Самоосвобождающаяся игра - Вадим Демчог

12. Глупость

— Дон Сальвадор, на сцену!

— Дон Сальвадор всегда на сцене!

Сальвадор Дали186

Теперь более персонально.

Мой опыт ориентации в пространстве (как, возможно, и ваш) с самого раннего детства формировался на переживаниях плотности материального мира. Не имея привычки переживать пространство как целостную творческую потенцию, мои родители учили меня быть как бы «спроецированным вовне»187, т. е. все время хватать и присваивать себе свободное игровое проявление, делать его личностным, принадлежащим только мне, работающим только на меня. Так, примерно к 15–17 годам, не имея особых навыков к «умственному атлетизму» и нагло перенимая от общества эстафету дуального мировосприятия, я приступил к выработке хитрого набора средств, помогающего мне справляться с враждебной энергией «смотрящего мира». И это означает, что я начал строить материальный «ОБРАЗ СЕБЯ», то есть создавать сгусток плотных представлений о том, что я такое, и противопоставлять его враждебному и все время меняющемуся миру.

Завершение строительства пришлось примерно на 25-ю годовщину, конечно же, не без помощи телевидения, кино и журналов, навязывающих мне образ социально значимого, успешного и сексапильного человека. Далее, на протяжении многих последующих лет, являясь законопослушным представителем «mainstream(а)»188, я неустанно пытался контролировать и защищать это плотное формообразование (т. н. «ЭГО», или «РОЛИ»189) от внешних воздействий. Но в определенный момент в этой иллюзорной борьбе за порождение своей собственной глупости я все более и более терял какие бы то ни было ориентиры, и это стало причиной глубочайшего кризиса, предвосхищение которого (в моем персональном случае) выпало на 28–30 лет, а пик — на период 32–33 года. Сегодня, с улыбкой оглядываясь назад, я ясно вижу, что именно лихорадочное цепляние за «твердую почву», за «плотный образ себя» лежало в основании всех моих депрессивных переживаний и метаний. «Другими словами, именно мой поиск основания, внутреннего или внешнего, мое цепляние за саму идею о предопределенном и независимом мире являлось глубоким источником фрустрации, разочарования и тревог»190! И все это означает, что большая часть программ, определявших мое психоэмоциональное развитие, до последнего момента состояло из устаревших шаблонов и стереотипов, скопированных в раннем детстве, в периоды отсутствия энергии и различающего сознания, что формировало из меня т. н. «Человек без лица»191, человека, который вынужден воплощать ролевые ожидания других, т. е. превращаться в ту роль, которую ему диктуют другие… Но я также знаю, что мне не за что себя казнить. Ведь тогда у меня не было ни сил, ни опыта оценить, отразить и профильтровать инфицированные192 программы тех, к кому я был подключен, — родителей, учителей, друзей, телевидения, рекламы. Не было умения обходить крючки с соблазнительными приманками, бесконечные ловушки-тизеры193, щедро расставленные хитроумными дельцами на моем пути. И, из-за того, что эти программы низшего сознания управляли моим биокомпьютером, я в большинстве ситуаций делал именно то, что было прямо противоположно тому, что я действительно мог и хотел! И именно так формируется в нас видение мира (т. н. ГЛАЗОДОМАШЕННОГО ПРИМАТА194, ВИДЕНИЕ МИРА ИЗ МЫШИННОЙ НОРЫ195, ТОЧКА ЗРЕНИЯ БЛОХИ196, ПЛАСТМАССОВОЙ КУКЛЫ197, или ЧЕЛОВЕКА-МАССЫ198) основанное на грубом и катастрофически ограниченном Внешнем уровне Театра Реальности. Где, будучи вырванными из контекста целостного потенциала игровых возможностей, мы «…начинаем отождествлять себя с ролью которую играем на сцене жизни, начинаем вкладывать в нее свою душу, и забываем о том, что это только роль. Она овладевает нами, и тогда уже не мы играем роль, а роль начинает играть нас»199. И здесь, подобно Марку Шагалу, можно воскликнуть: «…а что, если существует и другой "глаз", другой способ видения? (…) Может быть, есть еще измерения — четвертое, пятое, а не только те, что доступны нашему глазу? (…) Может быть, существует нечто в высшей степени абстрактное, нечто суммирующее все пластические и психологические контрасты, нечто «прокалывающее» наш глаз новым видением, доселе неведомым?»200

