Вселенная в тебе… - Руслан Валерьевич Мамакин

изменяет память, нужно на пятый этаж». Я открыл двери, сердце начало стучать немного сильнее, чем обычно, с каждой ступенькой, с каждым лестничным пролётом оно стучало то подобно вальсу (раз-два-три, раз-два-три), то внутри меня на органах играл хардкор барабанщик, а вместо «бочки» от ударной установки было как раз-таки моё сердце, и оно сотрясалось больше всего. К моменту, когда я подошёл к двери Летты, от брутала в моих мечтах остался лишь блеющий ягнёнок, да и букет, как тыква из «Золушки», снова стал одним цветком, но справедливости ради стоит заметить, что количественное различие никак не убавило его красоты – я крайне старался, когда выбирал его, быть может, свёл продавца с ума, и он сейчас проклинает меня.

Итак, я подошёл к двери. От тишины на лестничном пролёте было слышно, как я ежесекундно глотал слюну от волнения. «Как же тяжело. Я думал, что будет проще…». Переминаюсь с ноги на ногу, в моём сжавшемся сердце не нашлось храбрости, а она так сейчас нужна. Я развернулся и начал спускаться на нижний этаж, но потом развернулся и снова поднялся и подошёл к двери. Это продолжалось несколько раз. «Уууух, так, Летта, безумно красивая, ты, я, мы вместе, если не вместе, то я все равно это самое, ну, ты поняла…ааааа!» – тихонько заорал я от каши в своей голове и неудачной репетиции перед соседской пепельницей, которую он сделал из жестяной банки из-под морепродуктов. «Так, засранец, на счёт три ты стучишь, а там как пойдёт. Раз. Два. Три».

Стук в дверь. Лёгкий шорох. Признаки жизни за дверью.

Кто там? Кто там?

Открылась входная дверь, сопровождающаяся протяжным скрипом.

Странно, никого нет.

Дверь закрылась. А я был этажом ниже, прижался к стене. Интересно, чтобы было, если бы она решила спуститься, может быть, я бы от страха слился со стеной, как хамелеон.

После закрытия двери я вытер пот со лба и всё-таки решил осуществить задуманное. С каждой ступенькой каждая нога прибавляла по килограмму. С окончательно окаменевшими ногами, я снова постучал в дверь. На этот раз, при всём желании, я не смог бы сделать ноги, даже если бы за дверью оказалось нечто страшное и невообразимо пугающее.

Снова за дверью раздались шорохи, говорящие о жизни за деревянной входной дверью. Знакомый мне протяжный скрип.

Привет, я знаю, мы давно не общаемся как прежде, но как прежде уже не будет, потому что я не такой как те, но и не хочу таким быть (что ты придурок несёёёёшь). Короче, ты мне нравишься, вот… этот цветок…тебе – самое интересное, что всё это я говорил с закрытыми глазами, а кому же я это говорил…

– Здравствуй – ошарашил меня голос, совсем не похожий на голос Летты.

– Здравствуйте – сказал я робким голосом, замолкающим на каждом слоге, – а где Летта?

– Она у бабушки. Ей что-нибудь передать?

– Да, пожалуйста. Передайте ей этот цветок и конфеты. А у Вас есть бумажка?

– Да – едва сдерживая улыбку, сказала мама Летты, – подожди минутку.

– И ручку.

– Само собой.

Она принесла мне небольшой листок и школьную ручку Летты. Я написал ей ровно то, что сказал её маме, но более внятно, отдал листок и пошёл прочь униженный, но сильно облегчённый.

Вечером, когда я сидел на кровати и просто обдумывал пережитые мной сегодня обстоятельства, мне пришло сообщение в соцсети. От волнения сводило ноги, поэтому я решил встать и на ходу начал читать это сообщение. Дословно оно звучало так: «Привет, давно не общались, как-то не получалось. Я получила твой подарок, мне очень приятно. Твоё внимание мне правда очень приятно. Я помню деньки, когда мы разговаривали на разные темы, я никогда их не забуду. Но для меня ты навсегда останешься тем отличным парнем, с которым мы познакомились в столовой, который ответил мне с набитым ртом. Понимаешь, я смотрю на тебя как на друга, но как парень ты меня не привлекаешь. Прости. Зато ты понравился моей маме!»

– И только! Как парень…Маме понравился, чёрт возьми!

Я начал набирать сообщение: «Я всё понимаю. Конфеты хоть понравились?».

Она лишь ответила «Какие конфеты?». Эта чёртова мамаша слупила конфеты и ничего не сказала! Ещё бы не понравился!

Полный отчаяния я ровно с того же места, где стоял, повалился на кровать, с мыслью о том, как бездарно я потратил мамины деньги: мне было стыдно. Но я не упал на твёрдую кровать, а вошёл сквозь неё, как в воду в бассейне, в свою привычную тёмную тюрьму, где мне только и остаётся, что находится в нескончаемом падении.

Глава 8

Злобный, завывающий ветер, который в процессе моего падения растягивал моё лицо, предавал моим мукам новые оттенки боли. Сначала я, можно сказать, «парил», подобно пёрышку, а теперь метеором несусь в бездну. По инерции хочется открыть глаза, хотя это абсолютно бессмысленно, так как перед мной только тёмная неизвестность, но ничего не выходит – поток ветра, будто выцарапывает глазные яблоки.

В этом театре обмана самое страшное в том, что едва поверишь в то, что ты снова ребёнок, юнец, у которого ещё вся жизнь впереди, как сразу же тебя снова выбрасывает в этот тёмный бездонный тоннель. Ни один космонавт во время своих космических путешествий не испытывал таких перегрузок. Я устал. Я морально истощён. Меня уже нет.

Будто не замечая жестоких порывов встречного ветра, я широко раскрыл глаза от испуга: вдали мелькнули небольшие светлые точки. Я подумал: «Это снова те проклятые осколки. Нет-нет, только не это». Но в отличие от осколков эти точки не увеличивались по мере приближения. «Хм, странно, – подумал я – может это всё-таки не осколки…». Я нёсся с огромной скоростью, но эти «плевочки» не увеличивались, а только притягивали меня своим тусклым и приятным блеском. Я любовался ими. Это жуткое место вновь пытается навязать мне какую-то иллюзию. «Нет уж, не выйдет!» – я ухмыльнулся и посмотрел прямо перед собой.

Пустынная улица. Настолько тихо и спокойно, что не слышно ни жужжания комара, ни треска сверчка, ни шороха ветра. Наверное, уже давно стемнело, так как лишь в немногих домах горит свет в окне.

А я, подобно уличному фонарю, скучающему в тёмном переулке, стою и завороженно смотрю вверх, на прекрасное звёздное небо. Оно чертовски прекрасное! Вон, прямо над головой, созвездие Большой Медведицы, а правее от неё Малая. Из меня астроном не совсем хороший: я знаю, как выглядят, лишь эти два созвездия. Но мне нисколько не надоедает любоваться их красотой. Каждый