Шериф - Дмитрий Сафонов

Большое черное тело взметнулось в прыжке и вцепилось ему… Даже не в руку, которой он держал свое драгоценное хозяйство… А в самое чувствительное место в мужском теле.

Мамонтов дико заорал, от боли и от ужаса. Острые зубы впивались все глубже и глубже. Он продолжал мочиться, но теперь ему казалось, что из него выливается расплавленный свинец.

— А-а-а!!! — Мамонтов дернулся и побежал. По ногам его текла моча, смешанная с кровью.

Он наступил на что-то гибкое, верткое, с мягкой шерстью. Раздался хруст и дикий визг. Щиколотка отозвалась раздирающей болью. Мамонтов дернул ногой, стремясь сбросить мохнатый комок, но это оказалось не так-то просто, нога его потяжелела килограмма на два. А то и на три. Ковыляя кое-как, он направился к крыльцу. Из распахнутой двери дома лился слабый свет, и в этом свете Мамонтов увидел двух здоровенных черных крыс: одна болталась на его члене, который не переставал выдавать все новые порции мочи, окрашенной алой кровью, а другая, будто сложившаяся пополам, вцепилась зубами в его правую ногу. Задняя часть ее туловища безжизненно болталась, как пустая авоська.

Мамонтов почему-то думал, что стоит ему дойти до крыльца, и все это кончится, как ночной кошмар — крысы пропадут сами собой, он вернется в комнату, задерет ноги на табуретку и будет досматривать «Девять с половиной недель», тихо изнывая от истомы, хватаясь в особенно интересные моменты за… бутылку холодного пива.

Но внезапно он почувствовал новый приступ боли: третья крыса укусила его в левую ногу пониже колена. Она не просто повисла, как первые две, а стала часто-часто перехватывать зубами, поднимаясь все выше и выше, разрывая кожу и мясо.

Мамонтов нагнулся, чтобы свободной рукой сбросить тварь, и в это время две крысы запрыгнули ему на спину: одна впилась зубами в лопатку, а вторая — в шею.

Он покатился по земле, чтобы раздавить их. Одна успела отпрыгнуть в сторону, а вторая — он явственно ощутил это — лопнула, как большое теплое яйцо всмятку, и растеклась по спине. Мамонтов закричал от отвращения.

Он повернул голову и увидел горящие глаза рядом со своим лицом. Через секунду острые зубы отхватили кончик носа, и Мамонтов почувствовал страшное зловоние, исходящее от гигантского грызуна: словно он давно уже сдох и успел порядком разложиться. Мамонтов бился и орал во всю глотку, и его сознание, будто живущее отдельно от тела, продолжало фиксировать все, вплоть до мельчайших деталей.

Узкая острая морда с горящими глазами и торчащими зубами сунулась в его широко открытый рот и вцепилась в язык. Рот мгновенно наполнился горячей кровью. Мамонтов рефлекторно сжал челюсти и откусил крысиную голову, он попытался выплюнуть ее и не смог, зубы твари, как крючки, прочно сидели в мясистой мышце языка.

Он катался по земле, постепенно затихая: кровь заливалась в трахею, отвратительный кляп не давал дышать, а в тело впивались все новые и новые жадные зубы, разрывая его на части.

За те несколько минут, что он еще жил, Мамонтов сбросил сорок килограммов веса, и из здорового пузатого мужика превратился в стройного юношу. Новый метод похудания! Очень болезненный, но эффективный! — промелькнуло в его голове.

Наконец крысы оставили дергающееся в конвульсиях тело и побежали дальше. Из дыры в пивном животе, как кукушка из часов, выглядывала последняя усатая морда, раздувшись от съеденного, крыса никак не могла вылезти наружу. Она громко визжала и скалила окровавленные зубы.

* * *

Шериф рванул с места, словно ему светило первое место в ралли «Париж-Дакар». Ехать было недалеко: проскочить насквозь Второй переулок, и вот она, больница! Он вдавил педаль газа в пол и не отпускал.

— Смотрите! — внезапно крикнул Пинт, показывая куда-то в сторону.

Баженов повернул голову: по всей Горной Долине гасли фонари, один за другим. Город погружался в темноту.

— Что за… — Он посмотрел на дорогу и едва успел затормозить: прямо на них надвигалась стая громадных крыс. Не стая — туча! Целая армия.

Шериф отказывался верить своим глазам. В свете фар маленькие глазки грызунов горели зловещими красными огоньками.

— Черт! — Шериф быстро дал задний ход, но сзади на них накатывала точно такая же черная, пронзительно кричащая волна. Мириады красных огоньков.

— Да я вас… — заорал Шериф и снова двинулся вперед. Уазик врубился в черный визжащий ковер и сразу стал пробуксовывать, будто они ехали по мокрому песку. Большие колеса бешено крутились, разбрасывая куски раздавленных тел. Лобовое стекло забрызгало чем-то черным. Шериф включил стеклоочистители, но лишь размазал густую дрянь. — Ну, давай, малыш, не подведи!

Уазик натужно завывал мотором, подпрыгивал, как на кочках. Конусы света метались вверх-вниз.

— Пробьемся! — упрямо ревел Шериф. Он покраснел, на висках вздулись жилы. Он словно помогал своему верному боевому коню, пришпоривал его и хлестал плетью между ушей.

Пинт сидел белый как полотно. Он чувствовал, что его сейчас вырвет.

Машина постепенно выровнялась и побежала резвее. Шериф подгадал момент и переключился на вторую. Мотор не потерял обороты, и уазик покатился еще быстрее. Рев двигателя едва пробивался сквозь пронзительный визг, хруст и хлюпанье, словно они ехали по живому болоту.

Они выскочили на Московскую, и Шериф стал крутиться по подъездной площадке больницы, утюжа черную кричащую массу.

Сколько это продолжалось? Минуту? Две? Пять?

Пинту показалось, что прошли часы, но крысы вдруг стали отступать, оставляя на поле боя трупы раздавленных собратьев.

— Пленных не берем! — орал Шериф, так громко, что у Пинта закладывало уши. — Нас не взять!

Наконец наступило затишье. Площадка очистилась, но Пинт и Шериф понимали, что это ненадолго. С минуты на минуту надо было ожидать нового нападения. Баженов подкатил к самому крыльцу — так, что между машиной и дверью больницы осталось метра полтора. Шериф нажал на клаксон и долго держал, не отпуская, — до тех пор, пока дверь не открылась и на пороге не показался перепуганный Тамбовцев. Он размахивал ружьем и силился что-то сказать, но у него не получалось. Впрочем, все было понятно без слов.

«Слава богу, он жив!» — подумал Шериф.

— Вылезай! — сказал он Пинту. — Иди!

— Куда? — спросил Пинт. Он понимал, что задал идиотский вопрос, но голова отказывалась работать. Мысли, эмоции, ощущения, воспоминания крутились в ней, как грязное белье в стиральной машине.

— Туда. В больницу, — кивнул Шериф. — Здесь наши пути расходятся. Останешься с ними, а мне надо домой. — Он достал с заднего сиденья коробку патронов и протянул Пинту. — Чем могу, больше не дам. Ружье у Николаича есть, отобьетесь. Двери завалите шкафами, столами, стульями — всем, что под руку попадется. Держите оборону, а я — к своим. У меня там, — он кивнул в сторону города, — жена и сын.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});