Психология горя - Сергей Шефов

Безусловно, смерть близкого — это тяжелейшее событие, сопряженное со многими страданиями. Но в то же время оно заключает в себе и позитивные возможности. Подобно тому, как золото закаляется и очищается в огне, так и человек, пройдя через горе, может стать лучше. Путь к этому, как правило, лежит через принятие утраты. Р. Моуди и Д. Аркэнджел описывают множество ценных изменений, которые могут произойти в жизни человека, пережившего утрату [22, с. 250–257]:

• Утраты заставляют нас выше ценить ушедших близких, а также учат ценить оставшихся близких и жизнь в целом.

• После постигшей утраты мы раскрываем глубины своей души, наши истинные ценности и выделяем соответствующие приоритеты.

• Утрата учит состраданию. Перенесшие потерю обычно тоньше ощущают чувства других и часто испытывают желание помочь другим людям, облегчить их состояние. В целом улучшаются взаимоотношения с людьми.

• Смерть напоминает нам о непостоянстве жизни. Осознавая текучесть времени, мы еще больше ценим каждый миг бытия.

• Многие пережившие горе становятся менее материалистичными и больше сосредоточиваются на жизни и духовности. Горе учит смирению и мудрости.

• Утрата способствует осознанию, что любовь больше нашего физического тела, что она связывает двух людей в вечности.

• Благодаря утрате может возникать или усиливаться ощущение бессмертия. Мы несем в себе частицу каждого встреченного нами на жизненном пути. Точно так же какая-то часть остается в душах других. Все мы обитаем друг в друге и в этом смысле достигаем некоего бессмертия.

В заключение разговора о принятии утраты и вообще о процессе переживания горя вновь обратимся к книге Р. Моуди и Д. Аркэнджел. В их взглядах на переживание утраты можно вычленить три варианта развития этого процесса: две разновидности преодоления горя — восстановление и трансценденцию — и фиксацию на горе [22, с. 226–232].

Восстановление: в завершение переходного периода, наступившего после смерти близкого, жизнь человека восстанавливается до нормального состояния, его личность стабилизируется, сохраняя прежнее содержание (основные ценности, представления и идеалы, личностная модель мира остаются неизменными), а жизнь возрождается.

Трансценденция: это процесс духовного возрождения, требующий глубочайшего проникновения в скорбь, чего не каждый может или хочет. В точке максимального переживания утраты человек ощущает, словно его погребли с умершим. После этого его базовые личностные особенности подвергаются изменениям, видение мира обогащается, а жизнь получает качественное развитие. Человек становится мужественнее, мудрее, добрее, начинает больше ценить жизнь. Изменяется отношение к другим: возрастают сострадание, понимание и бескорыстная любовь.

Фиксация на горе: ее Моуди и Аркэнджел называют «трагедией ожесточившегося сердца». Состояние человека в таком случае характеризуется отчаянием, гневом, горечью и печалью. Он испытывает недостаток духовной веры, смысла жизни или умения адаптироваться, боится собственной кончины, страдает от продолжительного стресса или заболеваний.

В системе Моуди и Аркэнджел первый вариант переживания утраты можно расценить как норму, а два других — как отклонения от нее в ту и другую сторону: трансценденция — в сторону личностного и экзистенциального роста, фиксация — в сторону болезни и дезадаптации.

Важно то, что фиксация на горе — это далеко не единственный вариант, когда переживание утраты становится нездоровым. И сейчас мы перейдем к обсуждению так называемого «патологического» (З. Фрейд) или, по другим версиям, «болезненного» (Э. Линдеманн), «осложненного» (А. Н. Моховиков), «дисфункционального» (Р. Моуди) горя.

1.2. Патологическое горе

Что же представляет собой этот феномен, являющийся отклонением от нормального, здорового переживания утраты? По мнению З. Фрейда, «скорбь становится патологической, когда „работа скорби“ неудачна или не завершена» [цит. по: 14, с. 211]. Аналогичной позиции придерживаются и другие авторы. Так, А. Н. Моховиков пишет, что осложненное горе возникает, если его переживание «замедляется, приостанавливается, и появляются сложности с интеграцией утраты и приобретением нового опыта» [23, с. 206]. Е. М. Черепанова высказывает идею, что «нормальная „работа горя“ может стать патологическим процессом, если человек „застревает“ на одной из фаз» [34, с. 51]. Похожей позиции придерживается и Р. Моуди. Двумя основными проявлениями дисфункционального, разрушительного горя он считает длительное отрицание утраты и фиксацию на горестных ощущениях. Обе реакции на утрату: и отрицание, и страдание являются нормальными до тех пор, пока человек не «застревает», не фиксируется на них.

