Крестный путь Петра Столыпина - Дмитро Табачник

Для глубоко провинциального Гродно назначение нового губернатора из Рюриковичей, пользовавшегося уже определённой известностью в столице, стало незаурядным событием – его приезда ожидали со смешанным чувством надежды и страха. Вот как «Гродненские епархиальные ведомости» описывали приезд Столыпина во вверенную ему губернию: «21 июня в 3 часа пополудни изволил прибыть в г. Гродну к месту новой службы в должности губернатора Гродненской губернии бывший губернский предводитель дворянства Ковенской губернии, камергер Двора Его Императорского Величества Пётр Аркадьевич Столыпин. С вокзала Его Превосходительство проследовал в кафедральный Софийский собор, где был встречен кафедральным протоиереем Н. Диковским, ключарём собора М. Белиной и церковным старостой. Приложившись к местным святыням, г. губернатор изволил поинтересоваться историей собора, его святынями, его средствами и материальным обеспечением соборного притча. В тот же день Его Превосходительство посетил преосвященного Иоакима, епископа Гродненского и Брестского. Затем Его Преосвященство нанёс визит губернатору в 5 часов вечера. 22 июня в 11 часов г. губернатор изволил принять православное городское духовенство во главе с кафедральным протоиереем и редактором «Гродненских епархиальных ведомостей» Николаем Диковским. В 12 часов того же дня в губернаторском доме состоялось представление его превосходительству инославного духовенства и служащих в гражданских учреждениях г. Гродны».

Заметим, что на упомянутой встрече в губернаторском доме Столыпин дал ясно понять присутствующим, что теперь в крае появилась твёрдая власть. Процитируем ключевой тезис его речи: «Будучи назначен исполняющим должность гродненского губернатора, я прежде всего выражаю твёрдую уверенность, что мои с вами служебные отношения установятся в скором времени к обоюдному нашему удовольствию. Убеждён в этом, так как полагаю, что прислушиваясь к искренне высказанному верному мнению и относясь с уважением к мирному труду, начальник губернии тем самым приобретает право требовать неуклонного и добросовестного исполнения своих решений. Что же касается ведомств, мне не подчинённых, то от представителей их я ожидаю помощи и содействия в общей нашей работе, состоящей в проведении здесь русских государственных начал».

Прежде чем рассказать о работе Столыпина в Гродно, зададимся вопросом: почему фон Плеве решил предложить Столыпину именно Гродненскую губернию? Думается, что его логика достаточно очевидна. Хотя губерния была одной из самых маленьких в империи (состояла только из девяти уездов), она входила в число наиболее проблемных в силу своего пёстрого этнического состава. Чтобы справиться с её управлением, губернатор уже должен был иметь определённый опыт руководства территорией со сложным этническим и конфессиональным составом.

Уроженец Гродненской губернии, известный белоэмигрантский публицист и философ, Иван Лукьянович Солоневич (автор известных книг «Россия в концлагере» и «Народная монархия»), чей отец при Столыпине редактировал «Гродненские губернские ведомости», оставил любопытную оценку положения в губернии перед приездом нового губернатора: «Край, сравнительно недавно присоединённый к империи и населённый русским мужиком. Кроме мужика, русского там не было ничего. Наше белорусское дворянство очень легко продало и веру своих отцов, и язык своего народа, и интересы России. Тышкевичи, Мицкевичи и Сенкевичи – все они примерно такие же белорусы, как и я. Но они продались. Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии, даже без пролетариата и без ремесленников… масса настроена революционно. Было очень трудно доказать читателям Чернышевского, Добролюбова… и Милюкова тот совершенно очевидный факт, что ежели монархия отступит, то их, этих читателей, съедят…

Вот губернатор. Он обязан поддерживать русского мужика против польского помещика. Но сам-то он – помещик. И поместный пан Заглоба ему все-таки ближе белорусского мужика. У пана Заглобы изысканные манеры, сорокалетнее венгерское и соответствующий палац, в котором он с изысканной умильностью принимает представителя имперской власти. Губернатору приходится идти или против нации, или против класса. Петербург давил в пользу нации. Все местные отношения давили в пользу класса. Польский Виленский земельный банк с его лозунгом «Ни пяди земли холопу» запирал для крестьянства даже тот выход, который оставался в остальной России. Белорусское крестьянство эмигрировало в Америку». И следующий вывод Солоневича, почему крестьяне из Гродненской губернии были вынуждены переселяться за океан, так как «на просторах Российской Империи» для этого мужика места не нашлось: «…губернаторы были слишком бездарны и глупы, чтобы организовать или землеустройство, или переселение».

