...И скрылся с места преступления... - Джон Кризи

Если бы он орудовал молотком или дубинкой, если бы он стал душить ее...

Он воспользовался обрезком велосипедной цепи, излюбленным оружием многих негодяев: две-три лондонские банды в последнее время "выясняли отношения" именно таким образом. Боль от ударов, должно быть, непереносимая.

Роджер встретился с доктором Киттом: этот седой человек держался мужественно, хоть и очень переживал за жену.

Пока не было нащупано никаких нитей, за исключением номера машины – фальшивого номера. Все полицейские Лондона были предупреждены о машине с таким номером.

Но тот факт, что он оказался фальшивым, придавал делу совершенно иную окраску: только опытные преступники рискнут воспользоваться фальшивыми номерными знаками.

Почему такой преступник напал на миссис Китт?

Роджер наблюдал за тем, как колбаски и яйца ворочаются в кипящем соусе. Бекон поджарился раньше, и он откинул его на край кастрюльки. Мысли его были далеки от кухонной плиты, сейчас он размышлял над мотивом преступления. Коннолли и доктор Китт утверждали, что миссис Китт любили все. Ни один из допрошенных по делу даже не намекнул, что у нее могли быть враги.

Но, может, это обычное ограбление? А жестокое избиение?

Разгром в доме – лишь свидетельство того, что грабитель был разочарован результатом?

Или же это дело рук безумца?

Роджер достал тарелку. Он был уверен, что ничего не упустил. И на Коннолли можно положиться – лучший из лучших. Надо выбросить все из головы.

Но дело никак не хотело отпускать его.

Когда он наполовину расправился со своим кулинарным шедевром, зазвонил телефон. Основной аппарат находился в гостиной, параллельный – наверху; сколько же раз он обещал себе провести третий телефон в кухню, но всегда не хватало времени. Он встал из-за стола и поспешил в комнату.

На ходу он заметил, что в почтовом ящике наконец-то появились вечерние газеты: мальчишка-почтальон с каждым днем приходит все позже и позже. Он включил свет в "убогой" комнате и снял трубку:

– Роджер Уэст слушает.

– Привет, Красавчик.

Это был Коннолли, в его голосе чувствовались нотки ликования:

– Решил отдохнуть? А я еще в конторе.

– У меня есть пара знакомых, которые предпочитают спать именно в конторе, – весело ответил Роджер. – В чем дело?

– Мы кое-что выяснили.

– Валяй, выкладывай.

– Это нам кое-что дает, – продолжал Коннолли, – но для всех, кто знал миссис Китт, это шок-. Боюсь, старый доктор этого не перенесет; Ее шантажировали.

– В самом деле? – медленно произнес Роджер.

– Да. Мне только что звонили твои скотленд-ярдовские всезнайки – ты сам велел им со мной связаться в твое отсутствие. Газету, которую мы нашли на каминной решетке, он на самом деле использовал лишь как растопку, чтобы сжечь небольшую книгу, – что-то вроде дневника, который вела миссис Китт. Некоторые страницы сохранились, а твои парни из лаборатории ухитрились расшифровать часть сгоревших листов. Это хронология шантажа – телефонных звонков и писем за последние полгода. Похоже, она пыталась установить личность шантажиста. Ты сейчас приедешь или подождем до утра?

– Сейчас не могу. На восемь тридцать у меня назначена деловая встреча, – Роджер не испытывал ни малейшего желания мчаться через вечерний Лондон, несколько часов ничего не решают. – Она что-нибудь выяснила?

– В том, чем мы располагаем, нет никаких имен.

– Есть какие-нибудь соображения относительно того, чем ее можно было шантажировать?

– Никаких.

– Узнай, и мы выйдем на того, кто этим занимается, – сказал Роджер сухо. – Она платила?

– Да. Десять фунтов в месяц.

– Я бы не назвал это такой уж большой суммой.

– Для нее это приличные деньги.

– Каким образом происходили расчеты?

– Банкнотами – из уцелевших бумаг создается впечатление, что она виделась с шантажистом каждую неделю. Она записывала в дневнике: "Видела его сегодня" или "Думаю, сегодня он позвонит".

Коннолли помолчал, потом продолжал:

– Я еще не разговаривал с доктором Киттом. Может быть, ты сам скажешь ему? Я слишком хорошо знаю беднягу.

– Хорошо, – пообещал Роджер, – скажу. Ты хочешь, чтобы я сделал это сегодня?

– Пусть спокойно проведет ночь, но если ты считаешь, что это необходимо сделать немедленно...

– Я встречусь с ним утром, – еще раз пообещал Роджер, – и заставлю ребят в лаборатории проверить каждую страницу, чтобы у нас была полная картина. Может быть, это объяснит причину нападения.

