Миля над землей - Лиз Томфорд

как только я захожу в наше рабочее пространство. – Если захочешь поплакать, я тебя прикрою.

– Хорошо, – мой голос срывается. – Может быть, всего на секундочку.

Остаток полета до Сиэтла я провела, прячась на заднем сиденье. В какой-то момент Рио высунул голову, отпуская какую-то шутку насчет того, что мы с Зандерсом целый год встречаемся у всех за спиной, но когда я даже не улыбнулась, он понял свою ошибку.

Похоже, кроме Мэддисона, никто в команде не знает, что мы расстались. Я не знаю, хорошо это или плохо, но стараюсь не придавать этому значения. В конце концов, между нами все кончено, так что если хвататься за соломинку, чтобы дать себе немного надежды, это только продлит душевную боль, которая, я убеждена, и так будет длиться всю жизнь.

Моя рабочая униформа напоминает мне о комплиментах, которыми осыпал меня Зандерс, когда я ее надевала, поэтому, зайдя в гостиничный номер, я снимаю ее и переодеваюсь в свои самые удобные спортивные штаны. Что, конечно, тоже напоминает мне о нем. Я даже не взяла с собой те, что подарил мне он, но это не имеет значения.

Из моего номера открывается вид на Большое колесо обозрения Сиэтла, расположенное прямо у воды, но, каким бы красивым оно ни было, оно напоминает мне Военно-морской пирс в Чикаго. И ниточка воспоминания тянется к квартире Зандерса, которая, в свою очередь, напоминает мне о самом Зандерсе.

Я ненавижу, что мой мозг ассоциирует его с каждой частичкой моей жизни в Чикаго. Лучше бы я не думала о нем каждую секунду каждого дня. Но этот город полон им, и я не знаю, как от него избавиться. Он заполонил все сферы моей жизни.

В моем сердце Чикаго олицетворяет Зандерса, но такая же история почти со всеми городами Северной Америки, которые мы посетили вместе.

Выключив весь свет в своем номере, я зарываюсь под одеяло, нуждаясь в темноте, чтобы хоть немного поспать. Сейчас всего три часа дня, но сон позволяет отключить мысли, поэтому я сплю все дни напролет, надеясь, что это поможет быстрее скоротать время.

На прикроватной тумбочке звякает мой телефон, освещая темную как смоль комнату, и я не могу быть более благодарна, видя на экране имя отца. Ответив на звонок, я почти уверена, что слышу вздох облегчения.

– Привет, пап.

– Ви! Как дела у моей девочки?

– Бывало и лучше.

Между нами повисает небольшая пауза. Отец узнал о моих отношениях с Зандерсом примерно в то время, когда мы расстались. Хотя часть меня думает, что он знал об этом с тех пор, как приезжал на Рождество.

– Райан звонил. Он беспокоится о тебе. Хотел, чтобы я проверил, как ты.

– Это мило с вашей стороны, но со мной все будет в порядке.

Возможно, это неправда, но я пытаюсь храбриться.

– Ну, я обещал твоему брату, что заеду. В каком ты номере?

– Что?

– В каком ты номере? Я возле отеля.

Мои глаза расширяются, я отрываю телефон от уха, чтобы посмотреть на него, хотя и не знаю зачем. Папа звонит не по видеосвязи, и я не могу увидеть, что он в Сиэтле. Я потрясена.

– Правда? – Мой голос срывается, впервые за долгое время я чувствую проблеск надежды.

– Да! Впусти меня!

Папа стучит в мою дверь, и я бросаюсь к нему с крепкими объятиями, нуждаясь в радости, которую он всегда приносит в мою жизнь.

– Я тоже скучал по тебе, Ви. – Он сжимает меня в крепких медвежьих объятиях и демонстрирует упаковку из шести бутылок. – И я принес пиво.

– Слава богу. Я знала, что неспроста тебя люблю.

Папа открывает две бутылки, вручает мне одну и усаживается на диван напротив.

– Итак, что происходит?

Я выдавливаю снисходительный смешок.

– С чего мне начать?

– А с чего ты хочешь начать?

Я делаю большой глоток, пытаясь подавить эмоции, которые стремятся вырваться наружу.

– Зандерс со мной порвал.

– Итак, теперь мы его ненавидим или как?

Это вызывает у меня смех.

– Я пока не решила.

– Он назвал тебе причину или это было неожиданно?

– Я не знаю. Он назвал причину, но я не уверена, что верю ему.

Папа молчит и ждет продолжения.

– Он сказал, что никогда не сможет измениться и что я с самого начала знала, кто он такой, но я не думаю, что это правда. Я думаю, он боится показать свое истинное лицо, потому что репутация, которую он заработал в НХЛ, прямо противоположна тому, какой он хороший человек. У него должен быть продлен контракт, но он в себе не уверен. Ты знаешь, насколько важны годы контракта для Райана, но это другое. Райану не нужно лгать о том, кто он такой, чтобы зарабатывать деньги, но Зандерс чувствует, что он должен это делать.

– И наличие девушки не соответствует этому образу, – подхватывает папа, с легкостью понимая всю ситуацию. – Он хочет измениться?

Я пожимаю плечами:

– Я так считала. Я была уверена, что он перестанет лгать о том, кто он такой, как только подпишет новый контракт, но, кажется, больше это не так. Похоже, он убедил себя, что это единственный способ заинтересовать фанатов своей карьерой.

– И что ты при этом чувствуешь? – Папа делает большой глоток пива.

– Я чувствую себя паршиво. – Я откидываю голову и зажмуриваю глаза, мне нужно сдержать слезы, которые так и норовят пролиться. – За то время, что мы с Зандерсом были вместе, он заставил меня почувствовать, что я стала его избранницей. Я никогда ни для кого не была избранницей, и теперь мне кажется, что все это было ложью. И дело не в том, что я хочу, чтобы он предпочел меня своей карьере, но может же быть и другой вариант, а он даже не пытался найти другой выход.

Мой отец колеблется, обводя взглядом комнату, прежде чем снова остановиться на мне.

– Я видел заголовки. Как думаешь, может быть, он пытался защитить тебя? Потому что для меня это имеет больший смысл. Я не знаю этого парня, но из того, что ты мне о нем рассказала, я понял, что он защищает людей, которые ему небезразличны.

– Возможно, но мне не нужно, чтобы он защищал меня. На самом деле меня это достало. Райан делает это слишком часто, и, возможно, Зандерс тоже это делает, но я в состоянии за себя постоять. Те комментарии обо мне в интернете были отвратительными, а люди – отбросами, но от них я и близко не расстроилась так сильно, как от того, что говорили о нем. В той ситуации я о себе даже не думала.

Мой папа поднимает голову, на его лице видна гордость.

– Что? – осторожно спрашиваю я.

– Ты его любишь.

– Боже, папа. – Я закрываю лицо руками, стремясь спрятать горящие, полные слез глаза. – Не напоминай.

Он сжимает мою руку:

– Прости. Я просто никогда не видел тебя такой. Я знаю, что у