Подкидыш - Вильям Бюснах

— А я вот не могу пожаловаться…

— Ты все еще работаешь у своего дяди?

— Да… Он сейчас вяжет хворост на рубке леса в Жюи, около Версаля.

— Хорошо там?

— Неплохо. Мы работаем вместе, сдираем кору с деревьев.

— А это очень трудно?

— Совсем нет. Да же на против. Платят за это по тридцать су за кубометр… А в день кубометр можно сделать легко. Хочешь, я устрою тебя к подрядчику?

— Еще бы! Конечно, хочу! — обрадовался Жильбер.

Через два дня он уже работал в лесу.

Глава X

Праздник в Сен-Клу

— Входите, господа, входите!.. Представление сейчас начнется!.. Первый ряд — франк, второй — пятьдесят сантимов, третий — двадцать пять сантимов. Входите, входите, господа!..

Парк Сен-Клу [17], убранный гирляндами, шумел праздничным гулом. Трубили трубы, звенели колокольчики, раздавались выстрелы, скрипели колеса качелей. Все эти звуки сливались в какой-то смутный гул, еще более увеличивавшийся от шума громадной толпы, наполнявшей все аллеи, толпившейся перед балаганами, занимавшей всевозможные палатки…

Толпа была такой плотной, что в некоторых местах надо было действовать локтями, чтобы проложить себе путь. Все это, казалось, нисколько не беспокоило мальчика, старавшегося с решительным видом пробиться вперед, к окруженному толпой балагану, куда паяц громким голосом зазывал публику… Этим мальчиком был Жильбер.

Накануне снимание дубовой коры было закончено, и, прежде чем записаться в число рабочих по уборке сухих листьев на одной из ферм Шавиля, Жильбер решил хотя бы ненадолго вернуться в Париж, после длительного отсутствия и жизни в лесу чувствуя тоску по шумным бульварам.

Дивное солнце последних летних дней навело мальчика на мысль совершить путь из Версаля в Париж пешком. В Севре он пошел через парк, чтобы попасть на осенний праздник. Он был счастлив снова очутиться среди толпы, толкотни и движения.

Только одно омрачало его радостное настроение. Этот праздник в Сен-Клу, последний в году, напоминал Жильберу о том, что скоро наступит зима, а с нею вернутся и дурные дни. Тяжелые испытания, перенесенные им в прошлом году, заставляли его не на шутку беспокоиться. И он клялся себе, что на этот раз постарается найти постоянное занятие. Где? Как? Об этом он пока не размышлял всерьез. Сейчас был праздник, и мальчику хотелось веселиться и не думать о завтрашнем дне.

Жильбер уже успел пересмотреть все диковинки и теперь стоял перед балаганом, в котором помещался «Большой цирк Рокамура».

Старая изнуренная лошадь была привязана у подмостков. На ней в красном, когда-то бархатном седле сидела девочка-малютка, которую сам директор, господин Рокамур, одетый в костюм оруженосца, представлял публике под именем Джамилех. В костюме на восточный манер девочка была прелестна, как ангел, и около цирка теснилась громадная толпа.

На другой стороне эстрады внимание публики привлекал клоун.

Жильбер, стоявший в первом ряду, прислушивался к его шуткам, стараясь в то же время лучше разглядеть очаровательную девочку, к которой он с первого взгляда почувствовал сильную симпатию.

Эта симпатия, очевидно, была обоюдной, потому что с тех пор, как он остановился около балагана, маленькая Джамилех все время смотрела на него. Ему даже показалось, что в ответ на его улыбку, посланную ей, голубые глаза малютки обратились к нему как бы с немой мольбой.

В эту минуту клоун заметил Жильбера и завел с ним шутливый разговор.

— Эй, бутуз, что ты здесь делаешь, словно прибитый к месту? Ты, вероятно, думаешь, какое место взять на наше большое представление? Если ты хочешь взять литерную [18] ложу, то ты опоздал… Все литерные ложи оставлены для президента республики.

Публика разразилась смехом.

В то же мгновение Жильбер, не думая сердиться на шутку клоуна, крикнул ему звонким голосом:

— Ишь чего захотел? Литерную ложу!.. Такого чудака, как ты, хорошо рассмотришь и из партера!..

— Браво! — крикнули мальчику из толпы.

Тогда между клоуном и Жильбером завязалась легкая шуточная перебранка.

Воспользовавшись толкотней, смехом и заинтересованностью публики, знаменитый Рокамур зазвонил к началу представления, весело настроенная толпа двинулась к балагану, и скоро в нем не осталось ни одного свободного места.

Когда последние зрители исчезли за старой занавесью, закрывавшей вход, клоун нагнулся и протянул руку Жильберу.

— Не сердись, мальчуган!.. Приятно было поболтать с тобой! Заодно и публику собрали… Спасибо за помощь!

