Рейтинговые книги
Читем онлайн Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год - Вокруг Света

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 36

Я был на заседании, где шло уточнение деталей очередного рабочего дня. Разговор был оперативен и четок. Нюансы исторические отсутствовали — слова были хозяйственно-приземленные: машины, объекты, лопаты, гравий, трубы, изоляция, сварка... Я понимал смысл обсуждения через пятое на десятое — не мое это было дело, и никто на меня не обращал внимания. А когда кончился деловой разговор и остались только Тофик и секретарь райкома партии Гашам Новрузович Асланов, я наконец осмелился спросить о Шушинском мемориале — насколько реальна эта идея.

— Что значит реальна? — Асланов, мне показалось, даже обиделся. — Уже проект есть, смета — все готово. Эскизы есть. Приезжайте через год-другой послушать, какие певцы выступать будут.

Передо мной разворачивали схемы и чертежи, где блекло-синими линиями и пунктирами очерчивалось то, что я было принял лишь за мечту, а Тофик водил по этим линиям пальцем, называя: Вагиф, Натеван. Навваб, Гаджибеков, Бюль-Бюль... Асланов говорил о новых санаториях и пансионатах («Ученые говорят, по интенсивности солнечных лучей, чистоты, сухости воздуха Шуша превосходит — ну ладно, равна — Абастумани, Кисловодск, Давос»), о том, что снова соберутся в городе старые мастера-шушинцы, которых судьба разбросала по другим городам, чтобы учить молодежь ткать ковры, чеканить посуду, слагать стихи и петь песни.

— ...Наши старики очень многое умели. Мы должны учиться у них. И мы научимся, чтобы превзойти.

Вечером Амест принимала гостей своего сына. Я шел с Тофиком в его дом крутыми мощеными улицами. Заходящее солнце отсвечивало в голубых окнах, отдыхающие от жары старики строго кивали на наши поклоны, черноволосые красавицы из распахнутых окон чему-то смеялись вслед. Мы прошли мимо дома Натеван, где сейчас детский санаторий, — весь в цветах и зелени дом уже спал. Прошли, а потом вернулись — я не мог не проститься с Тамарой Павловной Алексеевой, главным врачом этого санатория, которая тридцать лет назад приехала в Шушу из Омска — и так уже осталась здесь.

...Когда слегка уставшие тосты перевалили вершину своего красноречия, Амест, отодвинув бокал, ударила точеными пальцами о край стола, как в бубен. Жена Тофика, отяжелевшая в ожидании близких родов, села за рояль, стоявший в углу, и Тофик запел. Добрый доктор Рашид тихо переводил мне слова песни.

«Сегодня в моем доме светло,— пел Тофик, — потому что пришли гости, а каждый гость — это светильник, без которого в доме темно и грустно...» Амест все убыстряла и убыстряла темп, и вдруг я понял, что это импровизация — быть может, даже не в словах и мелодии, но в каком-то приобщении давно известного к сегодняшнему дню, ко мне, доктору Рашиду, ко всем сидящим за щедрым столом щедрого дома. «Пусть этот огонь освещает дорогу, что прижалась к горам, чтобы не сорваться в пропасть и дотянуться до моего дома!.. Пусть каждый вечер в моем доме будет так же светло, потому что, глядя на огонь, который принесли с собой гости, моя мать забывает о своих годах!.. И я вижу ее такой, какой увидел мой отец, когда впервые посадил на своего скакуна...»

И Амест приняла вызов сына. Она встала, отбросив стул, взмахнула обнажившимися до локтей руками — в свете свечей, стоявших на столе, они казались отлитыми из старинного серебра — и поплыла к сыну. Их дыхание было легким, а каждое движение рождалось с такой естественностью, что его артистичность сразу даже не осознавалась. Это был разговор Рыцаря с Дамой. Это были нежность и мужество, любовь и почтительность.

И мы с добрым доктором Рашидом, старым другом этой семьи, подняли бокалы за женщин, к которым нельзя не вернуться, пока ты жив. За те огни, без которых грустно в доме. За то, чтобы в наших домах было так же светло, как сейчас в доме Амест... Удивительно много иногда вмещается в глотке вина.

А потом, когда мне, впервые пришедшему сюда, предоставили право поднять последний тост, я сказал:

— Пусть в галерее великих шушинцев один постамент всегда будет пустой — для того великого, кто сейчас еще об этом не знает!

И для того, кто родится завтра.

...Все это и многое другое, что не смог я вложить в слова, припомнилось мне, когда получил телеграмму: «Сегодня в Шуше родился Вагиф». Потом я узнал, что Тофик назвал сына Бабиром — в честь своего отца.

В. Левин, наш спец. корр.

Преемник Коперника

Эта старинная обсерватория была воздвигнута в конце XVIII века, когда профессор Ян Снядецкий, который стал первым официально излагать теорию Коперника в Кракове, долгое время находился за границей. «Да что вы мне построили, бальный зал?!» — рассердился профессор по возвращении в Краков, увидев огромный зал на третьем этаже.

