Почетный караул - Джеймс Коззенс

— Короче говоря, он сумел тебе понравиться.

— Вернее, я не исключаю такой возможности, — сказал полковник Росс и отхлебнул кофе. — А что о нем сказала Сэл?

— Немало. Например, что он пристрелит собственную мать, если, по его мнению, она окажется не на высоте.

— Ну а еще что? — сказал полковник Росс. — Про это я знаю. Хэл Култард вчера вечером что-то бурчал про то, как Николс пристреливает людей. Лично я сомневаюсь, чтобы он когда-нибудь кого-нибудь пристрелил.

— Она думает, его цель — что-то устроить Нюду, какую-то пакость, как она выразилась. Она говорит, что он персональный палач начальника Штаба ВВС. Об этом я ничего не знаю, но, как я упомянула, генерал Бакстер вел себя так неуклюже, как обычно ведут себя мужчины, когда знают что-то для тебя неприятное и торопятся убраться подальше, пока ты еще не знаешь. В любом случае генерал Николс, по-моему, опасный человек.

— Сэл мне очень симпатична, — сказал полковник Росс, — но ее суждения о чем бы то ни было особого доверия у меня не вызывают.

— Ее суждения тут ни при чем, — сказала миссис Росс. — Генерал Николс внушает ей страх. Можешь смеяться, Норман, но опасным генерал Николс мне кажется не из-за того, что мне о нем известно. Мне о нем ничего не известно. И не из-за того, что говорит Сэл. Сэл говорит, что ей в голову придет. А из-за того, что Сэл, хотя и боится его, боится, что он сделает Нюду пакость, неприязни к нему не испытывает — как, например, испытывает ее к подполковнику Каррикеру. Вот ты сказал, что для всех он делается всем. По-моему, это очень интересно, хотя я не думаю, что генерал Николс такой, да вряд ли и апостол Павел был таким. Вероятно, апостол Павел просто мнил себя таким. Но все-таки это указывает, на что он готов пойти, лишь бы влиять на людей. А человек подобного типа очень опасен. В них, мне кажется, есть что-то гипнотическое.

— Не вижу, над чем тут можно смеяться, — сказал полковник Росс. — Однако не думаю, что Николс хоть в какой-то степени заинтересован или намерен сделать Нюду или кому-нибудь еще пакость, как выразилась Сэл. В любых человеческих ситуациях, даже простейших, действует больше переменных факторов, чем способно объять человеческое сознание. Феномен, который ты отлично описала — что его боятся, но не испытывают к нему неприязни, — легко объяснить. Он внушает тебе, будто некоторые вещи самоочевидны, внушает с поразительной силой, и в результате ты приходишь к убеждению, что у тебя с ним общие цели, общие планы. А обработав тебя таким образом, он далее может показать тебе, что одна из главных помех для осуществления вашего общего плана — ты сам. И ты обнаруживаешь, что, в сущности, он прав, а в таком случае ты поможешь ему увидеть, как лучше тебя убрать. Держаться при этом, мне кажется, он будет очень серьезно, очень сочувственно. И неприязни к нему у тебя не возникнет.

— Если бы я могла поговорить с ним! — сказала миссис Росс. — Я бы узнала, что у него на уме, и я бы поняла, как надо за него взяться. Нет, я не сомневаюсь, что он умеет держать себя в руках, как ты говоришь. Но откуда следует, что у него блестящий ум? Например, что он тебе говорил?

— Это не совсем верно, Кора, — сказал полковник Росс. — Я ведь упомянул лишь, что мне импонирует человек, который умеет выделить суть и отстаивает ее. Мне кажется, суть, обеспечивающую победу в войне, он выделяет с большой ясностью. Я вовсе не утверждаю, что он предлагает блестящие решения, а лишь то, что он умеет отделить факты от впечатлений. Он не позволяет привходящим обстоятельствам сбивать себя с толку, идет ли речь о чем-то крупном или о мелочи. Он говорил о крупном — о проблемах Квебекской конференции, и о мелочи — о дисциплинарных трудностях, возникших из-за цветных офицеров, я тебе о них упомянул вчера вечером. И в обоих случаях его мысль исчерпывалась тем, что не надо делать того, чего ты сделать не можешь. Мысль, по-твоему, блестящая?

— Нет, — сказала миссис Росс.