— И тебе спасибо, старина! — великодушно улыбнулся в ответ Жильбер.

Клоун уже собирался тоже войти в балаган, но тут мальчик остановил его:

— Послушай, старина, мне хотелось бы поговорить с тобой… Найдется у тебя пять минут свободных?

— Через полчаса, когда кончится представление.

— Хорошо… Я буду ждать тебя на той лавочке под деревьями.

— Ты угощаешь? Не бойся, я не обжора!

Через полчаса клоун и Жильбер уничтожали угощение, предложенное последним.

— Теперь поговорим. Конечно, ты неспроста притащил всякой еды… Чего ты хочешь? — спросил клоун.

— Кое-что узнать…

— Говори!..

— О той малютке на лошади…

— Тс-с-с!.. — клоун поспешно приложил палец к губам. — Не дай Бог, нас услышит Рокамур!..

— А-а-а! — протянул Жильбер, любопытство которого возросло еще больше. — Значит, здесь какая-то тайна! Очень интересно! Расскажи-ка!..

— Нет, нет! — воскликнул клоун. — Лучше об этом не говорить! Хозяин больно дерется!..

И он стал прощаться с Жильбером.

— Прощай, приятель! В другой раз, если ты опять надумаешь меня угостить…

Жильбер остался один и задумался. Он никого не любил; никто не любил его. Взгляд этой маленькой наездницы пробудил в нем чувство зарождавшейся дружбы, заставлявшей его не уходить, а искать средства хоть чем-нибудь помочь этой девочке…

Прогуливаясь под деревьями, Жильбер размышлял, не обращая внимания на шум и крики толпы. Вдруг он воскликнул:

— Стой!.. Верно! Почему бы нет? Попытаемся!..

— Это вас не касается!.. Знайте только, что я вполне могу располагать собой!..

И он снова занял место перед эстрадой, ожидая конца представления. Когда публика стала выходить из балагана, он быстро поднялся по ступенькам и подошел к директору.

— Я хотел бы сказать вам пару слов, господин Рокамур!..

— А, это ты, мальчик!.. Я узнал тебя!.. Это ты недавно так смешно препирался со Станиславом. Чем могу служить?

— Вот в чем дело… Прежде всего я очень рад, что вы обратили на меня внимание!.. Вы могли заметить, что имеете дело далеко не с болваном…

— Да, — улыбнулся Рокамур, — для своего возраста ты очень развит.

— В таком случае, вы, может быть, примете мое предложение?

— Какое?

— Взять меня в труппу!..

— Не откажусь!.. Прежде всего, свободен ли ты? Что делают твои родители? Чей ты сын?

На этот вопрос, напомнивший ему самое большое несчастье, какое только он испытал, Жильбер ответил почти грубо:

— Это вас не касается!.. Знайте только, что я вполне могу располагать собой!..

— Честное слово?

— Честное слово!..

— Ну, решено!..

И знаменитый Рокамур протянул руку своему новому артисту:

— Разумеется, мы не будем говорить о жалованье!.. Скорее это ты должен мне платить, потому что мне придется учить тебя нашему ремеслу… Но я великодушен и ничего не спрошу с тебя за это… Конечно, ты будешь иметь квартиру и стол. Ну, согласен?

— Хорошо!.. — сказал Жильбер, хлопая хозяина по руке.

— Кстати, — сказал Рокамур, входивший уже было в балаган, — как тебя звать?

— Жильбер!..

— Жильбер, а дальше?

— Просто Жильбер.

— Хорошо!.. Итак, господин Просто Жильбер, воспитанник Большого цирка Рокамура, вы можете войти в балаган и бесплатно похлопать вашим будущим товарищам.

Глава XI

Цирк Рокамура

Большой цирк Рокамура, как об этом можно было догадаться, судя по костюмам его артистов, состоял всего из семи человек.

Прежде всего, сам хозяин, знаменитый Рокамур; потом корнет-а-пистон [19] и кларнет, Стишель и Сюип, два на редкость молчаливых фламандца. Они исполняли обязанности музыкантов, сапожников и портных. Далее, клоун Станислав — длинное, худое существо, с вечно смеющимся ртом и с охрипшим голосом. Эти трое не играли большой роли в цирке и состояли как бы на побегушках у двух главных лиц: синьора и синьоры Бернардини.

Надменная, брезгливая, злая, со смуглым лицом синьора, бывшая наездница цирка Франкони — так, по крайней мере, значилось на афише, — синьора Джулия Бернардини, в пышной юбочке и в корсаже с глубоким вырезом, занимала первое место в деле штопанья чулок, стирки белья и приготовления кушаний. В этих разнообразных трудах ей помогала девочка, большие голубые глаза которой так глубоко тронули Жильбера.