Горбун, Или Маленький Парижанин - Поль Феваль

— А ну, выметайтесь, да поживей! — объявил Карриг, вошедший первым. — Здесь места хватит только для королевских волонтеров.

Ответом ему было молчание. Только Плюмаж полуобернулся к друзьям и тихо сказал:

— Спокойно, дети мои! Не будем выходить из себя и заставим господ королевских волонтеров поплясать.

Люди Каррига уже ввалились в кабачок.

— Вы слышали, что вам сказано? — бросил тот.

Учителя фехтования поднялись и вежливо подрюнились.

— Да вышвырнуть их через окно! — предложил канонир.

При этом он взял полный стакан Плюмажа и поднес, его к губам.

А Карриг продолжал:

— Вы что, мужланы неотесанные, не видите, что нам нужны ваши кувшины, столы и табуреты?

— Битый туз! — рявкнул Плюмаж-младший. — Сейчас вы у нас, голуби мои, все получите!

И он разбил кувшин о голову канонира, а брат Галунье бросил свой тяжелый табурет в грудь Каррига.

В тот же миг в воздухе сверкнули шестнадцать клинков. Все, находившиеся здесь, были опытные, храбрые вояки и большие любители подраться. В схватку они вступили все разом и с огромным удовольствием.

В шуме выделялся тенор Плюмажа.

— Сын человеческий! Задайте им! Задайте! — кричал он. На это Карриг и его люди, бесстрашно бросившись в атаку, отвечали:

— Вперед! Лагардер! Лагардер!

И тут произошла неожиданная развязка. Плюмаж и Галунье, бывшие в первом ряду, отступили и толкнули между двумя сражающимися отрядами массивный стол.

— Битый туз! — крикнул гасконец. — Всем опустить шпаги!

Трое или четверо волонтеров уже получили царапины. Штурм им не удался, и они только теперь сообразили, с кем имеют дело.

— Что это вы тут кричали? — дрожащим от волнения голосом спросил брат Галунье. — Что кричали?

Остальные учителя фехтования ворчали недовольно:

— Да мы их тут, как котят, передавим!

— Тихо! — властно остановил их Плюмаж и обратился к пришедшим в смятение волонтерам: — А ну, отвечайте честно и без утайки, почему вы кричали: «Лагардер!»?

— Потому что Лагардер — наш командир, — ответил Карриг.

— Шевалье Анри де Лагардер?

— Да.

— Наш Маленький Парижанин! Наше сокровище! — заворковал Галунье, у которого даже глаза увлажнились.

— Минутку, — остановил его Плюмаж. — Тут нужно разобраться. Мы оставили Лагардера в Париже, он служил в гвардейской легкой кавалерии.

— Лагардеру наскучила эта служба, — сообщил Карриг. — он оставил себе только мундир, и сейчас командует в этой Долине ротой королевских волонтеров.

— Раз так, — приказал гасконец, — все шпаги в ножны! Сын человеческий! Друзья Маленького Парижанина — наши друзья, и сейчас мы вместе выпьем за первую в мире шпагу.

— Согласен! — сказал Карриг, сообразивший, что его отряд легко отделался.

Господа королевские волонтеры торопливо вкладывали шпаги в ножны.

— А хотя бы извинения мы получим? — осведомился гордый, как все кастильцы, Пепе Убийца.

— Дружок, ежели у тебя так горит душа, ты получишь удовлетворение, сразившись со мной, — отвечал Плюмаж. — Что же касается этих господ, они под моим покровительством. За стол! Эй, вина! Я ошалел от радости! — и он протянул Карригу свой стакан со словами: — Имею честь представить вам моего помощника Галунье, который, не в обиду будь вам сказано, намеревался научить вас пляске, о какой вы даже и представления не имеете. Он, как и я, преданный друг де Лагардера.

— И гордится этим, — добавил брат Галунье.