Одним из возможных проявлений дисфункционального отрицания Р. Моуди и Д. Аркэнджел считают фиксацию на памятных предметах, связанных с покойным. «Когда скорбящие вкладывают слишком много чувства в свои памятные предметы, те обретают жизненно важное значение и тогда уже не могут приносить благо скорбящему. Предметы начинают считаться „жизненно важными“ при трех условиях: будучи сохраняемыми для покойных, которые „могут возвратиться“; они сами олицетворяют покойных (в воображении скорбящих); либо когда эмоциональная составляющая столь велика, что утрата этих вещей приравнивается к настоящей человеческой утрате» [22, с. 182]. Здесь стоит отметить, что тот же самый «культ покойного», уже описанный ранее как проявление этапа отрицания утраты, может рассматриваться как вполне понятное и нормальное явление, если он со временем сходит на нет или, по крайней мере, возвращается в приемлемые рамки.

Для того чтобы переживание горя пошло по болезненному, а не по здоровому руслу, обычно имеются определенные основания или причины. Таковыми, как пишет Е. М. Черепанова, могут быть [34, с. 51–54]:

1. конфликты или ссоры с близким человеком перед его смертью;

2. невыполненные по отношению к умершему обещания;

3. определенные обстоятельства смерти близкого (ее неожиданность, насильственность и т. д.);

4. «непохороненные мертвецы» — без вести пропавшие, те, чьи тела не были найдены, те, о смерти которых не сообщили близким, и т. п.

Последняя ситуация особенно тяжела, так как «пока событие не произошло, работа горя в полной мере начаться не может» (там же).

А. Н. Моховиков предлагает в чем-то другое видение причин осложненного горя, к которому, по его мнению, приводят [23, с. 206]:

1. внезапная или неожиданная утрата;

2. двойственные чувства по поводу утраты;

3. чрезмерная зависимость от умершего;

4. множественные утраты на протяжении незначительного времени;

5. отсутствие систем поддержки личности или жизнеобеспечения.

Патологическое горе может представать в очень разных обличьях. Так, З. Фрейд выделяет четыре типа патологической скорби [цит. по: 14, с. 211]:

1. «Блокирование» эмоций во избежание интенсификации процесса скорби.

2. Трансформация скорби в идентификацию с умершим человеком. В этом случае происходит отказ от любой деятельности, способной отвлечь внимание от мыслей об умершем.

3. Растягивание процесса скорби во времени с обострениями, например, в дни годовщин смерти.

4. Чрезмерно острое чувство вины, сопровождаемое потребностью наказывать себя. Иногда такое наказание реализуется посредством самоубийства.

Э. Линдеманн различает отсрочку и искажение реакции горя. Незначительная отсрочка может объясняться объективными обстоятельствами, например, необходимостью решения срочных проблем или моральной помощи другим. Однако Иногда по различным субъективным причинам отсрочка длится годами, что, видимо, вряд ли можно рассматривать как нормальный вариант. В то же время собственно болезненными реакциями Линдеманн считает искажения нормального горя, понимаемые как изменения в поведении человека, выражающие на поверхностном уровне неразрешившуюся реакцию горя. Выделяются несколько видов таких изменений [17, с. 228–229]:

1. повышенная активность экспансивного и авантюрного характера без чувства утраты;

2. появление симптомов последнего заболевания умершего вследствие идентификации с ним;

3. психосоматические заболевания;

4. изменения в отношениях с людьми (раздражительность, нежелание общаться), приводящие к социальной изоляции;

5. яростная враждебность против определенных лиц, например, врача;

6. картина шизофрении, проявляющаяся формальным поведением и «одеревеневшими» чувствами на почве скрываемой враждебности;

7. утрата социальной активности, неспособность решиться на какую-нибудь деятельность;

8. необдуманные действия, наносящие ущерб собственному экономическому и социальному положению;

9. ажитированная депрессия: напряжение, возбуждение, жесткие самообвинения и потребность в наказании.