Завтра октябрь. Несветские истории - Елена Есина

– Хорошая была грымза и хорошее платье, – отвечает Аркадий. – Платье, кстати, ваше я вспоминаю. Для меня вы в нем были вызывающе сексуальной. И звоню я вам потому, что вы мне, разговорчивая Марина, очень понравились. И хочу я вас, Марина, а не ваше непонятное сопротивление.

– Оценка пять, – говорю, Аркадий! – первый, пусть и сомнительный, комплимент за весь вечер. А можно я, осчастливленная этим обстоятельством, поеду домой?

Он вызвал трезвого водителя, с ним меня проводил, и попрощались мы до следующего его приезда в Москву. Еще он предупредил меня, что никогда не звонит женщинам из других городов, даже по случаю восьмого марта.

– Ой, уезжайте уже быстрее, – попросила я, – для меня и так сегодня слишком много нового. Даже по случаю вашего редкого приезда я больше уже не выдержу.

– Ты давно общалась с Овчинниковой Галкой? – Света сменила тему.

– Давно, – отвечала Марина: – года три о ней ничего не слышала.

– Приходила ко мне недавно, – рассказывала Света. – Потрясающе выглядит, кстати! Она так у своего Андреича и работает. Но выпросила у него сексуальную свободу. Он ей эту свободу дал, на вариант помоложе обменял. Но Галка им материально не обижена. Морально не знаю, а материально точно – нет. Вся, как с обложки, на «Ягуаре». Во мне даже комплекс какой-то зашевелился, мол, жизнь мимо меня. Так вот Галка тоже говорит, что очень многое поменялось за время, которое она убила на своего «паника». Семью он так и не оставил, как ее все и предупреждали. Она теперь сидит на сайтах знакомств и рассказывает про мужчин что-то такое несуразное, что пересказывать даже не хочется.

Света перевела дух.

– Хорошо, Марин, что у нас все было и красиво, и с ухаживанием, и с соблюдением «традиций»…

Через паузу Света задумчиво добавила:

– А по результату что? Очаровывают, заговаривают, задаривают… Потом, кто раньше, кто позже та-ак разочаровывают. Мне нравится твой Аркадий, так честнее, что ли… Главное, чтобы в семье все было без потерь…

Подруги уже давно разговаривали во дворе на детской площадке, сидя вдвоем, отдельно от стайки мамашек.

Марина не сводила глаз с копошащихся ребятишек.

– Без каких уже без потерь? В семье все, что можно, с орбит послетало, – вздохнула она.

– Ладно тебе, – успокаивала подругу Света. – Это, видимо, такое испытание нашему поколению. Попробуй пожалуйся. Предков войнами испытывали, голодом, трудом непосильным. А наша война – это легкие деньги, легкие бабы, легкие отношения. И надо нашим бедным мужьям эту легкость как-то выносить. А мы, если быть до конца честными, вместо того, чтобы им помочь и вступить в борьбу за своих мужчин, открыли для себя другой фронт. После всех этих «небоевых» действий с побитыми душами все вернулись по домам. Ничего, Марина, это не жизнь, не руку или ногу потерять. Душа, говорят, бессмертна. Душу можно себе вернуть и даже в более крепком варианте. Вопрос – ценой каких усилий…

– Ты у меня такая умная!

– Сижу вот так, пока Настя в песочнице ковыряется, и думаю. С мамашами про качество памперсов и детского питания рассуждать – вообще не мое… Перестань тратить свое время и эмоции на разных Аркадиев. У тебя есть муж, на которого тоже всегда найдутся желающие…

– Для смеха хочешь тебе расскажу? Ты сейчас у Тамары шьешь что-нибудь?

– Ну куда мне сейчас шить? Куда надевать? До детской поликлиники прогуляться?

– Так вот, – отмахнулась Марина. – С ней заговорили о том, как угасают эмоции в семье. А она ж вся креативная. Иголку так из поджатых губ вынимает и говорит многозначительно: «Девочку вам надо с мужем взять».

– Где взять, – спрашиваю, – в детдоме, что ли? У меня у самой еще родить получится.

Посмотрела Тамарка на меня, как на дуру, и продолжать не стала. А до меня дошло, и я тоже продолжать не стала.

– И что до тебя дошло? Я что-то не поняла…

– А это, Света, еще один тип продвинутых семейных отношений. Спать не вдвоем с мужем, а например, втроем. И некоторые считают, что так тоже, как ты говоришь, честнее. Вот такие теперь новые понятия чести и совести.

– Да-а?! И куда мир катится!? – непритворно ужаснулась Света.

– Куда бы он ни катился, от нас он никуда не укатится, пока живы. В нашем мире рулим мы, и какой-то выбор все равно остается за нами.

* * *

– Мамочка, и что это за новости? – сын Марины, взяв мать за руку, заводит в спальню и указывает рукой на прикроватную тумбочку.