Сейчас в «бальном зале» стоит множество астрономических инструментов. В дверном проеме поражает метровая толща стены. Мы следуем за доцентом Казимежем Кордылевским — человеком, который, пристально вглядываясь в небо, в юбилейном Коперниковском году нашел нечто новое в традиционной, открытой великим уроженцем Торуни системе планет.

— Все всматривались в дальние дали, один я вел поиск неподалеку от Земли...

— С помощью телескопа?

— Нет, почти так же, как Коперник. У него ведь не было телескопа! И я тоже совершил свое открытие невооруженным глазом.

Доцент Кордылевский уже почти полвека работает здесь, в Краковокой астрономической обсерватории. Здесь он женился на астрономе; здесь родились два его сына, тоже ставшие астрономами. Вдобавок появилась невестка-астроном. Другой такой астрономической семьи нигде, пожалуй, не сыщешь. Если где-либо и когда-либо Коперник оказал влияние на частную жизнь, то случилось это именно здесь, в старинной астрономической обсерватории Ягеллонского университета.

Недавно, к юбилею университета, была построена большая современная! обсерватория под Краковом. Можно бы предположить, что доцент Кордылевский хоть в какой-то степени жаждет воспользоваться ее радиотелескопами. Ничего подобного! Доцент говорит:

— Глаз — вот главное. Глаз — великолепный инструмент, на котором зиждется вся астрономия. «Только там, где глаз бессилен, мы обращаемся к прибору», — утверждал мой учитель, профессор Тадеуш Банахевич. И с него, собственно, начинается история двух дополнительных лун Земли.

«Что-то там виднеется...»

Профессор Т. Банахевич, автор теории матриц краковианов — новой отрасли прикладной математики,— сказал как-то своему молодому ассистенту Казимежу Кордылевскому, указав на прибор, стоявший в углу «бального зала»: «У нас тут есть старый инструмент для фотографирования. Подумайте, как его использовать».

Ассистенту не положено забывать о поручениях профессора. Однако старый астрограф вряд ли мог еще сослужить службу — техника ушла вперед... Пришлось бы фотографировать то, что поближе к Земле. Луну? Быть может, орбиту Луны?

Полутора веками раньше француз Лагранж выдвинул гипотезу, согласно которой в гравитационном поле Земли и Луны находятся две пылевые туманности, обе — на орбите Луны.

Первые же снимки, сделанные с помощью старого астрографа, дали Кордылевскому пищу для размышлений.

Правда, профессор Банахевич был настроен скептически: «Что-то там виднеется, но, если бы что-нибудь в самом деле было, астрономы давно бы уже это открыли». Однако ассистент увлекся новой идеей.

Совместно с профессором он пришел к выводу, что за местонахождением предполагаемых пылевых облаков чрезвычайно трудно наблюдать. В Польше орбита Луны расположена довольно низко над горизонтом, к тому же лунный свет в данном случае не помогает, а мешает наблюдателю. Необходимо найти оптимальный наблюдательный пункт. Решили, что наиболее благоприятные условия возникнут весной на одной из вершин в словацких Татрах — Ломнице.

С 1951 года Кордылевский из года в год ездил по специальному пропуску в словацкие Татры, беря с собой... только рюкзак. Дело в том, что ему хотелось сначала «выследить» луны невооруженным глазом. Предполагалось, что их можно будет наблюдать, как «просветы» в небе.

Но годы шли, а ничего подобного он не замечал.

В 1956 году, уже усомнившись в успехе, он отправился на Ломницу скорее по привычке. Зима стояла морозная, небо было чистое, словом, условия для наблюдения идеальные. И именно тогда, после пятилетних бесплодных попыток, ему удалось четыре раза увидеть пылевое облако, предшествующее выходу Луны из-за горизонта. По небу оно двигалось с той же скоростью, что Луна. Однако для публикации открытия, в котором теперь он был уверен, требовалось доказательство. Такое, которое можно бы всем предъявить.

И вновь шли годы... В 1971 году космонавт Скотт одиноко кружил на «Аполлоне», в то время как его товарищи прогуливались по Луне. Скорее от скуки, чем по необходимости, он делал снимки. На одном из них отчетливо видна пылевая луна. Скотт привез снимок в Варшаву и показал его Кордылевскому. Еще раньше, в 1966 году, два астронома сфотографировали пылевую луну с самолета над Тихим океаном. Но ученый мир и на сей раз проявил скептицизм. Впрочем, не весь. В советском специальном издании за 1968 год названы «облака Кордылевского», а Патрик Мур в книге «Ночное небо» поместил даже рисунок пылевых лун и назвал их именем Кордылевского. Тем не менее требовался еще решающий аргумент.

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 36
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год - Вокруг Света бесплатно.
Похожие на Журнал «Вокруг Света» №05 за 1974 год - Вокруг Света книги

Оставить комментарий