Посланник - Борис Мешарин

— Да, Александр Васильевич, я это понимаю. Понимала и ранее, еще до вашего приезда. Я рассуждала по-своему, по-женски, что если человек так живет, его везде со-провождает охрана, значит, его от кого-то берегут, охраняют. И этот кто-то явно не ба-нальный уголовник. Спасибо за советы, конечно, но большего, чем я знаю сейчас, вы мне вряд ли скажете, да и не нужно. Я взрослый человек и хочу, что бы мой любимый мужчи-на был счастлив со мной. И создавать ему проблемы, не вам, поверьте, а ему — мне бы не хотелось вовсе.

Ирина широко улыбнулась и Бортовой понял, что с ним говорили, как с мальчишкой. Не он, а она объяснила прописные истины. И он сразу понял, почему так скоропалительно женился Михайлов. Красавица с голубыми глазами, умна и тактична, высока и статна. Кто же сможет не влюбиться в такую?

Когда появился Михайлов, Бортовой уединился с ним для беседы, рассказал о со-общении внешней разведки и попросил сделать соответствующие выводы. Рассказал и о том, что уже завтра произойдет смена внутренних войск на связистов, и он сможет появ-ляться в городе в генеральской форме. Президент, как главнокомандующий, официально присвоил ему звание генерал-майора.

— Вот как, — рассмеялся Михайлов, — не был солдатом, но генералом стал. Иногда стану появляться в форме, не переживайте, Александр Васильевич. И не беспокойтесь особо — выкрасть меня не сможет никто, это физически невозможно, как невозможно травмировать или убить. Как ту куклу, помните?

— Да-а, не видел сам, но наслышан. Это хорошо, камень с души вы мне сняли, но пусть об этом никто и не знает. Договорились?

— Договорились, Александр Васильевич, договорились. А если кто-то попытается все-таки что-то со мной сделать, обещаю — оставлю в живых и вам будет, с кем пообщать-ся.

— За это спасибо, милый друг. Но все — мне пора ехать.

— А поужинать?

— Признаюсь — голоден, но действительно некогда. Очень много дел, очень много.

— Сколько времени вы пробудете у нас в городе? — Спросил Михайлов.

— Дня три.

— Хорошо, и мне как раз три дня необходимо. На четвертый хочу продемонстри-ровать вам самолет. Пусть его попытаются сбить ракетой, он станет неуязвим. Сможете это все организовать?

Бортовой задумался.

— Я вам верю, Николай Петрович, и очень бы хотелось все увидеть самому. Но, пока не найдем источник утечки информации — никаких испытаний проводить не станем, это очень опасно. А за работу — спасибо, огромное спасибо, я доложу Президенту о вашей готовности. Когда вы сможете организовать серийное производство сверхматерии?

— Для танков — хоть сейчас. Не стоит говорить о какой-либо материи. Лучше ска-зать, что танки направляются для усовершенствования брони. Загнать их на железнодо-рожные платформы и где-нибудь в укромном местечке, прямо на платформе, я надену на них эту материю. В день могу одевать по несколько составов, примерно сто пятьдесят танков. И еще, Александр Васильевич, можете забрать от меня академиков. Они все равно ничего не понимают и вертятся здесь балластом. Все сотрудники лаборатории могут быть свободны, они мне больше не нужны, все я сделаю сам.

— Вот даже как… — Бортовой задумался.

— Я вас понимаю, Александр Васильевич, но они мне действительно не нужны. Если хотите — пусть ошиваются от нечего делать.

— Нет, зачем же, — он тяжело вздохнул, — я распоряжусь, их сегодня же увезут. Так даже лучше, меньше вопросов будет у новых солдат и офицеров. Если что — звоните, встретимся уже только после того, как поймаем шпионов, а скорее всего предателей. Пока и до встречи.

Бортовой крепко пожал руку Михайлову и вышел.

VI глава

Сержант Сорокин, как и еще два солдата с его экипажа, получил увольнение. Подкинули и немного денег, по пять тысяч каждому, видимо за стресс, полученный в танке на испытаниях.

Когда начали рваться снаряды, все они попрощались с жизнью. Легко ли сказать, а труднее пережить, когда танк почти в упор начинают расстреливать из орудия. Грохот стоял неимоверный, но шлемофоны спасали уши от шумовых, взрывных перегрузок. Со-рокин дрожал от страха, как осиновый лист на ветру, хотелось спрятаться, залезть куда-нибудь, но куда спрячешься в танке. Когда все стихло и по броне постучали, их поблед-невший лейтенант открыл люк. Живы, слава Богу, все живы. Еще долго солдаты приходили в себя, в свое нормальное состояние.

А сейчас он радовался, но не тому, что пережил испытание, а своей увольнитель-ной. Есть немного денег и адресок, где можно приятно провести время. Надо было снача-ла позвонить — вдруг там занято и дверь не откроют. Но Сорокин не думал об этом, хоть и втолковывал ему дембель, что позвонить обязательно надо.

И он позвонил, только прямо в квартиру.

Светлана проснулась сегодня рано, часов в одиннадцать. Ночь прошла спокойно, без клиентов. Лишь вечерком заглянул один на пару часиков, и она выспалась. Помылась, почистила зубы и заварила крепкий чай — с утра не пила кофе и практически ничего не ела, не ее время. С удовольствием потягивала крепкий чай с молоком и ни о чем не дума-ла, не строила планов. И вдруг звонок…

«Кого это еще черт принес», — выругалась она и пошла открывать. Так рано кли-енты не приходили, могли, конечно, заглянуть «старые», но это бывало по утрам редко.

— Ой, солдатик, — удивилась она, открыв дверь. — Тебе чего?

Он замялся, не зная, что и сказать, увидев короткометражный халатик на голом теле. Адреналин уже попер в тело, туманя мозги и суша рот.

— От… отдохнуть бы…

— А-а, — улыбнулась Светлана, — это можно. А денежки у тебя есть? — Он так и не смог ответить, лишь закивал головой. — Тогда заходи.

Она отодвинулась немного, пропуская солдата, захлопнула дверь и почувствовала запах казармы, запах гуталина, кожи и, возможно, чего-то еще.

— Раздевайся, — ткнула она рукой на вешалку в коридоре, и пока он снимал ши-нельку, не стесняясь, разглядывала его. — Выпьешь чаю с мороза или сразу примешь душ? — Спросила Светлана с улыбкой, слегка выставляя напоказ ножку.

— Душ, — словно зомбированный ответил он.

— У нас правила — денежки вперед.

Сорокин достал все пять тысяч рублей.

— О-о, часика на полтора всего. Ладно, иди — мойся.

Пока сержант мылся, Светлана навела несколько штрихов на лице, сняла трусики и надела ажурные чулки. «А может не стоит — кончит прямо на них, и так сперма прямо из глаз брызжет», — подумала она, но все-таки снимать не стала. Он вышел из ванной.

— Как зовут тебя, служивый?

— Сержант Сорокин… Сергей, — поправился он.

Как им вдалбливают эту муштру, имя свое и то не сразу вспоминают, подумала она.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});