На тумбочке стопочкой лежат глянцевые журналы, но модели на обложках либо беременные, либо недавно родившие.

– Это, Тема, информация, которая в данное время меня интересует.

– Мама, – сделал большие глаза сын, – ты не пугай меня…

– А ты не пугайся. Да, сыночек, я беременная.

– Беременная?! Ну вы даете!!! В сорок лет! Мама, а где ты раньше была? А это ничего, что у вас сын в институте учится?!

– Всего-то на первом курсе ты учишься. И мне еще две недели тридцать восемь, не старь свою и так взрослую мать. Раньше, Артем, я, правда, не понимала, что детей чем больше, тем лучше. Мне когда говорили об этом, я думала, что я так люблю Темку. Как же я свою любовь делить буду между двумя или тремя… Я не понимала, что это не деление, а это совсем противоположное действие… умножением называется.

– Папа тоже хочет этого умножения?

– Ну конечно, это не только мое решение.

– Странно… Мне казалось, что между вами в последнее время отношения не очень. Я просто не говорил ничего. Раньше хоть орали друг на друга, и вдруг такая тишина… Я думал – перед разводом, страдал, между прочим… Комплексами из-за вас оброс.

– Это какие комплексы на тебя наросли? – поинтересовалась Марина.

– Например, глядя на вас, решил, что никогда не женюсь.

– Ничего, сыночка, у тебя впереди целая жизнь, чтобы с твоими комплексами бороться. И женись обязательно, глядя или не глядя на нас. У нас, кстати, очень хорошая, любящая семья. И орем мы друг на друга или не орем – все это исключительно из-за любви.

– Если у нас семья хорошая, то мне ее хватило, и никакой больше не надо!

– Ну Артемочка, ну пожалуйста, не расстраивай мамочку. Мама у тебя беременная.

– Хорошо, мамочка, ты полежи. А сыночек твой пойдет напьется. В восемнадцать лет узнать, что твоя мать беременна… Это очень серьезный стресс для неокрепшей психики.

– Это большая радость, Артем! Пройдет полгода – и у тебя будет брат или сестра. Я тебя поздравляю!

И если будешь пить, то только хорошее шампанское.

– Я же не с золотой молодежью тусуюсь, откуда у студентов деньги на хорошее шампанское? Водку я буду пить паленую… Шучу, я на тренировку. Может, хоть в бассейне в себя приду.

– Я так тебя люблю, сын! Ты у меня такой замечательный.

– Любишь… А сама второго рожаешь. Я ревновать буду. Восемнадцать лет прожить единственным ребенком – и вдруг!

– И вдруг счастье! – подхватила Марина. – Счастье, счастье! Верь маме, пока на слово, потом почувствуешь!!!

Беременность Марины протекала на удивление хорошо. У нее не было ни одного дня токсикоза, не было маточного тонуса, который был в первой и своевременной беременности, не было никакой тяжести в ногах. Марина посещала врачей строго по графику, и каждый раз врачи говорили, что все ее анализы, все показатели и ее, и плода – исключительно книжная норма. Естественно, она плыла телом и лицом, но все это физическое увеличение Марину не тревожило. Наоборот, все более и более успокаивало: «Очень хорошо, что меня становится больше», – думала Марина, глядя на свое отражение. В зеркале пока еще не обнаруживалось живота, но обнаружились увеличенная грудь и окрепшие руки. «В меня же должны поместиться и ребеночек и все это счастье», – Марина наконец вспомнила себя, ощутила себя, вернулась в себя. Вернулась после какого-то долгого и дальнего похода от себя и от своего спокойствия. А еще к ней вернулось доверие. Она опять доверяла себе, доверяла Саше и доверяла своей судьбе. И именно это ощущение доверия позволяло чувствовать себя помолодевшей на много лет – вот такой доверчивой Марина была в молодости. Ее доверию долгое время не нужно было ни на что опираться, оно было – и все, и Марине этого было достаточно. Сейчас центр, основа, опора этого доверия поселился в Марине, где-то внизу живота и постепенно становился больше и больше. Марина с удовольствием отслеживала в себе волшебные чувства, которые появились в ней вместе с ребенком, и это было несравнимо ни с какими медитациями.

Сегодня, в необычно жаркий для начала июня, день Марина просто собрала у всех пришедших на отработку студентов зачетки и выставила всем «зачет». Независимо от их знаний или незнаний.

«Проставившись» на кафедре, как положено, Марина официально ушла в отпуск, и наконец-то в декрет. Ни о каких отработках речь идти просто не могла. Когда и без того добрая Марина начинала задавать студентам вопросы, на которые те ответить не могли, начинала бунтовать в животе Маринина дочь. «Мама, – как будто говорила она, – пойдем гулять! Оставь ты этих детей в покое! И себя побереги!»