Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

Ложась в тот вечер спать, он никак не мог отделаться от необъяснимого, но отчетливого ощущения, что Лили где-то поблизости и что она о нем думает. Но он понимал, что это немыслимо. Укрываясь ветхой простыней, Вилл решил, что просто принимает желаемое за действительное. Он закрыл глаза и почти тут же провалился в глубокий и беспокойный сон, и всю ночь ему снились рычаги, колеса, насосы, вертящиеся стрелки компасов.

* * *

Первое, что он сделал на следующее утро, после того как оделся, — развернул большую карту, которую купил накануне, и пришпилил ее на стену. Затем внизу в столовой наскоро позавтракал почками, беконом, тостами и сардинами в обществе Ника и двух остальных своих людей.

К середине дня Вилл сделал первое открытие — его часы шли в обратную сторону. Он вышел из этого положения, купив маленькие солнечные часы в чехле из шагреневой кожи.

В течение последующих шести дней, получая сведения от своих людей и сам отправляясь в город на длительные вылазки и собирая информацию, Вилл сделал немало пометок на своей карте. Ничто не ускользнуло от его внимания — пожары, драки, столкновения карет, вышедшие из строя машины. К концу первой недели он заметил, что его пометки по большей части сосредоточены в одной части карты — квадратная миля вниз по реке, на которой уместилось несчетное количество лавочек и мастерских. Когда прогуливаешься по улицам или смотришь на эти места, проплывая на лодке по Узелю, все выглядит довольно мирно, но внешность обманчива. На самом деле там было даже слишком тихо. Шумная бумажная фабрика и завод, где делали фетр для шляп, закрылись, и потому народу там стало значительно меньше. Но за невинными фасадами лавок и мастерских произошли убийство, самоубийство и — из-за неисправностей — три несчастных случая с техникой со смертельным исходом, и все за последние две-три недели.

Вспоминая слова доктора Фокса о пагубном влиянии магнетизма на нервную систему человека, Вилл отправил своих людей патрулировать другие части города, а сам сосредоточил внимание на этом районе.

Еще неделю ничего не происходило. В самых разных, зачастую совершенно неприглядных обличьях он рыскал по интересовавшему его району, и постепенно азарт погони сменился нетерпением, а затем — скукой. Потом в один прекрасный день, когда он сидел у входа в чугунолитейню, прислонившись к стене и стараясь не привлекать внимания, Вилл бросил скучающий взгляд на оборванного с виду стражника, который оживленно беседовал с невысокой светлокожей женщиной в шелковом платье в цветочек и легкомысленной шляпке. И только когда эти двое распрощались и направились в разные стороны, Вилл заметил нечто интересное в походке стражника. Это был горбач — тот самый горбач, а женщина, вполне возможно, — та самая женщина, которую юный Даггет видел с гоблином в Хоксбридже.

На мгновение Вилл заколебался, не зная, за кем из них следовать. Но в тот момент, когда женщина сворачивала за угол, он все же выбрал ее.

Он не сомневался, что она — человек: для олуха или толстопята она была слишком высокого роста и слишком хорошо сложена, а для горбача или гранта — слишком маленькая и определенно — женского пола. У него создалось впечатление, что в этом заговоре к гоблинам относились как к расходному материалу, так что женщина будет более ценной пленницей.

Разыграв безразличие, которого у него и в помине не было, Вилл, ссутулившись, направился за ней. Завернув за угол, он без труда заметил ее в толпе, она продвигалась по рядам, где торговали корзинами, зайцами, индюшками, цесарками, капустой и ношеной одеждой, — но она ушла уже далеко, так что ему пришлось прибавить шагу, чтобы не потерять ее из виду.

За следующие несколько часов она заставила его хорошенько поколесить по городу — пешком, в паланкине, потом снова пешком. Казалось, что она хорошо знала город и имела определенную цель. Она ни разу не замедлила шаг и не посмотрела ни на один указатель, но уверенно продвигалась вперед сквозь лабиринты улиц, дворов и переулков, быстро и неутомимо, с рыбного рынка она вышла в фешенебельный квартал, потом в район небольших кафе и одинаковых домов, где сдавались комнаты внаем, потом обратно к фабрикам и винным лавкам у реки, останавливаясь только тогда, когда повозки и телеги преграждали ей путь, и оглядываясь только тогда, когда ее задевал за плечо какой-нибудь прохожий или порыв ветра сдувал с нее шляпу. Не желая, чтобы она его заметила, Вилл нырял за углы, следил за ней из дверных проемов, и эта погоня совершенно его измотала.

К его великому разочарованию, она ни разу не вошла ни в дом, ни в лавку, ни с кем не заговорила после того, как сошла с паланкина. Так как она вряд ли носила Машину Хаоса с собой, он надеялся узнать, где она живет и куда ходит, и только потом делать какие-либо попытки задержать ее. Но день клонился к вечеру, и он начал уже сомневаться, что поступает мудро. Если он и дальше будет тянуть с арестом, она может от него совсем ускользнуть.

Она увела его дальше вниз по реке, в док, где села на общественный паром, направлявшийся на другой берег, в Чокфорд в Брайдморе. Паром уже собирался отчалить. Вилл протолкнулся сквозь плотную толпу в доке, яростно обыскал карманы, опасаясь, что у него не хватит денег, отдал плату человеку, охранявшему деревянный турникет, и обнаружил, что паром уже отплывает, а он все еще по эту сторону турникета. Преодолев турникет, он разбежался и прыгнул через расширяющееся пространство пенящейся воды.

Вилл с громким стуком приземлился на палубу и больно подвернул лодыжку. Затем успокоился и оглянулся. Один из матросов как раз запирал за ним дверцу в ограде парома.

На палубе толпился народ. Остальные пассажиры отшатнулись, когда Вилл приземлился, но теперь вернулись на свои места, закрывая обзор. В первый момент Вилрован не смог отыскать в толпе ту, за которой гнался, и на мгновение он испугался, что совершил ошибку. Затем дородный джентльмен в камзоле из кротовой шкуры шагнул в сторону, и он увидел эту женщину — она сидела на скамейке.

Вилрован дохромал до поручня, откуда мог наблюдать за ней во время путешествия. Таким образом он смог повнимательнее рассмотреть хорошенькое круглое личико под украшенной лентами шляпкой. Сколько ей лет? Невозможно было сказать наверняка. Кожа у нее была гладкая, ни единой морщинки, глаза ясные, но все же ему подумалось, что она вовсе не так юна, как казалась на первый взгляд.

И как только такая степенная молодая женщина, что сидела там чинно в шелковом платье, сложив на коленях руки в белых перчатках, как она оказалась замешана в таком постыдном заговоре? Может быть, он сделал неверный выбор там, у чугунолитейни? Но Даггет описывал спутницу горбача как изящную и благовоспитанную, и эта женщина определенно подходила под такое описание.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});