– Каким же образом? – спросил Коннолли.

– Если она не хотела платить, отказывалась, шантажист мог пойти и на такой шаг: когда она оправится, она предпочтет исправно платить деньги, лишь бы такое не повторилось, – вслух размышлял Роджер. – Во всяком случае, это возможный мотив.

– Самое ужасное, что я сейчас понял: миссис Китт мог шантажировать любой, – сказал Коннолли, в его голосе слышалось недоумение. – Мне следовало бы принять меры, она же живет у всех на виду, ее жизнь как открытая книга!

– Какая фраза! Как бы то ни было, это зацепка, и мы сумеем ею воспользоваться.

– О'кей, Красавчик, – пробурчал Коннолли, – можешь возвращаться в лоно семьи. Пока.

Он повесил трубку.

А Роджер вернулся к бекону, яйцам и колбаскам. Он был так занят своими мыслями, что прикончил ужин автоматически, запивая его светлым баночным пивом.

Пора бы уже было привыкнуть, и, в общем-то, он привык к тому, что неожиданностям и тайнам в жизни людей нет конца. Как часто человек с безукоризненной репутацией и жизнью у всех на виду имел за собой такие грехи, что волосы вставали дыбом. В каждом семейном шкафу по скелету!

Было почти восемь, когда он закончил ужин. Он подумал, что Джексон, похоже, крайне пунктуален. Не имело смысла гадать о цели визита. Столь же бессмысленно пока анализировать странное совпадение: почему оказалась фамилия миссис Брей в той газете, которую он нашел в Лайгейте?

В вечерних газетах были короткие сообщения о Четуорте и захватывающие дух репортажи о нападении на миссис Китт. В трех газетах приводились похищенные суммы – именно суммы, поскольку одно издание утверждало, что речь идет о двадцати пяти фунтах, другое настаивало на сорока пяти, а самое оптимистичное называло девяносто пять фунтов. Интересно: ведь всем газетчикам давалась одна и та же информация!

Снова зазвонил телефон.

– Я все-таки проведу эту чертову штуковину сюда. Пусть это будет последним делом в моей жизни, но – клянусь! – пообещал сам себе Роджер и снова пошел в комнату.

– Слушаю, – сказал он, глядя в незанавешенное окно, – Роджер Уэст слушает.

– Я звоню по просьбе мистера Чарлза Джексона, – сказал неуверенный женский голос, – это... это говорит его жена.

Она замолчала, словно не зная, как продолжать, потом произнесла скороговоркой:

– Не могли бы вы приехать к нам домой? Произошел несчастный случай, и хотя он в состоянии и сам к вам приехать, ему не следует этого делать.

– Конечно же, я сейчас выезжаю, – тут же согласился Роджер. – По крайней мере, хоть глотну свежего воздуха по дороге. Диктуйте адрес...

Глава 8

Совпадение

Джексон сидел в большом мягком кресле, ноги покоились на пуфике, на столике стоял стакан виски с содовой. На Джексоне был темно-красный халат и шлепанцы, под халатом светлая рубашка с широким воротом. Мрачный взгляд, на носу свежая царапина, на лбу – пластырь. Сильно разбитые костяшки правой руки. В остальном же он выглядел нормально. Его жена проявляла излишнее рвение и все подсовывала Джексону какие-то таблетки. Но Джексону, казалось, нравилось играть роль смертельно больного, и он благосклонно принимал ее ухаживание.

Его жена – она показалась Роджеру очень молоденькой, почти девочкой – представляла собой одну из тех редких красавиц, которых не портят стандартные локоны и длинные, загнутые вверх ресницы. Отрадно было и то, что она оказалась не ярко выраженной блондинкой. На ней было светло-голубое платье, отороченное темно-синими кружевами, и прекрасно гармонирующие с ним небольшие бриллиантовые серьги. Обручальное кольцо с солитером стоило по меньшей мере пятьсот фунтов.

Роджер, всегда весьма тонко чувствующий атмосферу, ощутил нечто, какой-то странный след, а потом понял: это был след спадающего напряжения. Странность же заключалась в том, что при данных обстоятельствах надо было бы ожидать его нагнетания.

– Извините, что так вышло, – начал Джексон, когда Роджер сел, – я бы пришел сам, но моя жена...

– ...поступила совершенно правильно, – сказал Роджер.

Розмари улыбнулась, показав великолепные зубы – немногие женщины в наши дни владеют таким богатством.

– Пусть меня хоть четвертуют, но я его сегодня из дома не выпущу, – нарочито строго произнесла она. – Что вы будете пить, инспектор?

– Могу я попросить виски с содовой?

– Конечно.

– И будет совсем хорошо, если вы перестанете называть меня "инспектор".