Экспансия – III - Юлиан Семенов

— Но догадываетесь, — заметил низенький. — Не скажу, что вы Гегель, но сметка у вас американская, горжусь… Я ваш коллега… Точнее говоря, коллега по прошлой работе… Я Райли, из Федерального бюро расследований…

— Что я должен смотреть и в какой газете?

— В «Нью-Йорк таймс», — Райли протянул ему мятый, скатанный в трубку увесистый сверток, как-никак сорок восемь страниц, воскресный выпуск. — Макайр убит… Он был связан с наци, вот почему он подставил под пулю несчастного Пола Роумэна…

— Что?!

— То самое. Роумэна убили… Он пал смертью героя… Его похоронят на Арлингтонском кладбище, с воинскими почестями… Макайра завербовал абвер, еще в сорок третьем, в Мадриде. Да вы читайте, там все написано…

— У вас есть сигареты?

— Не курю.

— Где… На какой странице это напечатано?

— За «Сошиал»… Давайте найду…

Райли пролистал мятые листы, ткнул в фотографию; мертвый Макайр лежал на причале дока; руки раскинуты; лицо обезображено гримасой ужаса и боли.

— Вот, — сказал Райли: — «Гибель чиновника Центральной разведывательной группы»…

Джек стремительно прочитал заметку; о том, что Макайр был перевербован абвером, ни слова, только упоминались «таинственные связи покойного с иностранцами»…

— А где сообщение о Роумэне?

— Это пришло по служебным каналам… За вами тут смотрели немцы, поэтому мы вас маленько страховали, не взыщите… О Роумэне, видимо, будет в вечерних выпусках…

— Где он погиб?

— По-моему, в Аргентине… Или Парагвае… Когда похищал какую-то нацистскую шишку…

— Где тело?

— Везут на родину.

— А как фамилия этой самой шишки?

— Не помню… То ли Миллер, то ли Мюллер, могу ошибиться…

— Но ведь здесь ничего не написано про то, что Макайр был агентом абвера!

— Сразу все вываливать, что ли? — Райли посмотрел на Джека с недоумением. — Я ж делюсь с вами служебной информацией… Ладно, едем, надо отыскать яхту, миссис Роумэн надо отправить на военном самолете в Вашингтон… Вдова должна принять участие в церемонии похорон…

— И все же он достал Мюллера, — тихо сказал Джек Эр, шмыгнув носом. — Он достал того гада!.. Бедненький… Такой славный парень, Райли, такой американец… Эх…

— Вы голодны? — спросил Райли. — Может, заедем ко мне? Перекусим? Или сразу на аэродром?

— Зачем? — удивился Эр. — Почему на аэродром?

— А как же мы найдем яхту?

— Яхту? — задумчиво переспросил Джек. — Яхту… Сначала я бы хотел купить несколько экземпляров этой самой «Нью-Йорк таймс»…

Райли достал из кармана жетон, предъявил Джеку:

— Это не игра… Я понимаю, что вы хотите перепроверить… Вон киоск, валяйте, покупайте, жду вас у выхода, военная машина, сразу увидите.

Эр купил целую кипу газет, экземпляров семь, просмотрел все номера: всюду труп Макайра; и эта гнида выгнал Роумэна, подумал он с яростью, сколько же таких нацистских гнид затаилось в мире, а?!

Он отчетливо вспомнил Роумэна; вспомнил его заросшие щеки и мешки под глазами, а еще мятые «Лаки страйк»… Это был настоящий шик, мало кто понимает толк в настоящем шике… Он был шикарным мужиком, по-настоящему шикарным; он даже говорил с шиком, небрежно, рассеянно, совершенно не думая о том, какое производит впечатление: имеешь уши — слушай, если не дурак — поймешь… Некоторые вдалбливают, суетятся, доказывают, а этот говорил вслух, что думал, только поэтому я ему и поверил… Как несправедливо, самых хороших убивают первыми, гниды живут до старости… А как же я скажу об этом Кристе, подумал он. Я не смогу. Она заплачет, а я не знаю, что делать, если женщина плачет… Вообще-то она молодая, найдет себе кого-нибудь, такая красивая… Если бы уродина, тогда прощай, жизнь, кому нужна кривоногая или там рябая?

— Сюда, Джек, сюда, — окликнул его Райли на привокзальной площади; сидел в военном «джипе»; за рулем солдат; я был таким же три года назад, подумал Эр, даже еще моложе; только этот не воевал, слишком шустрый; а если Райли специально привез в этот киоск фальшивые газеты, спросил он себя. В таком «джипе» буйвола привезешь, не то что стопку газет.

— Заедем в город? — спросил Джек. — Или сразу на аэродром?

— Как хотите. Если голодны, можно заскочить ко мне, сделаем сандвичи…

— Вы где живете?

— На вилле… Около озера…

— Едем через центр?

— Пожалуйста, — легко согласился Райли, — как угодно, выбирайте маршрут.

