На полпути в ад - Джон Коллиер

этаже большого дома по Апперпарк-роуд. Затем отправились устраиваться на работу. Беллу вскоре взяли учительницей танцев, а Еве с некоторым трудом удалось устроиться арфисткой в женский оркестр.

Покончив с неотложными делами, они начали наслаждаться жизнью, как это делают девушки, то есть болтать и хихикать без остановки. Признаться, высказывания Беллы иногда заставляли Еву краснеть от макушки до пят, но она уже успела полюбить свою темноволосую подругу и находила ее дерзкие шутки совершенно неотразимыми. Они по-дружески поделили ящики в комоде и спали в одной кровати, что никто не считал чем-то из ряда вон выходящим и не счел бы таковым, даже зная истинную натуру обеих, ведь бес и ангел под одним одеялом встречаются повсеместно, иначе жизнь для некоторых из нас была бы чертовски скучна.

В том же пансионе проживал молодой человек немногим старше Беллы с Евой, учившийся на архитектора. Он не знал любви и никогда всерьез никем не увлекался. Звали его Гарри Петтигрю, и волосы у него были не темные и не светлые, а так – где-то посередине.

В средствах он был ограничен и занимал комнату на верхнем этаже, но не слишком высоко над обиталищем двух девушек, так что слышал их сладкий смех в поздний час, когда корпел над учебниками. Его подмывало спуститься вниз, постучаться к ним и спросить, над чем они смеются, но он был очень застенчив.

Однако, когда трое молодых людей оказываются под одной крышей, они непременно очень скоро познакомятся. Как-то раз Белла забыла запереть дверь ванной комнаты, должно быть, по причине того, что в аду нет ванн, а посему нет ни ванных комнат, ни, соответственно, дверей в них.

Был воскресный день. Юноша в халате спускался вниз, чтобы искупаться. Произошло дивное легкое недоразумение, при котором он, к счастью, увидел не больше, чем желал бы увидеть любой приличный молодой человек. Тем не менее, он в жутком смущении ретировался, поскольку понятия не имел о желаниях приличных девушек. Конфуз его был столь велик, что он помчался наверх, не считая ни ступенек, ни этажей, и, распахнув, как ему казалось, свою дверь, увидел Еву в третьей позиции гимнастического комплекса Мюллера для укрепления мышц живота и в костюме ее тезки, прародительницы женщин.

Ангелы, как известно каждому, в силу самой своей невинности или, быть может, простоты небесных одеяний иногда куда менее скромны, чем их визгливые темные антиподы. Ева торопливо, но без смятения накинула шаль на плечи и сказала:

– У вас очень расстроенный вид. Не надо так переживать. Вы что-то хотели?

– Нет… – ответил он. – Не хотел. На самом деле я ошибся дверью. Очень любезно с вашей стороны, что вы не кричите и не злитесь на меня.

Они обменялись парой-другой любезностей. В конце Гарри набрался смелости пригласить Еву на прогулку в парк. Не успела она ответить, как вошла Белла и, не заметив Гарри, разразилась хихиканьем:

– Представляешь, что со мной сейчас случилось?

Затем, увидев Гарри, она замолкла в еще большем недоумении.

Из-за этого их встреча в ванной показалась ему уже не такой откровенной, за что Гарри был ей не столь благодарен, как следовало бы, знай он, к чему его склоняла и от чего отвращала его фантазия. Дело в том, что, когда один и тот же молодой человек видит беса и ангела в женском обличии при одних и тех же обстоятельствах, он в пятидесяти или пятидесяти пяти случаях из ста выберет ангела, если он добрый юноша и у него достаточно свободного времени.

Поэтому, когда в тот же день они прогуливались в парке Хэмпстед-Хит, Гарри обращал к Белле весьма учтивые слова, но только слова, в то время как на Еву он обращал еще и красноречивые взгляды.

Белла быстро сообразила, что к чему. Она-то предвкушала долгий период занятий смертным грехом с этим привлекательным молодым человеком, а потом планировала улететь с его душой в когтях. Душа архитектора, особенно если он является ярым сторонником палладианской концепции, сто2ит почти как хорошая вилла на двух-трех гектарах ухоженного участка в самом престижном районе ада. Разочарование, испытанное бедным бездомным демоном, можно было сравнить только с яростью отвергнутой женщины, поскольку оба чувства бушевали в одном и том же теле.

Она каждый день видела, как Гарри все больше увлекается ее белокурой подругой, и замыслила добавить к их компании четвертую сторону в виде молодого человека, почти такого же жгучего брюнета, как она сама, с которым она познакомилась в танцзале и с которым уже немало сблизилась.

Она сказала ему, что Ева должна унаследовать крупную сумму денег. Этого факта вкупе с ее белокурыми локонами и простодушным характером было для Казановы из танцзала достаточно, чтобы тот захотел при первой же возможности познакомиться с ней.

– Можешь не пытаться ее охмурить, – сказала Белла, – она уже без ума от Гарри Петтигрю, который по праву должен быть моим кавалером. Тебе надо ему внушить, что у вас с ней шуры-муры. Это заставит его быстро отвалить, если я верно понимаю его характер.

Следует отметить, что речь у Беллы была чрезвычайно вульгарной – это распространенный среди бесов порок.

Ее партнер по танцам, которого она очень хорошо познакомила с муками ревности, скоро нашел способ представить этих своих знакомцев Гарри. Например, как-то в воскресенье, когда они гуляли по тенистым аллеям Кенвуда, он под неким предлогом устроил, чтобы Белла и Гарри немного отстали, а они с Евой завернули за угол извилистой аллеи, и завел ладонь ей за спину – ничуть ее не касаясь, иначе получил бы суровый отпор, но так, чтобы Гарри, когда он их нагонит, показалось, что он спешно отдергивает руку с ее податливой талии.

И не только это: пару раз он резко вскакивал и казался взволнованным, когда Гарри входил в комнату, где они оставались с Евой наедине благодаря козням его соучастницы. Он не гнушался, слыша за дверью шаги соперника, издавать бесстыжими губами звук поцелуя. Однажды, когда Гарри уехал на выходные, он дошел до того, что забросил в окно к Еве свой носок.

Тут он перестарался. Гарри, вернувшись с прогулки вместе с Евой, был настолько ошеломлен видом этого носка, что больше не смог молча терпеть страдания и сначала будто бы между прочим спросил, чей это мог быть носок, после чего обрушил на Еву накопившуюся за несколько недель лавину подозрений и тут же ощутил несказанное удовольствие от того, что их начали горячо, искренне и, что самое главное, ангельски опровергать.

Последовала премилая сценка, во время которой они обнаружили,