Столыпин умело управлял в Ковенской губернии, где большую часть населения составляли поляки, а также литовцы, евреи, немцы. В Гродненской губернии поляки и евреи также составляли большой процент населения, а белорусы в значительной мере находились под католическим влиянием. По Первой Всеобщей российской переписи населения 1897 года Гродненская губерния по вероисповеданию делилась следующим образом: православные – 827 724, католики – 384 696, иудеи – 281 303, протестанты – 13 067, магометане – 3 238. Национальности в губернии, согласно энциклопедии Брокгауза и Ефрона, распределялись следующим образом: «Преобладающее население – главным образом белорусы, составляющее около 54 %; евреи, появившиеся здесь, как полагают, в первой половине XII века, составляют до 19 %; поляков (преимущественно Мазуров) немногим более 20 %, преимущественно в юго-зап. уездах, в особенности Белостокском и Вельском. Литовцы в числе нескольких тысяч человек живут в северной части губернии. Татары, переселенные в Литву великим князем Витовтом между 1395–1398 гг., ныне в числе 3273 д. об. п.[3] встречаются всего чаще в Слонимском уезде. Значительная часть немцев живёт в присоединённой от Пруссии части Белостокской области. Небольшое число голландцев… Некоторыми показываются ещё бужане и ятвяги; но они совершенно слились с местным населением, от которого невозможно их отличить».

Однако польско-католическое влияние было несравненно сильнее, чем можно судить, исходя только из этих цифр. Если подавляющее большинство православных составляли простые крестьяне, то местные помещики почти полностью состояли из поляков-католиков.

Фон Плеве небезосновательно предполагал, что Столыпин в Гродненской губернии справится с польским вопросом не менее успешно, чем он это делал в Ковенской. Министр внутренних дел не ошибся – несмотря на то что польское население было настроено оппозиционно по отношению к имперской власти, во время губернаторства Столыпина никаких серьёзных проблем с поляками не было. И подобного результата губернатор достиг вовсе не репрессивными мерами, а взаимопониманием на основе общих интересов. Он сумел показать своё уважение к религии и национальным чувствам польского населения и сумел его убедить в необходимости поддержания стабильности в губернии.

Конечно, Столыпин ни в коей мере не был полонофилом, просто он трезво смотрел на положение дел и видел, что политика государственного давления на польское население с целью заставить его отказаться от своей национально-культурной идентичности и веры предков может привести лишь к взрыву. Но он был и против односторонних уступок со стороны правительства, дающих возможность полонизировать западные губернии, о чём говорил недвусмысленно: «…судьбе было угодно, чтобы опыт, единожды уже произведённый после смерти Екатерины Второй, повторился ещё раз. По восшествии на престол император Александр Второй, по врождённому своему великодушию, сделал ещё раз попытку привлечь на свою сторону польские элементы Западного края. Вместо того, чтобы продолжать политику проведения русских начал, которые уже начали получать преобладание над польскими стремлениями и влияниями, поставлено было целью эти стремления и влияния обезвредить, сделать их одним из слагаемых государственности в Западном крае. И, тривиально говоря, поляки были попросту ещё раз сбиты с толку; поляки никогда не отказывались и не стремились отказаться от своей национальности, какие бы льготы им предоставлены не были, а льготы эти, со своей стороны, питали надежды и иллюзии осуществления национального польского стремления полонизации края… В это время пробудились у поляков все врождённые хорошие и дурные стремления; они проснулись, пробуждённые примирительной политикой императора Александра Второго, политикой, которая, как и 30 лет перед этим, окончилась вторым вооружённым восстанием».

О том, насколько гродненский опыт Столыпина был отмечен в Петербурге, свидетельствует тот факт, что фон Плеве попросил губернатора оценить свой план изменения системы земского самоуправления в западных губерниях. Основой плана было то, что земские гласные должны были не избираться, а назначаться губернатором – таким образом правительство хотело нанести удар по польскому влиянию. Характерно, что Столыпин ответил своему непосредственному начальнику в довольно критическом ключе. Он не согласился с тем, что земских гласных следует назначать (что лишило бы тогда земское самоуправление всякого смысла), и предложил в качестве альтернативы создание так называемых «коллегий выборщиков», которые составляли бы жители губернии на основе определённого имущественного ценза. При этом Столыпин выступил категорически против каких-либо ограничений на основании вероисповедания и национальной принадлежности. Касалось это не только поляков-католиков, но и евреев, которых Столыпин впервые в России предложил сделать полноправными участниками местного самоуправления. Впрочем, миф об антисемитизме и ксенофобии Столыпина целенаправленно создавался его политическими противниками, а оттуда уже перекочевал в ряд исторических исследований, авторы которых не умели или не хотели работать с архивными первоисточниками.