В городе, заметив киоск, Джек Эр попросил затормозить; шофер сразу же нажал на педаль; оккупанты что хотят, то и творят; пересек улицу поперек, въехал на тротуар, распугав двух старух с собачками; Райли покачал головой, пробормотав: «Ну и недоверчивый!»

Эр купил стопку «Нью-Йорк таймс», вернулся в «джип», перелистал страницы: нет, на вокзале была не липа, такое организовать невозможно, Райли не знал, куда я попрошу ехать…

В особняке было чисто и пусто, как в клинике; живем в гостях у англичан, пояснил Райли, неохота обживаться, да и потом срок командировки подходит к концу, пусть сменщик обустраивается, если хочет, мне тут противно, ненавижу «гансов»…

— Виски есть? — спросил Джек Эр, срисовав холл: ничего тревожного, казенщина.

— Я бы на вашем месте не стал пить, — ответил Райли.

— Почему? Хочется выпить за упокой души Пола Роумэна.

— На яхте есть радиосвязь?

Джек снова насторожился:

— А в чем дело?

— Если связи нет, — объяснил Райли, — придется прыгать с парашютом… Будет плохо, если миссис Роумэн узнает о трагедии от незнакомого человека…

— Откуда вы знаете, что я умею прыгать с парашютом?

И тут Райли взорвался:

— Ну, знаете, хватит! Откуда я знал, что вы приедете в Гамбург?! Как я узнал вас — среди всех пассажиров?! Вы ж у нас работали; всем известно, что перед операцией исполнителю передают полную информацию про объект! Думаете, мне доставляет желание трястись в самолете над морем, выискивая эту чертову яхту?! Жаль нашего человека, которого убили наци, только поэтому я лечу с вами! Вполне мог бы отправить кого из молодых, их у меня трое, и все оболтусы, только бы заниматься джиу-джитсу!

— Не сердитесь, — сказал Джек. — Просто вы не были знакомы с Роумэном… Это был человек настоящей пробы, таких мало… А прыгать, поддав стакан виски, вполне допустимо, еще приятней ощущение свободного полета… Выпить надо… Меня внутри маленько познабливает, нервы… Мама всегда давала горячего чая с вином, если я возвращался с бейсбола вздрюченный, это успокаивает… А радиосвязи на яхте нет… Я велел ее отключить, всяко может быть, в дело включен синдикат, с ним шутить опасно, пять свидетелей на борту, да еще каких!

Если бы Райли промолчал, Джек Эр начал бы заново анализировать ситуацию; про то, что на борту кроме Кристы находятся миссис Спарк с детьми и Нильсен, знал только он; Райли, однако, вскинул голову:

— Какие еще пять свидетелей?! Меня не интересует никто, кроме миссис Роумэн! Плевать я хотел на этих ваших четырех человек!

— Знаете, что определяет драматургию Ибсена, его Пера Гюнта? — задумчиво говорил Нильсен; он словно бы не глотал, а растворял кофе во рту. — Культ энергии… Возьмите его раннюю драму «Праздник на Сольгауке»… Декорации средневековья, а проблемы сегодняшние, те, которыми жил сам бунтарь Ибсен… Он уехал в добровольное изгнание, когда мы оставили в беде датчан, позволив немцам взять Шлезвиг… И всю жизнь посвятил созданию символа подвижничества мужчин… А уже перед концом понял тайну энергии женщин… Критики писали что Пер Гюнт — это схема, героя лепят второстепенные образы, да и вообще, мол, это автобиография Ибсена… Никто не хотел понять, что наш Ибсен утвердил в мире новый тип мужчины, который готов на все во имя захватившей его страсти… А женщины Ибсена полны затаенной страсти, ищут достойного, не могут его найти и поэтому придумывают символ… Наверное, поэтому он не написал ни одной счастливой семейной пары… Для него брак — проклятие… Потеря чего-то такого, что невосполнимо…

— Вы не были женаты? — спросила Элизабет.

— Был.

— Разошлись?

Нильсен покачал головой:

— Ее расстреляли наци… Поэтому я с вами… Молодой друг фру Кристиансен объяснил суть дела…

Элизабет медленно повернулась к Кристе; та рассмеялась:

— Ух, какая ревнивая! Это же Джек Эр!

— Смешной парень, — сказал Нильсен. — Большой ребенок с хваткой старого боксера… Его самое любимое слово — «должен». Он меня задавил этим своим «вы должны»… Я бы отказал ему, между прочим, старею, сломался… А он вдруг сказал: «Вы же норвежец, это у вас написан „Строитель Сольнес“, — старости нет, есть пора расцвета таланта; человек так многое может, он должен реализовать себя, тогда вновь обретет молодость»… Я еще посмеялся: «У меня нет Гильды, которая бы вдохновила на порыв… Женщина — начало и конец подъема мужчины».

— Мы делаемся сильнее, когда нам так говорят, правда, Крис? — сказала Элизабет. — Женщина нуждается в похвале, это ее подстегивает, как школьника…