевшись слева от меня. В общем, получилось так, что я находился посередине между Ваней и Антоном.

  Повисла тишина. Лишь изолента листомана хоть как-то разрывала этот немой фон, ну, разве что, вместе со всяческим слабым шепотам и шебуршением за грязными занавесями и редкими падениями капель где-то в глубине здания.. но они вносили малый вклад, поэтому на тот момент я преимущественно сохранял связь с миром звуков, только благодаря клейкой ленте, которой Антон уже пару минут чинил наушники… Не хватит ли уже?

  – У тебя кто здесь? – решил спросить я у подростка.

  Всё-таки, что теперь скрываться. Самое тяжелое уже пережито.. я где-то даже слышал, что эмоциональные потрясения длятся не больше двенадцати минут, а всё остальное – самообман. Но себя обманывать я не собирался. Конечно, всё равно было тяжело, даже очень.. но надо было что-то делать. Я сделал, наверное, не самое лучше.. но что-то.

  На секунду я услышал как прервала свой ход изолента.

  – Мама, – пробубнил парень, спустя секунду, всё же отреагировав на мой бесстрастно поставленный вопрос.

  Тут Антон вновь продолжил чинить нечто.

  Я же больше не знал что сказать… Это было слишком тяжело, особенно для Ивана. Он потерял брата, а его мать больна.. почему мир так жесток к тем, кто этого не заслуживает? Выбирать, кто виновен,  а кто нет.

  “Но ведь он наркоман,” – вдруг подсказал, вновь проснувшийся, голос моего Альтер-эго. Да, и может он был прав с этим доводом, но даже из-за подобного н следовало отнимать жизнь у самого дорого в мире человека, ведь смерть мамы – это куда больнее, нежели собственная смерть.

  – И что ты ей сказал? – наконец нашёлся я, переборов эмоции: голос опять получился столь же спокойным, как и ранее.

  На этот раз клейкая лента свой ход не остановила.

  – Сказал, что он устал, и скоро подойдёт… – парень понял суть моего вопроса и тут же, ответив, привалился затылком к бетону, посмотрел вверх, силясь не заплакать.

  Нет. Всё же он этого не заслужил…

  – Слушайте… Можете сказать, вы по правде, откуда? – часто дыша, неожиданно спросил Ваня.

  Я засомневался, как-то по-глупому думая, стоит ли ему рассказывать… Антона это не смутило:

  – Из Бреста, – резко вымолвил охотник, разгрызая зубами клейкую ленту и кладя её в рюкзак, стоящий у левого бедра.

  Я с удивлением посмотрел на него, тот в мою сторону даже очами не сверкнул. Однако спустя секунду я, осклабившись, осознал, что всё-таки листоман поступил правильно.

  – Ха-ха, – с грустью усмехнулся Иван и, шмыгнув носом, не переводя глаз с далёкого потолка, тяжело выдохнул и продолжил: – А там люди всё ещё верят?...

  – Во что? – зачем-то поинтересовался я, думая, что смысл и так понятен.

  Но я ошибся.

  – Не знаю.. во что-нибудь. Во что-нибудь хорошее. Ха, знайте, здесь так есть такой человек.. моя мама, – он всё сидел и смотрел вверх, при этом медленно, со слышимой, ощутимой даже окружающими, невероятно большой болью на сердце рассказывая: – Она сейчас лежит там, и верит, что её младший сын скоро придёт к ней. Ведь.. ведь я.. я сказал ей.. – он заплакал, очень тихо, и очень горько, – я сказал что он.. он устал.. устал и, как только отдохнёт, навестит.. её…

  – Тебе сколько лет, – спустя мимолётную паузу, спросил спокойно Антон.

  – Семнадцать, – не переставая плакать, ответил парень.

  – А ему сколько было? – охотник не переставал гнуть свою линию.

  – Пят-пят-пятнадцать, – задыхаясь и из-за этого чуть заикаясь, сообщил подросток.

  “Два года,” – подумал я про себя. Вроде и не много, но всё же ощутимо.. особенно для старшего, это ведь ответственность, которую он несёт. Пусть она ему не нравится, но это только внешне, ибо внутри за своего младшего брата любой готов…

  Мой мысленный поток прервал резко, и довольно громко, выдохнувший Иван, который, сначала прильнув к коленям голову, а потом вернув её обратно, неожиданно начал говорить вновь: