Ожерелье королевы - Тереза Эджертон

И хотя они на кладбище были одни, она заговорила тише.

— Незадолго до того как короля перевели в сумасшедший дом, из дворца исчезли несколько вещей; полагают, что король Изайя взял их с собой. Вы слышали, как он говорил про изумрудные часы? Это правда, что лорд Флинкс и принцесса Марджот хотят их заполучить. Ума не приложу, зачем они им так нужны. Люди Марджот разворотили комнаты ее отца, как только он переехал. Они перекопали сад, а зимой подняли все полы во дворце. Именно поэтому там сейчас никто не живет.

Она стояла, глядя в зеленую траву у своих ног с выражением легкого недоумения на лице.

— Ели бы я могла… если бы я захотела предать его, может быть, я смогла бы использовать эти часы, чтобы купить свою свободу, выбраться из сумасшедшего дома… Мне раньше такое в голову не приходило, потому что мне там было хорошо. Но сейчас… иногда король так смотрит на меня, что мне становится не по себе.

У Люка перехватило дыхание.

— У вас есть основания подозревать, что он может причинить вам вред?

— Не знаю. Честное слово, не знаю, на что он сейчас способен. — Она подняла глаза на Люка с грустной улыбкой. — Я была так счастлива. Жизнь была похожа на прекрасный сон. Иногда мне кажется, я пойду на все что угодно, лишь бы не покидать этот сон, лишь бы мне не пришлось опять жить в реальном мире.

У Люка похолодело в груди. Забыв о своем решении не прикасаться к ней, он протянул руки над монументом, взял ее за руку обеими руками и крепко сжал. Даже сквозь белую кожаную перчатку он почувствовал, как дрожь пробежала по ее телу, как инстинктивно сжалась эта маленькая ручка, с тонкими, как у птички, косточками.

— Пообещайте мне: если в какой-то момент вам покажется, что вам что-то угрожает, сразу же дайте мне знать. Я… я не знаю, что я тогда сделаю, но я приду к вам, и мы что-нибудь придумаем.

Письмо прибыло к нему домой на следующий же день, как раз когда Люк устраивался поуютнее у камина, сильно замерзший после долгой прогулки. Проворный молодой лакей принес письмо на серебряном гравированном подносе. Мгновенно узнав почерк, Люк схватил конверт, сломал печать и быстро прочитал написанное.

Он бросил письмо в огонь и позвонил в колокольчик. Появился Перис.

— Мой плащ, пожалуйста. И снова ухожу.

На улице он взмахом руки остановил проезжающий экипаж и велел кучеру как можно скорее доставить его к сумасшедшему дому. Десять минут спустя он уверенно шагал по мраморным коридорам, сухо кивая встречным.

Люк поднялся в мансарду, перепрыгивая через ступеньку, но остановился у входа в комнаты короля, чтобы вернуть себе самообладание. Дверь распахнулась как раз, когда он поднял кулак, чтобы постучать. На пороге стоял один из докторов, заслоняя собою комнату.

— Мадемуазель Бруйяр?

— Я думаю, она прогуливается в саду. Королю нехорошо, — сказал врач. — Ему не разрешено принимать посетителей, пока его состояние не улучшится.

Люк повернулся и стал спускаться, Его переполняли дурные предчувствия. Если Изайя так сдал, что доктора прячут его от публики…

В саду он нашел Тремер, одетую очень просто и скромно, она ходила по вымощенной каменными плитами дорожке с подавленным видом. Увидев Люка, она просияла и побежала навстречу, протягивая к нему руки.

— Что случилось? — спросил он, прижимая ее ладони к сердцу. — Вас… вас кто-то оскорбил, король или кто-нибудь еще?

— Оскорбил? Разве можно оскорбить такую женщину, как я?

Он чувствовал, как она дрожит.

— Но все-таки это было неприятно. Он поцеловал меня, Люк, не как дед целует внучку, а как мужчина целует женщину. А когда я попыталась вырваться, он так сжал меня, что я едва могла дышать. Через минуту он как будто пришел в себя, но боюсь, что в следующий раз мне повезет меньше!

Люк невидящими глазами смотрел перед собой, самые чудовищные мысли проносились в его голове. В этот раз все обошлось поцелуем, но что будет дальше? И никто не попытается ей помочь, никто не вмешается. Девушка для этих докторов была никто, просто игрушка старика, которую он мог использовать, как хотел, во имя своего так называемого лечения. И очень, очень вероятно, что сами доктора и подтолкнули его к такому непозволительному поведению.

Люк вдруг принял очень опасное решение. Если он собирался когда-нибудь вернуть себе хоть часть самоуважения, он должен вмешаться, должен действовать.

— Следующего раза не будет. Вы сегодня же покинете это место навсегда.

Тремер тихо вскрикнула от неожиданности.

— Вы же знаете, я не могу… Если я попробую, лорд Флинкс…

— Лорд Флинкс ничего не сможет сделать, если вы исчезнете. Если вы уедете далеко-далеко и растворитесь в толпе в каком-нибудь иностранном городе.

— Но как… как я смогу это сделать? — заикнулась она. — Женщина, путешествующая одна, без денег, без друзей, у которых можно спрятаться? Я знаю только один способ, чтобы…

— Вы будете не одна. И уверяю вас, у меня хватит денег, чтобы нам обоим уехать очень далеко, и на них мы сможем долго жить припеваючи где угодно. — Он почувствовал, как она отстранилась. — Нет, вы не так меня поняли. У меня честные намерения. И мы поженимся, как только пересечем границу.

У нее дрожали губы, казалось, она сейчас разрыдается.

— Люк, Люк, это очень благородно… но вы же знаете, что мы не можем…

— Конечно, мы поженимся под вымышленными именами. Думаю… думаю, нам придется прибавить вам несколько лет, а это будет нелегко, но людей можно заставить поверить во все, что угодно, если хорошо заплатить!

Пока он говорил, она качала головой.

— Вы только подумайте, что будет, если нас найдут!

— Да как они нас найдут? Нам только нужно уехать туда, где нас никто не знает. В Шато-Руж, в Толью, там никто не заподозрит, кто мы такие.

Послышался стук каблуков и приближающиеся голоса. Люк быстро оглянулся, выискивая в саду сумасшедшего дома уголок потише, где они могли бы поговорить, не опасаясь, что их увидят или подслушают. Держа Тремер за руки, он увлек ее на заросшую кустами дорожку, потом через просвет в живой изгороди под раскидистую старую липу.

Она заговорила громким шепотом:

— Вы не сможете вечно содержать нас обоих на те деньги, что у вас с собой. Вы будете оторваны от семьи, от друзей, от вашего состояния, если оно у вас есть…

— Я мог бы устроиться на работу… учителем, например, или секретарем. — Но его что-то кольнуло при этих словах. Перспектива работать была не самая приятная, но в сто раз лучше все же, чем нынешнее положение. Он заставил себя улыбнуться. — Было бы забавно самому зарабатывать на жизнь.

Его улыбка не обманула ее.

— Будет ли это так же забавно через два года, через три, через десять лет? Люк, это слишком. Я никогда не позволю вам приносить такие жертвы. А кроме того, подумайте — кто я.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});