Обратный отсчет: Тлакантский синдром - Токацин

Унурат. Комендант скривился, но одёргивать его не стал.

— Через месяц гетто расформируют. Собирайте манатки, у кого есть. Мебель, у кого не фонит, рассуют по грузовикам, на полу спать не придётся. А что у кого по карманам — сами дотащите, чай, все ходячие.

Гедимин ошалело мигнул, огляделся по сторонам, — коридор был набит ошарашенными сарматами.

— Да, прямо двадцать восьмого июля, в семь утра, — комендант потыкал пальцем в голограмму. — Сюда зайдёт «Вестингауз» с ядерным ведомством, а все тески пойдут отсюда вон. Кроме операторов дневной смены — тем ещё реакторы сдавать. А остальные — с барахлом к воротам. Реорганизация, мать ваша колба, — вот как это называется!

Коридор загудел — сперва тихо, потом — всё громче. Гедимин снова мигнул. Информация до мозга доходила медленно. «Станцию отдадут… „макакам“? И всё гетто? А они умеют с альнкитами? А хранитель…»

— Да не бойтесь, — комендант дёрнул углом рта. — Тут три гетто разом расширяются. Рабочие руки всем нужны — расхватают прямо от ворот. Ну, может, не в ядерщики, не к реакторам, — но шахтёры, к примеру, всегда пригодятся…

Он покосился на свои нашивки. Гедимин впервые заметил, что одна из них — шахтёрская, и даже с меткой бригадира.

— Не к реактору? — кто-то из филков-операторов облегчённо вздохнул. — Ну, вот пусть «мартышки» с ним и возятся! Хватило мне одной дозы…

— А что с гетто? Снесут? — спросил другой сармат. Комендант пожал плечами.

— Говорю же — реорганизация! Что-то снесут, наверное. Что-то перестроят. У нас тут, говорят, двадцать лет модернизации не было. Особенно на станции.

Гедимин, вздрогнув, открыл было рот, чтобы спросить про модернизацию, но его перебил Фиах.

— А миниглайд с собой взять дадут?

Комендант махнул рукой.

— Личные вещи — сколько угодно. Миниглайды, дроны… плазменные пушки, — он покосился на Гедимина.

— Что будет со станцией? — быстро спросил тот. — «Вестингауз» умеет управлять альнкитами?

Комендант хмыкнул.

— Будто я сам умею! Что будет? Реакторы застопорят, топливо выгрузят вон и будут ковыряться внутри. С нашими бригадами, скорее всего, — куда им одним-то⁈ А ты не разбегайся — тебя точно не пустят. И никого из «Вайтрока». Только независимые спецы.

— Её потом запустят? — спросил Гедимин. Грудь снова сжал холодный обруч. «Реакторы встанут, топливо выгрузят… Сможет хранитель продержаться на выгруженном топливе? Ему вообще нужна цепная реакция? Может, впадёт в анабиоз и так пролежит до запуска?»

— А кто их знает, — отозвался комендант. — Может, вообще закроют. Тут вокруг построили по новому блоку, про новые стройки разговор, — может, наши старые реакторы и не нужны. Это ж надо было — на семь лет плюнуть на модернизацию! Ладно, адмирал Вигарт, — а Кенен Гварза, атомщик хвалёный, куда смотрел⁈

Гедимин стиснул зубы. Про Гварзу ему было что сказать. «Что будет с хранителем, если станция закроется навсегда? Топливо… оно облучённое, его утилизируют. Выживет он в могильнике? Сможет сам куда-то перебраться? Он же… он вообще поймёт, что происходит?»

…Иджес чуть щурился, перебирал нужные детали, но сильно расстроенным не выглядел.

— Радионуклиды придётся на время сдать на склад, — он тяжело вздохнул. — А потом выцарапывать их у Сарды, будь он неладен! Интересно, обыск будут устраивать? На выезде, на въезде?

Гедимин покосился на неприметные контейнеры с ирренцием, миниатюрные реакторы самопроизвольного синтеза и хорошо припрятанные моточки ипроновой и флиевой проволоки. «Не нарваться бы на того, кто понимает в потайных карманах…» Оставлять «макакам» он не собирался ни атома.

— Мне-то всё равно, — сказал Иджес, обращаясь не столько к молчаливому Гедимину, сколько к самому себе. — Ликвидаторы по всему Ураниуму зашиваются, свободного сармата с руками оторвут. Йигису, конечно, больше не командирствовать — но, по мне, он только порадуется. А вот тебя… не знаю я, что они с тобой сделают.

Гедимин поморщился.

— Там Маккензи который год копытом землю роет. Иди к нему да иди… Если позовёт вдвоём — поедешь со мной?

Иджес радостно ухмыльнулся.

— Спрашиваешь! Только ты всё-таки не забывай — ядерщик из меня никакой… А вот интересно, осенние гонки нам разрешат? Только-только правила устаканили…

Он достал из прозрачной коробочки и бережно погладил пальцем простенький значок рефери. Гедимина очень просили не заморачиваться — он и взял красную пластину металлофрила и залил углубления чёрной пылью, подрезав края фрила в форме летящей ракеты. У Иджеса на краю значка была ещё прикреплена мелкая гайка.

23 июня 09 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Хранитель был необщителен, но вроде бы спокоен. Гедимин думал, что существо ещё ничего не знает — топливо начнут выгружать за неделю до официального расформирования, операторы влезли в тяжёлую броню и общаться точно не жаждут… «Что с ним делать-то?» — Гедимин, проверив, как плотно пригнаны все ипроновые пластины, с тоской смотрел на купола энергоблоков. «Это же не „трилобит“ — на плечо не посадишь и в карман не сунешь.»

— Новости слышал? — с порога спросил Гезуш. Гедимин оглянулся на других ремонтников — все сидели по углам, один мрачнее другого. «Так себе, видно, эти новости…»

— Станцию сносят? — спросил он, угрюмо щурясь. «Там сорок реакторов втыкают, тут три — сносят… Поди пойми этих полоумков!»

Гезуш сердито фыркнул.

— Да ты о чём-нибудь, кроме реакторов, думаешь⁈ Вся «Сарма» под арестом. Адмиралу Вигарту вообще расстрел светит. Хёйкюр Гьолль — ну, тот, что сменил Кенена Гварзу — тоже в тюрьме. Там, у «мартышек», в Ураниуме… если ещё никуда не увезли.

С верхней галереи громко фыркнули.

— Хёйкюр⁈ Вся «Сарма» в «мартышечьей» тюрьме! А нашей администрации, думаю, не избежать публичной порки. Хорошо ещё, если нас следом не потянут…

Следы от плети давно зажили, да и само наказание после пыток Сокорро и сбора по частям в лунном госпитале особенно Гедимина не впечатлило — но он невольно поморщился.

— Они-то при чём⁈ Ирренций в битум