Лето золотой раковины - Наталия Кузнецова

Лешку поддержал Артем:

– Ничего не опасно. Сколько времени эта сумка в этом подземелье пролежала, не знаешь? А я знаю, что много, потому что позеленела вся. И если еще часика три в крапиве побудет, то ничего с ней не сделается.

Ромка внимательно оглядел высокие заросли жгучей травы. Вероятность того, что кто-то снова полезет на яблоню и, упав с нее, угодит не в малину, а в крапиву, была ничтожной. А добровольно в нее и в самом деле никто не полезет. Скрепя сердце он согласился с друзьями, и они отправились в дом с мансардой все вместе.

Конечно же, Маргарита Павловна, как всегда, спросила, не хотят ли они поесть, и Ромка, как обычно, с готовностью закивал:

– Очень хотим. У вас всегда вкусно.

Улыбнувшись, она погладила благодарного гостя по голове и захлопотала на кухне. Из мансарды спустился Жан-Жак, увидев Венечку, разулыбался и распахнул навстречу мальчику свои объятия. Они подружились еще прошлым летом и с тех пор души друг в друге не чаяли.

– Вениамин! – Жан-Жак называл своего юного друга только полным именем. – Очень рад тебя видеть. Что у нас новенького?

Венечка предъявил французу свой мобильник с фотографией белого с черными пятнами щенка немецкого дога.

– Мой Дожик уже подрос. Видите, какой он красивый? Скоро я к нему обратно поеду, хоть здесь и хорошо очень. Правда, день сегодня трудным был, замучились Ромку искать, с трудом нашли.

– И где же он был? – удивился Жан-Жак.

– А он под кусты провалился, в подземелье.

– Как это – провалился? – Голос раздался из угла гостиной. Тут только все заметили сидящего в кресле соседа Валеру. Молодой человек даже привстал, с интересом глядя на новых гостей.

Ромка водрузил на стол свою кругляшку:

– Под кустами в одном саду подземный ход, а в нем – вот что! Как думаете, что это такое?

Валера протянул к находке руку:

– Похоже на ископаемую кость.

– Мамонта?! – воскликнул Венечка.

От Валеры кругляшка перекочевала к Жан-Жаку.

– Мне кажется, что это спил бивня взрослого мастодонта, – сказал француз. – У меня есть друзья-палеонтологи, я от них многого набрался, да и сам когда-то интересовался этой наукой, почитывал кое-что. Кстати, по одной из теорий, эти прекрасные животные, так же, как и мамонты, уничтожены древними людьми. Интересная находка. И где же такой ход, в котором лежат такие редкости?

– На Сосновой улице рядом с домом, где живет загорелый человек, похожий на моряка, а зовут его Федором Игнатьичем, – сообщил Венечка.

А Ромка приступил к рассказу о том, как он из-за Лешки отправился на поиски пропавшего ежа, но еж оказался не тем, как потом полез на яблоню за попугаем, потому что подумал, что там сидит его Попка. Однако попугай тоже оказался чужим, но он этого тогда не знал и лез за ним без оглядки до самой верхушки, откуда, конечно, сверзился и, пробив своим телом землю, угодил в самый настоящий подземный ход, а там и лежал этот кусок бивня.

– В подземный ход? – услышала его Маргарита Павловна. Она удивилась и недоверчиво покачала головой: – Сколько лет в Медовке живу, а никогда ни о каких тайных ходах не слышала.

Ромка повернулся к ней всем телом:

– Потому и не слышали, что он тайный!

– А что? Всякое может быть, – сказал Жан-Жак.

– Да-да, – не стала спорить Маргарита Павловна. – Всякое бывает. Надежду, кстати, такие истории интересуют, она ведь книгу пишет. Вот обрадуется, если вы расскажете ей о своем подземелье. Может, вставит это куда-нибудь. – И, пробормотав что-то вроде того, что не стоит откладывать дела в долгий ящик, тут же взялась за телефонную трубку.

– Представляешь, Наденька, – заговорила Маргарита Павловна восторженным голосом, – наши юные друзья, Рома, Оленька… Ты их знаешь, да? Так вот, они угодили в какую-то яму и в ней нашли кусок бивня мастодонта. Да-да, прямо детективная история. Конечно, фантазией можно преобразить эту яму во что угодно, тем более они говорят, что там подземный ход. Ну да, я сразу подумала, что тебя это наверняка заинтересует. Где? На улице Сосновой, под каким-то деревом. Какой дом? Да-да, они тебе сами его покажут. А больше вроде ничего. – При этих словах Маргарита Павловна оторвалась от трубки и вопросительно взглянула на детей: – Там ведь больше ничего не было?

Ромка наступил Лешке на ногу, толкнул локтем Артема, упреждающе взглянул на Венечку и затряс головой:

– Нет, совсем ничего, больше вообще ничего.

