Политические режимы и трансформации: Россия в сравнительной перспективе - Григорий Васильевич Голосов

жизнь устроена так, что индивидуальные действия, направленные на поддержание существующего порядка, часто расходятся с коллективно предпочтительными стратегиями, обеспечивающими долгосрочное выживание общества.

В России все препятствия к демократизации – экономические, социальные и политические – не просто переплетены между собой, а поддерживают и стимулируют друг друга, образуя своего рода порочный круг, а в более широкой перспективе – тупик, подобный тому, в котором страна оказалась сто лет назад. Исторический опыт показывает, что выход из такого тупика вполне может стать катастрофическим. Это не только не снимает демократизацию с национальной повестки дня, но и довольно ясно характеризует ее как альтернативу еще одному краху, который страна, может быть, и не переживет. Однако выход на этот альтернативный путь не будет легким.

2.3 Динамика российского режима

Прежде чем перейти к анализу, основанному на предложенной выше классификации, необходимо обсудить состояние политического режима в России до того, как он пережил авторитарную трансформацию. Поэтому на время отойду от формального подхода в пользу дескриптивного обзора политического развития, пережитого страной со второй половины 1980-х годов.

2.3.1 От краха коммунистического режима к дефективной демократии

С 1917 по 1991 год в СССР существовал партийный режим, в котором почти полностью отсутствовала электоральная составляющая. В течение всего этого длительного периода режим пережил как период практически неограниченной персоналистской диктатуры в 1930-х – начале 1950-х годов, время от времени скатываясь к высокому уровню персонализма и позднее, так и периоды относительно высокой, специфической для режима институционализации. В нескольких случаях, наиболее показательным среди которых было смещение Никиты Хрущева в 1964 году, партийные институты сыграли ключевую роль в процессах передачи власти, хотя следует отметить и то, что во всех таких случаях важную роль играли позиции руководства вооруженных сил и органов госбезопасности. Поэтому демонтаж партийного режима был основным моментом преобразований, предпринятых под руководством Михаила Горбачева во второй половине 1980-х годов.

Этот процесс политических преобразований, вошедший в историю как перестройка, увенчался второй в истории России – после февральско-мартовской революции 1917 года – попыткой перехода к демократии. При анализе этого процесса обычно обращают первоочередное внимание на то, что его итогом стал распад СССР, который многие в современной России считают геополитической катастрофой, хотя за нынешними рубежами страны широко распространены совсем другие мнения. Разумеется, важным фактором распада СССР стало причудливое устройство советского «федерализма», который оказался совершенно дисфункциональным при первой же попытке наполнить его хоть каким-то реальным содержанием.

Однако в ходе перестройки важную роль сыграли и другие политические институты, либо унаследованные у СССР, либо созданные в условиях политической трансформации и послужившие ее проводниками. Многие из этих институтов были затем унаследованы Россией и подверглись окончательному демонтажу лишь в 1993 году. Из этого – в целом негативного – опыта институционального строительства можно извлечь некоторые уроки на будущее.

Разумеется, любой исторический опыт поддается учету лишь на основе правильного понимания целей основных игроков и стратегий, которые были обусловлены этими целями. С этой точки зрения особенно важно то, что по своему исходному замыслу перестройка отнюдь не должна была привести к демократизации. Первоначальные цели преобразований, намеченные Михаилом Горбачевым после его прихода к власти и закрепленные в решениях XXVII съезда КПСС весной 1986 года, были связаны с признанием неэффективности сложившейся на тот момент системы управления экономикой, в результате чего СССР столкнулся с проблемами при реализации своих внешнеполитических целей. Эти проблемы должны были устранить, с одной стороны, «ускорение» экономического развития, а с другой стороны, создание более эффективного управленческого аппарата. Именно этот второй момент – улучшение административно-управленческой практики – и получил тогда название «перестройка».

Таким образом, первоначальные цели преобразований были направлены не на демонтаж партийного режима, а на его укрепление и совершенствование. Собственно говоря, именно на это и получил свой мандат Горбачев, когда престарелое большинство членов Политбюро согласилось передать ему высшую власть. К 1985 году СССР был стабильной, полностью консолидированной автократией, в которой сколько-нибудь заметная оппозиция отсутствовала, а институты «советского народовластия» носили совершенно фиктивный характер. Институциональным костяком режима была КПСС, во главе которой стоял Горбачев.

Тот факт, что перестройка была инициирована сверху, без сколько-нибудь серьезного давления со стороны общественных сил, но в конечном счете привела к распаду режима и его замене на более демократический, позволяет охарактеризовать распад партийного режима в СССР как случай авторитарной демократизации. Термин может показаться оксюмороном, но соответствующий феномен встречается не так уж редко. В исторической ретроспективе под такую характеристику подпадает ранняя фаза испанской демократизации 1970-х годов, одной из наиболее успешных в новейшей истории. Авторитарные демократизации происходят тогда, когда влиятельные правящие группы приходят к выводу о несоответствии существующих управленческих механизмов их фундаментальным целям. Разумеется, ключевую роль при этом играет позиция лидера режима.

Один из парадоксов авторитарной демократизации состоит в том, что она может быть успешной лишь в условиях, когда реформаторское руководство устанавливает полный контроль над институтами режима. В результате автократическая природа режима не только не исчезает, но, напротив, становится даже более явной, чем это было в условиях стабильного функционирования системы. Первые шаги перестройки были связаны с чисткой партийного аппарата в высшем и среднем (региональном) эшелонах, что объективно вело к усилению контроля Горбачева над партией без изменения ее политической роли. Надо констатировать, что именно на этом этапе Горбачев достиг наибольших успехов, создав для себя значительные гарантии против опасности внутрипартийной оппозиции вроде той, которая в 1964 году отстранила от власти Никиту Хрущева.

Однако полных гарантий такого рода партийный режим не обеспечивал. Коллегиальная, олигархическая власть Политбюро сохранялась и продолжала представлять потенциальную угрозу для Горбачева, а ротация кадров на местах осуществлялась в рамках узкого пула, определенного номенклатурными нормами. Поэтому Горбачеву понадобились дополнительные средства укрепления собственной власти. Первоначально это достигалось путем мобилизации общественного мнения в рамках медийной кампании, известной как «гласность», но затем потребовало институционального закрепления в виде создания структур власти, которые служили бы базой поддержки Горбачева вне партии. А поскольку режим исходно был оформлен как «советская власть», то далеко ходить за такими структурами не понадобилось: достаточно было сделать советы народных депутатов, а не только партию, источником власти руководителя-реформатора.

К этому, собственно, и сводится смысл институциональных преобразований, объявленных в 1988 году на 19-й конференции КПСС и приведших к избранию весной 1989 года Съезда народных депутатов, который, в свою очередь, избрал Горбачева сначала председателем Верховного совета, а затем и президентом СССР. Надо отметить, что сами по себе советские органы, созданные в ходе этой реформы, были совершенно недееспособными. Их многочисленный и политически пестрый состав с колоссальным преобладанием лояльных членов КПСС, редкие сессии и отсутствие реальных рычагов влияния на правительство позволяли