Обрученные судьбой. Книга вторая. На переломе - Роман Булгар

– У нас в стране, – Мирзоев усмехнулся, – демократию понимают, как слабость власти, ее полную неспособность жесткой и беспощадной рукой проводить курс, взятый партией и правительством…

И весь ход дальнейших событий показал, что умнейшим мужиком, провидцем оказался приемный папаша жены. Как в воду он смотрел.

Накаркал вещун, что в удаленных провинциях начнется движение за отделение от центра, борьба за территориальную независимость.

– Власть, скорее всего, без боя нам уйти не даст, – поучал тесть. – Нам для защиты родной земли понадобятся оружие и деньги…

– Деньги… где их взять? – Аслан почесывался в затылке.

По его мнению, такую прорву деньжищ взять было неоткуда, если только не наладить им самим выпуск фальшивых банкнот.

И тут им помогли друзья из-за границы, быстренько наладили у них выпуск поддельной американской валюты. Фальшивые доллары дельцы меняли на настоящие рубли. Потом русские деньги стали привозить к ним мешками на самолетах и на поездах, когда пошли аферы с авизо…

А оружие они добыли, когда Союз развалился и бессильный центр молча взирал на то, как отряды самообороны грабили склады войсковых частей. Практически он ничего не предпринял, дал им вооружиться.

Глядя на стремительно развивающиеся события, Мирзоев мыслил о том, что у них будет собственная армия, способная с оружием в руках отстоять независимость их гордого народа. Однако он не исключал и всяких иных вариантов и с осторожностью предполагал:

– Случись что, мы прибегнем к методам партизанской войны…

Тесть мыслил о будущем. А пока же люди, подобные Мирзоеву и их приверженцы, вели в республике подрывную работу. Они говорили:

– Следует использовать то, что нами командует ингуш…

Любой мало-мальски грамотный человек знал, что по конституции высшим органом государственной власти в их автономной республике являлся однопалатный Верховный Совет, который на всеобщих выборах избирался населением на пять лет.

– Русские думают, – хмурился Иса Арсенович, – что мы потерпим над собой этого дегенерата Бокова. Дни его сочтены…

Верховный Совет имел свой Президиум во главе с Председателем. Последние семнадцать лет до 90-го года пост занимал Хажбикар Боков, ингуш по национальности, ставленник Москвы.

Мирзоев и подобные ему люди провоцировали народные массы на выступления против власти. Повсюду проходили «стихийные» митинги.

Черную «Волгу» Бокова на одном из перекрестков зажали в тиски, к нему на заднее сиденье подсели крепкие люди в черных масках.

– Кто вы? Что вам от меня надо? – Хажбикар почувствовал, как по его спине холодными струйками потек пот и страх лишил его сил.

– Сам ты нам не нужен, катись на все четыре стороны…

Ни живой и ни мертвый, Боков понял, что пришли забирать у него власть и ему лучше все отдать самому, пока не выдрали с корнями…

Вернувшись в свой кабинет, Хажбикар собрал все свои документы и личные вещи. Сюда он больше ни за какие коврижки уже не вернется. Боков переехал в Москву. Дал деру Боков, когда запахло жареным…

– Высшая власть, – будоражили народ провокаторы, – принадлежит русским. А это неугодно Аллаху, это против наших законов и адатов.

Основным органом власти в Чечено-Ингушетии был обком КПСС. Его первый секретарь и являлся «первым лицом» республики. На эту должность ставили исключительно русских. Чеченцам не доверяли…

Вторым лицом у них считался Председатель Верховного Совета. Над ними двумя была лишь Москва, начиная от генерального секретаря, политбюро и организационного отдела ЦК КПСС, который вплотную-то и занимался назначением номенклатурных кадров.

– Пусть вспомнят, – тесть повышал голос, – про нашу депортацию!

В этом месте Мирзоев не уточнял, что выгнали их с родных земель не русские люди, а приказ отдали два грузина: Сталин и Берия.

Всем оказалось выгодно ассоциировать жестокую и бесчеловечную акцию именно с русскими, с Россией…

В конце 88-го года, когда Аслан по делам приехал в Москву, к нему в номер без предупреждения заявилась младшая дочка Мирзоева.

– Алия! – у него волнительно задрожали губы. – Ты?

– Нет, – молодая женщина нервно хохотнула, – привидение в юбке. Так я пройду?

Пока Асхадов мучительно долго «переваривал», нежданная гостья прошла и плюхнулась на диванчик. На одно мгновение коротенькая и с широкими складками юбчонка взлетела, обнажив крепкие бедра.

– Что, не рад? – Алия лукаво прищурилась. – Видишь, сама к тебе пришла… Ну, чего застыл, как пенек с ушами…

– Я… – Аслан схватился за трубку телефона.