13. Демоническая версия игры

ДЕМОНИЧЕСКАЯ ВЕРСИЯ ИГРЫ201

Если привести жесткий пример, то этот способ видения равносилен игре на фортепиано с использованием одной клавиши на клавиатуре. Сегодня только 10 % наиболее одаренных артистов используют на две клавиши больше, то есть от природы имеют возможность работать на уровне Актера. А тех, кто проник на уровень Зрителя, в пустотную природу игры, можно вообще пересчитать по пальцам.

В свое время, будучи убежденным в том, что дуальная версия реальности это все, что у меня есть, я яростно и целенаправленно совершенствовал свое мастерство в пределах «одной клавиши на клавиатуре», не желая замечать, что игры этого диапазона не держат своих обещаний, бесконечно дублируют одни и те же схемы, искушают свободой, реализацией, независимостью, но не ведут к ним. Тогда, будучи принадлежностью т. н. «культуры владычества»202, где «Бога держат снаружи»203, я не знал, что сила этих игр опирается на то, что называется в Алхимии Игры «привычкой разделять», культурным невежеством, заблуждением или просто — глупостью! И это действительно въедливая вещь! Благодаря ей я расщеплял неделимый в своей основе Театр Реальности на составные части (зрителя, актера и роль) и замыкался в узком диапазоне возможностей роли, упуская из виду целостный, САМООСВОБОЖДАЮЩИЙСЯ потенциал игры!

Так, «…находясь в своей ограниченной и “самозамкнутой” форме, я пребывал “здесь”, по эту сторону моего лица, и смотрел на мир, который находится “там”, на “объективной” стороне. И вся моя жизнь была жалкой попыткой во что бы то ни стало спасти свое лицо, сохранить это “самозамыкание”, спасти это ощущение хватания и поиска — ощущение, которое отделяло меня от мира и в действительности было первопричиной моей глубочайшей муки, поскольку сохранение лица — это и есть механизм разрывания Космоса на противостояние внутреннего и внешнего, жестокого разлома, который переживался мной как нестерпимая боль»204. Но «…любой мрак, это просто — нерожденный рассвет»205! И это означает, что в мире реален только один закон: «… Закон Цельности и Единства. И лишь одно преступление и грех — нарушение этой Цельности, вычленение из Единого Мира либо себя, либо любого объекта. Все происходящее сводится к этому, и все наши игры сводятся к этому»206!

Итак, «Дьявол образован из обрывков Бога»207! Или еще более новаторски: «Дьявол — это оцифрованный Бог»208! То есть «…если в ваш мозг введена программа примитивного сознания, согласно которой мир разделен лишь на два полюса “внутреннее — внешнее“, “черное — белое”, “добро — зло”, “свет — тьма”, “реальность — иллюзия” и т. д., то всё, что вы думаете, вам кажется истиной, а все, что думает ваш оппонент, — ложью. И наоборот»209.

Но здесь важно еще раз повторить, что для Театра Реальности это естественный и даже закономерный процесс, так Он «…сам заманивает себя в ловушку своего собственного совершенства…»210, надевая на себя маску человеко-роли только для того, «…чтобы встретиться и поиграть с самим собой»211. Эта ничем не удержимая тяга «…пробуждается жаждой Мирового Ума полностью познать самого себя. Что может быть сделано только путем выражения вовне, в виде непосредственного творящего действия, то есть путем расщепления самого себя на познающее и познаваемое. И потому ход творения требует разделения на субъект и объект, наблюдателя и наблюдаемое, (…) так чтобы “ Бог мог узреть Бога” или “ Лик мог узреть Лик”»212. Так, «…играя в Творение, Всемогущий прячется за невежеством, провоцируя стремление к Единству»213. Или, еще проще, словами Шри Рамакришны: «Все это необходимо, чтобы завязать сюжет»214.