Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая. 1835—1908 - Цзюн Чан

Со времен катастрофической войны и «мира» Китая с Японией пятью годами раньше сложился такой вот порядок: власти заморских держав выставляли требования, потом пугали своей силой, и в Пекине мгновенно делали то, что им говорили. Цыси нарушила такой порядок, поймав итальянцев на блефе. Она собралась сделать то же самое с остальными, представлявшимися более могущественными государствами. Только как и чем она будет воевать, если вдруг брошенный ею вызов обернется настоящей войной? Ее флот разгромили, а армия оставалась совсем слабой. Поражение выглядело совершенно очевидным. Как раз в этот момент от отчаяния Цыси ухватилась за последнюю соломинку: быть может, ихэтуани проявят способность к ведению своего рода «народной войны» против заморских захватчиков. Она так подумала, что яростными и храбрыми солдатами они могут стать за счет ненависти к иностранцам.

Практичные мужчины из окружения вдовствующей императрицы наподобие Жунлу видели, что столкновения с Западом избежать не получится, и для его предотвращения рекомендовали Цыси примириться с послами европейских государств. Прислушиваться к советникам Цыси не стала. Страшась худшего, Жунлу попросился в отпуск по состоянию здоровья и держался подальше от двора на протяжении двух месяцев. Тем самым, когда Цыси приняла свое самое важное решение, ее наперсник, чьи разумные советы она обычно принимала во внимание, отсутствовал.

Отцом вновь назначенного преемника престола был человек, к которому она теперь прислушивалась, – великий князь Дуань. Ненавидящий представителей Запада за то, что те игнорировали его сына, он рьяно продвигал предложение по использованию ихэтуаней в качестве солдат. Он с другими одинаково с ним мыслящими великими князьями и аристократами пытался убедить Цыси в том, что ихэтуани обладают такими качествами, как преданность престолу, бесстрашие в борьбе и «дисциплинированность». Они предлагали организовать отряды «боксеров» в боевые подразделения, готовые к отражению вторжения иностранцев. Умом вдовствующая императрица понимала, что ихэтуани совсем не подходят для участия в конфликте такого рода, но в душе ей очень хотелось верить в противоположный вариант. В них она видела свою последнюю надежду. Она к тому же могла рассчитывать на то, что «боксеры» способны нанести агрессорам некоторый ущерб, а у нее появится шанс договориться о компромиссе и тем самым избежать полной капитуляции.

По мере того как Цыси склонялась к использованию ихэтуаней в качестве солдат, ее рука, которой она делала на них ставку, все больше дрожала от сомнения. Притом что армия продолжала попытки разгрома ихэтуаней, в подразделениях ощущали нерешительность и двойственность настроений Цыси, и рвение в войсках ослабевало. Ряды поощряемых таким манером ихэтуаней росли, и их движение распространялось как степной пожар как раз в районе вокруг Пекина. Весной 1900 года в Шаньдуне шли спасительные дожди, зато область вокруг Пекина подверглась губительной засухе. Один миссионер того времени записал в дневнике так: «Впервые со времен великой засухи 1878 года не посеяли озимой пшеницы на площадях, заслуживающих упоминания… При самых благоприятных условиях весенних дождей совершенно определенно выпадало недостаточно, а в этом году их практически не было. Почву спекло так крепко, что никаких растений в нее воткнуть не представлялось возможным. И в такие лихие времена не занятое делом, обеспокоенное население приготовилось к любым бедам…» Терзаемые страхом голода ихэтуани говорили, что бог дождя не отвечал на их мольбы потому, что его околдовали «заморские дьяволы» – те самые бесчувственные создания с голубыми глазами! Так как глаза у китайцев черные, иностранцев с их коварными замыслами всегда выдавал цвет глаз. Широко распространился слух, в который китайцы верили, что своими цветными глазами европейцы могли видеть сквозь поверхность земли и под почвой находить богатства, которые тут же похищали, а Китай оставался в нищете.

В мае «боксеры», основную массу которых представляли земледельцы, пострадавшие из-за неблагоприятной погоды, вошли в Пекин и заполонили улицы столицы толпами, насчитывавшими многие десятки тысяч человек. Они выделялись красными косынками, красными рубашками с красными кушаками и размахивали огромными загнутыми ножами. Продвигаясь в составе отрядов, они устанавливали алтари для отправления молитвы различным божествам. Причем очень часто персонажами их поклонения служили герои популярных театрализованных постановок наподобие «Короля обезьян». Во время обряда главарь банды выступал так, будто в него вселился дух божества, и он вроде бы становился им, а его слова звучали как священное озарение. Он прыгал вверх и вниз, дико завывал и плясал, как в состоянии транса: при этом жесты явно заимствовались из пекинской оперы. Члены банды повторяли за ним бессмысленные заклинания и учились у него ударам кун-фу. Им говорили, будто духи-покровители теперь проникли в их тела и сделали их невосприимчивыми к пулям и оружию. Так что иностранцы с их огнестрельными средствами не смогут причинить им вреда.

Среди них встречались молодые женщины, называвшие себя Хундэнчжао (Свет красного фонаря), к которым относили только целомудренных или овдовевших китаянок. Эти женщины, часто носящие с собой красные фонари, а также вооруженные пиками с красными кистями, одетые в красные туники с короткими рукавами и узкие штаны, вызывающе расхаживали по улицам. Во всем этом просматривалось пренебрежение традицией. А они пошли еще дальше, когда начали махать зевакам своими красными косынками. Говорили, что эти косынки обладали чудесными свойствами: положи ее на землю и наступи на нее, и Хундэнчжао тут же унесет на небеса (как в театральной постановке), откуда она сможет отыскать голову заморского черта и отсечь ее с помощью ножа. Она к тому же может обмахнуть высокое здание (такое, как церковь) своей косынкой, и здание, загоревшись, обратится в прах. Эти женщины, практически всегда существовавшие забитыми созданиями, теперь переживали момент пьянящей вольности, особенно при виде простершихся перед ними уважительно на земле мужчин, когда эти женщины проходили мимо.

На стенах домов пекинских улиц рядом с императорскими указами о запрете ихэтуаней красовались бросающиеся в глаза лозунги «боксеров» с призывами «за три месяца перебить всех иностранцев». Ситуация выходила из-под контроля властей, и 31 мая Цыси санкционировала ввод в Пекин из Тяньцзиня западных войск числом 400 человек для охраны иностранных посольств. Послы посчитали такое количество недостаточным, поэтому 10 июня из Тяньцзиня в Пекин по железной дороге отправились 2 тысячи солдат во главе с командующим британской военно-морской базы в Китае адмиралом Эдвардом Сеймуром. Им предстояло покрыть расстояние в 120 километров. Цыси данную экспедицию не разрешала, и она потребовала от своих дипломатов убедить послов повернуть свои войска. Глава внешнеполитического ведомства великий князь Цзин одобрял прибытие этой заморской армии, из-за чего Цыси в ярости заменила его последовательным и исполнительным великим князем Дуанем. Послы отказались поворачивать свои экспедиционные силы.