Нисколько не стесняясь мужчины, Алия на его глазах разделась и, изящно покачивая бедрами, прошла в ванную. Дверь кокетка оставила чуть приоткрытой, позволила ему насладиться видом ее прелестей…

В дверь номера постучали, вкатили столик с заказом. Асхадов, не считая, кинул пачку червонцев, поторопился поскорее выпроводить в коридор любопытствующую девушку, на лице которой прописалось то, что она служит внештатным агентом КГБ.

– Что скажешь? – с коварной улыбкой на лице Алия провела своим тонким пальчиком по ложбинке между потрясающе упругими грудями, медленно опустилась к пупку, дотронулась до аккуратно подбритой по бокам темноватой и кучерявой опушки.

– Я… – Аслан потерял дар речи.

– Чё застыл, я не кусаюсь…

Под утро Аслан в самых мельчайших подробностях знал про то, что личная жизнь у нее не сложилась. Не вышло у нее жить так, как на годы вперед расписал Иса Арсенович ее дальнейшее житье-бытие.

– Папа мой думал, – Алия в задумчивости подобрала ноги под себя, – что на всю жизнь облагодетельствовал меня…

К тому времени сам Мирзоев перебрался в Москву, в аппарат ЦК. И мужа для своей ненаглядной дочурки он подобрал не на дороге, а взял из всеми уважаемой семьи, глава которой плодотворно трудился в их Министерстве иностранных дел.

– Драным козлищем мой дорогой муженек оказался, – горестная складка прочертила женский лобик. – Сам он ни одной юбки мимо себя не пропустит, а меня к любому столбу ревнует. Смотрит на меня, как на собственную вещь. За каждым моим шагом следит…

Вспоминая про то, как Аслан ее похитил, она грустно улыбалась. Никому Алия не рассказывала, что горько сожалела о том, что вместо нее замуж за Асхадова пошла Марьям. Она втайне завидовала сестре, не понимала, чего привередливой не в меру Марьям по жизни не хватает.

– Ты сладкий и сильный! – женщина вздохнула. – И все же ты тогда не смог лишить бедную девушку невинности… Оплошал ты…

– Твой отец мог закатать меня под асфальт.

– Он и сейчас может… Силу набрал…

Их связь то прерывалась, то возобновлялась. Мирзоев смотрел на их отношения сквозь пальцы. А когда же тестя Алии турнули из МИДа, Иса Арсенович все устроил так, чтобы его сынок исчез с их горизонта.

К тому времени у Алии росла девочка. Никто из самых близких ей людей нисколько не сомневался в отцовстве Аслана…

Как и предсказывал Мирзоев, влияние центра на глазах слабело, и он упускал из своих рук властные рычаги. В 90-м году впервые «первым лицом» в Чечено-Ингушетии стал чеченец Доку Завгаев. Поначалу всех охватило радостное чувство. Чуть позже к ним пришло отрезвление.

– Поменяли мы шило на мыло, – иронизировал Мирзоев, непонятно улыбаясь и на что-то туманно намекая.

Чеченец Завгаев оказался неоднозначной фигурой. При нем многое стало меняться. И многое простые чеченцы не одобряли. Прежде всего, кумовство, протекционизм и коррупцию.

– Доку рассадит на хлебных местах свою семью, – предсказал Иса Арсенович. – Он станет защищать интересы своего клана…

Придя к власти, Завгаев устраивал на все престижные должности людей из круга своих близких и дальних родственников. Доку требовал беспрекословного подчинения и оказался непомерно мстительным.

– Завгаев вконец заигрался, – как-то за «рюмкой чая» посетовал тесть. – Люди от него отвернулись. Его песенка спета…

Личностные конфликты Завгаева сыграли роковую роль в жизни республики и в приходе к власти Дудаева. Одним из первых звонков Иса Арсенович называл историю с Русланом Хайбулатовым, когда их Тимранович захотел стать ректором Чечено-Ингушского университета в Грозном, где уже работали его сестра и брат.

– Это место за мной! – в кругу друзей заявил профессор.

У Хайбулатова был высокий авторитет в Чечне: окончил МГУ, стал профессором, заведовал кафедрой в Москве. И он рассчитывал, что это место должно достаться именно ему.

– Дело в шляпе! – хвастался Тимранович.

Но Завгаев не послал его кандидатуру на утверждение в Москву, и это стало большим оскорблением для Руслана Хайбулатова.

– Я Доке этого не прощу! – Хайбулатов кровно обиделся.

Потом Руслана избрали от Чечни в народные депутаты России, и он оказался ближайшим соратником Ельцина во время августовского путча. А когда Хайбулатов встал во главе Верховного Совета России, то первым делом не простил Завгаеву старую обиду, затаил ее до поры и до времени. Тимранович готовил почву для атаки…