— Однако при принятии решений она может оказаться очень важной. Большинство людей, пожалуй подавляющее большинство, столкнувшись с трудной ситуацией и не зная, как поступить, не делают ничего, но усердно доказывают необходимость изменить ситуацию так, чтобы они знали, как им поступить. Нравится ли тебе это или нет, но существуют вещи, твоему воздействию не поддающиеся — как бы ты сильно этого ни хотела, как бы жизненно важно для тебя это ни было. Парашютист, выпрыгнув из самолета, ни при каких обстоятельствах не может забраться назад. Пусть даже он видит, что будет убит, когда приземлится. Земное притяжение — это условие существования, а не теория. И в неприятностях с цветными офицерами мы имеем дело с условием нашего существования, а не с теорией.

— Но ты мне не объяснил, что это за неприятности.

— Все то же самое, — сказал полковник Росс. — Постоянное зло. Ты о нем читаешь в книгах, где оно часто оборачивается трагедией. В жизни, при всей трагичности, оно становится утомительным. Нескольких офицеров-негров откомандировали на базу в связи с одним проектом, и Моубри устроил для них отдельный офицерский клуб. Они усмотрели в этом расовую дискриминацию, и вчера вечером их компания попыталась войти в офицерский клуб базы. Для них он — запретная зона. Произошла стычка, довольно умеренная, без драки. Подчиненные Джонни Сирса арестовали не то пятерых, не то шестерых. В тот момент мы не знали, что из этого воспоследует, а теперь, мне кажется, дело обойдется без последствий. Я поговорил с офицером, которого прочат в командиры группы, и он настроен позитивно. Когда это произошло, он был в госпитале, но его выписывают. Я думаю, он с ними сладит. Их было немного, и, по-моему, по-настоящему туда рвались только двое, если не вовсе один.

Миссис Росс сказала:

— Им бы следовало всем рваться! По-моему, если человек достаточно хорош, чтобы стать офицером, он достаточно хорош и для офицерского клуба. Я не понимаю, как он может быть хорош для одного и нехорош для другого!

Полковник Росс сказал:

— Ты поймешь, если попробуешь считаться с условием нашего существования, а не со своей теорией. Вот так он может быть хорош для одного, но не для другого. Исходя из понятий справедливости и порядочности, а также учитывая нынешний политический курс, военное министерство решило предоставить цветным возможность получать офицерские звания. В ВВС их у нас около тысячи. И в ВВС у нас около трехсот тысяч белых офицеров. Определенная часть этих последних, не знаю точно какая, но пропорционально несравненно превосходящая общее число цветных офицеров и в своей многочисленности абсолютно неуправляемая, неколебимо убеждена, что черномазый — это черномазый. И вне службы они не желают иметь с ним ничего общего. Таково их твердое решение, воспитанное в них с первых сознательных минут, переданное им готовым, санкционированное практикой и личными интересами. Я не утверждаю, что изменить его невозможно или что оно не изменится, но произойдет это не сегодня, и не завтра, и не на будущей неделе. Человек не может по желанию увидеть то, чего он увидеть не может.

— Это возмутительно! — сказала миссис Росс. — Не сомневаюсь, что наберется много невежественных и предубежденных молодых олухов, вроде подполковника Каррикера, которые считают именно так. Но, конечно же, должно быть еще больше других — причем значительное большинство, — кто считает, что негр — человек, кто хочет, чтобы с негром обходились справедливо. Почему желание большинства не играет роли?

— Каррикер, насколько мне известно, от таких предубеждений полностью свободен. Я соприкасался с ним достаточно часто и не думаю, что для него имеет хоть малейшее значение, с кем он общается вне службы. Пусть расовые предрассудки низменны и инфантильны. Но это форма общественного сознания. А Бенни ни до какой формы общественного сознания не дорос. Бенни, как однажды сказал мне Нюд, — это Бенни. Моя дорогая, ты все еще исходишь из теории. Желание большинства, бесспорно, играет огромную роль. Возможно, твое значительное большинство действительно считает негра человеком. Но, добавляя, что оно хочет, чтобы с негром обращались справедливо, ты впадаешь в ошибку. Это не условие существования. Условие же заключается в том, что значительное большинство не против того, чтобы с ним обращались справедливо, — а это совсем другое дело. Значительное большинство не хочет, чтобы негр женился на их сестре. Значительное большинство не хочет оскорблять или угнетать его, но значительное большинство в целом относится к нему пренебрежительно. Оно просто сыто по горло цветной прислугой.

Миссис Росс сказала:

— Если бы у меня работала белая девушка и была бы ленивой и ненадежной грязнухой, я бы и к ней относилась точно так же. И сыта я Зиннией по горло никак не потому, что она родилась цветной.

— Не в том суть, моя дорогая. В твоих словах заключался вывод. В самом их выборе. Твой опыт и наблюдения, утверждала ты, убедили тебя, что цветная прислуга почти без исключения ленива, ненадежна и грязна…