— Что же до этих господ, — продолжал гасконец, — уж вы простите им их дурное настроение. Они приготовились разделаться с вами, мои храбрецы, а я вырвал у них кусок изо рта, опять же не в обиду будь вам сказано. Выпьем!

Все выпили. Последние слова Плюмажа польстили его друзьям, а господа королевские волонтеры, похоже, сделали вид, будто не заметили их и не выразили обиды. И то сказать, они избавились от изрядной взбучки.

И пока толстуха ходила в погреб за холодным вином, остальные вынесли на лужайку столы, скамейки и табуреты, поскольку зальчик «Адамова яблока» оказался слишком мал для столь воинственной компании.

Вскорости все, вполне довольные, расселись за столами.

— Поговорим о Лагардере! — предложил Плюмаж. — Это ведь я дал ему первые уроки обращения со шпагой. Ему не было еще и шестнадцати, но какие надежды он подавал!

— Сейчас ему чуть больше восемнадцати, — сказал Карриг, — и, Бог свидетель, он их оправдал.

Виртуозы фехтования невольно прониклись интересом к герою, о котором им уже прожужжали уши. Они слушали, и ни у одного из них не возникло желания встретиться с ним, иначе как за столом.

— Так, говорите, он оправдал надежды? — воодушевившись продолжал Плюмаж. — Семь смертных грехов! И конечно, он все так же красив и так же бесстрашен, как лев!

— Все так же счастлив с прекрасным полом! — пролепетал Галунье, залившись краской до кончиков ушей.

— Такой же ветреник, — бросил гасконец, — такойже сумасброд!

Укротитель наглецов, защитник слабых!

— Буян, гроза мужей!

Наши два друга чередовались, как пастухи Вергилия:arcades ambo15.

— А какой игрок!

— А как он швырял золотом!

— Скопище всех пороков, ризы Господни!

— Средоточие всех добродетелей!

— Само безрассудство!

— А сердце, сердце — золотое! — Последнее слово все же принадлежало Галунье. Плюмаж с чувством расцеловал его.

— За здоровье Маленького Парижанина! За здоровье де Лагардера! — вскричали они в один голос.

Карриг и его люди с энтузиазмом подняли кубки. Пили стоя. Учителям фехтования пришлось тоже встать.

— Но, черт побери, объясните хотя бы, кто такой этот ваш Лагардер! — потребовал маленький бретонец Жоэль де Жюган, поставив на стол кубок.

— У нас от него уже в ушах звенит, — заявил Сальданья. — Кто он? Откуда появился? Чем занимается?

— Голубь мой, — отвечал Плюмаж, — он дворянин под стать самому королю. А появился он с улицы Круа-де-Пти-Шан. Чем занимается? Проказничает. Вы удовлетворены? А ежели хотите услышать подробнее, тогда налейте.

Галунье наполнил ему стакан, и гасконец после недолгого сосредоточенного молчания начал рассказ:

— Ничего чудесного в этой истории нет, верней, когда рассказываешь, все выглядит просто. Это надо было видеть. Что до его происхождения, я сказал: он благородней короля, и я буду стоять на этом, но на самом-то деле никому не известно, кто его отец и мать. Когда я повстречался с ним, ему было лет двенадцать, а произошло это в Фонтанном дворе перед Пале-Роялем. Он как раз дрался с полудюжиной уличных мальчишек, причем все они были больше его. Из-за чего? Оказывается, эти юные разбойники хотели отнять деньги у старухи, торгующей ватрушками под аркой особняка Монтескье. Я спросил, как его зовут. «Лагардер. — Кто его родители? — У него нет родителей. — Кто же о нем заботится? — А никто. — Где он живет? — На разрушенном чердаке в старом особняке де Лагардеров на углу улицы Сент-Оноре. — А занятие какое-нибудь у него есть? — Даже два. Он ныряет с Нового моста, дает представление в Фонтанном дворе, изображая человека без костей. — Битый туз! Превосходные занятия!»