Маргарита Павловна снова приникла к трубке.

– Кроме этого бивня, ничего. – И снова повернулась к ребятам: – Наденька спрашивает, вы не очень спешите? Она сейчас занята, затеяла уборку и стирку. Как приведет себя в порядок, так и придет с вами поговорить.

– Конечно, мы ее подождем, – кивнула Лешка, обрадовавшись предстоящей встрече с новой взрослой подругой.

Ромка выглянул в окно. На улице еще не стемнело, и за баулом идти было рано. Он повел носом, улавливая усиливающиеся запахи из кухни, и радостно потер руки:

– Пока чайку попьем.

– С удовольствием к вам присоединюсь, – заявил Валера, и у Лешки сложилось впечатление, что сосед Маргариты Павловны, как и ее брат, любит вкусно поесть, а жене готовить некогда, оттого его так и тянет в этот гостеприимный дом.

И вдруг внизу завизжала, на все лады тревожно завыла чья-то машина. Валера резво вскочил.

– Уж не моя ли? Я ее на улице оставил, а воров в поселке развелось…

Разведя руками, он бросился к окну и со словами: «Так и есть, моя», – ринулся вниз.

А Маргарита Павловна накрыла в мансарде стол, и не успели они за него усесться, как пожаловал новый гость. Бывший милиционер Петр Иванович освободился от своей работы в ларьке и тоже захотел посидеть у самовара. Ромка и ему продемонстрировал кусок бивня древнего животного, еще раз рассказал историю про то, как он искал ежа, гонялся за чужим попугаем и провалился под землю. В новом рассказе подземелье стало глубже, а сидение в нем обросло леденящими душу подробностями. И крысы там бегали, и привидение на миг мелькнуло, и звуки неслись замогильные. Но о позеленевшем бауле Ромка не проговорился ни разу.

Лешка слушала брата невнимательно. Она смотрела вдаль, за лес, где медленно таяла розовая полоска заката. Вот и еще один день прошел, думала она. Говорят, что жизнь полосатая, хорошее всегда перемежается с плохим, и как это верно. Аечку увезли, зато они в Медовку приехали. Потом, когда ежик исчез, снова стало грустно, а когда Ромка пропал, то вообще жутко и страшно. А теперь снова все замечательно, то есть вновь наступила светлая полоса. Ромка жует свои пирожки, и Артем рядом, и Венечка, и все-все самые лучшие друзья. Хорошо сидеть в уюте и никуда не спешить. А ежик, может быть, к ним еще вернется.

Глава VIII

Пожар

Ромка закончил свой рассказ и, допив третью чашку ароматного чаю с очередным пирожком, – когда только Маргарита Павловна успевает их печь? – шумно потянул носом. Воздух за окном из свежего неожиданно превратился в неприятный.

– Что-то горит, – произнес он.

Лешка тоже почувствовала запах гари. Примерно так пахло в городе, когда под Москвой горели торфяники. Она переместилась к другому окну и воскликнула:

– Ой, смотрите, пожар!

Петр Иванович приподнял свое грузное тело:

– А не на Сосновой ли это горит?

– Где? На Сосновой? Это же там, где мой… мой ход! – крикнул Ромка и ринулся к выходу. Артем с Венечкой тоже выскочили из-за стола.

– Извините, – только и сказала всем Лешка и понеслась следом за мальчишками.

* * *

Зрелище пожара привлекло к себе по меньшей мере четверть населения поселка. Еще издали ребята увидели большую толпу, красную пожарную машину, суетившихся возле нее пожарных. Они уже складывали свои принадлежности и готовились к отъезду.

Лешке сначала показалось, что горит тот самый дом, возле которого находится Ромкино подземелье, но оказалось, что огнем был объят и не дом даже, а старый деревянный сарай, принадлежащий той вредной тетке, которая помешала им забрать баул. Угол ее дома тоже чуть было не занялся огнем, но пожарные не дали ему разгореться, а крыша сарая обрушилась еще до их приезда. Об этом ребятам рассказала словоохотливая бабка, для которой зрелище пожара явилось непредвиденным развлечением. А самым интересным было то, что руководил тушением пожара Федор Игнатович, к дому которого подходил подземный ход. Как раз сейчас он отдавал последние распоряжения своим подчиненным.

– Он кто? – спросила Лешка у бабки.

– Пожарный наш главный, – ответила та.

Поскольку больше ничего не горело, то и интерес у собравшихся к происходящему исчез, а потому все разошлись по своим домам. Остались лишь сочувствующие Александре Прокофьевне соседи. Они называли ее тетей Шурой и наперебой жалели, а она громко стенала, призывая всех разделить ее горе. Хоть дом и не сгорел, но требовал ремонта, а сарай так и вовсе надо было отстраивать заново. Поскольку Александра Прокофьевна жила на одну пенсию, то такое было ей не под силу.