Крестный путь Петра Столыпина - Дмитро Табачник

Фон Плеве железной рукой подавлял революцию на всех занимаемых им постах, но при этом понимал, что одними репрессивными мерами ограничиваться нельзя. Он был сторонником проведения системных реформ как в области управления, так и в социально-экономической сфере. Как и Столыпин, фон Плеве понимал, что крестьянская община не давала подняться своим наиболее трудолюбивым и предприимчивым членам. Судя по всему, министр внутренних дел взял тот же курс, что позднее и Столыпин, – на содействие свободному выходу из общины всем желающим (хотя в целом поддерживал существование общины, считая необходимым лишь проведение её некоторого реформирования). Фон Плеве сделал только первые шаги в направлении видоизменения общины, но уже то, что благодаря ему была отменена круговая порука для её членов, стало серьёзным продвижением вперед для облегчения создания крепких крестьянских хозяйств.

Другой составной частью реформаторского плана фон Плеве было то, что он считал необходимым резко усилить полномочия губернаторов, до того слишком зависимых от указаний из Петербурга. При этом он крайне критически относился к возможностям земств, считая, что Россия не готова к широкому местному самоуправлению. Впрочем, схожими были убеждения даже некоторых политических сторонников Столыпина (но, конечно, не его самого), относившихся к земствам с явной опаской, как к имеющим в своём составе слишком много радикальных элементов. Например, влиятельная газета «Киевлянин» (считавшаяся чем-то вроде столыпинского официоза) уже значительно позже писала по этому вопросу: «Вообще, не следует в России строить слишком демократическое земство, ибо это означило бы загромоздить земское собрание малограмотным элементом… быть может, было бы целесообразно поручить часть представительства крестьянской земли русскому поместному землевладению и часть духовенству, ибо русское поместное землевладение и духовенство должны быть, и об этом никогда не следует забывать естественным представителям темной массы, хорошо чувствующей свои нужды, но не имеющей понятия о способах их защиты».

Реформаторскими были убеждения фон Плеве и в рабочем вопросе, постепенно приобретавшем всё более важное значение. Министр считал, что самодержавное государство, пользуясь своим, по его мнению, надклассовым характером, должно содействовать улучшению положения рабочих и ликвидации межклассового противостояния в целом.

Одновременно необходимым условием проведения любых реформ фон Плеве считал жесточайшее подавление любых революционных выступлений и беспощадную борьбу с терроризмом. Понятно, что как революционеры, так и либеральная оппозиция ненавидели фон Плеве, и его смерть от бомбы эсеровского террориста Егора Созонова в 1904 году была встречена с открытым ликованием.

Чтобы получить о незаурядной личности фон Плеве более полное представление, приведём политическую и личностную характеристику главы МВД со стороны его соратника (назначенного министром управляющим земским отделом МВД) Владимира Иосифовича Гурко, которая, на наш взгляд, является наиболее объективной. По словам Гурко (ставшего товарищем министра внутренних дел уже при Столыпине): «Плеве отнюдь не был индифферентом, он искренне и глубоко любил Россию, глубоко задумывался над её судьбами, сознавал всю тяжесть того кризиса, который она переживала, и добросовестно стремился найти выход из него. Убеждённый сторонник сильной и неограниченной монархической власти, Плеве был того мнения, что ни русский народ в целом, ни, быть может, в особенности его интеллигентские слои недоразвились не только для самостоятельного управления государством, но даже до широкого участия в его строительстве. Русский народ – его серая земледельческая масса – ему представлялся в виде загадочного сфинкса, и он любил говорить, что будущее России зависит от того, насколько государственной власти удастся верно разгадать его затаенную сущность.

Задумываясь над будущими судьбами России, Плеве, по-видимому, представлял себе, что вернейшим способом обеспечения её спокойного и правильного развития является, прежде всего, усовершенствование правительственного механизма. Прямо он этого, однако, не высказывал, так как ум его, несомненно, постигал, что жизнь народов зависит от их органических свойств, а не от механических надстроек над нею. Но это положение, при всей его непреложности, было для него лишь теоретическим и умозрительным; реально он сосредотачивал свои помыслы именно на этой стороне народной жизни. При этом он вполне сознавал, что русский управительный механизм не успевал развиваться и совершенствоваться в соответствии с новыми, выдвигаемыми народной жизнью, потребностями. К личному составу администрации Плеве относился при этом критически. Обладая природной, обостренной службой в прокуратуре и по департаменту полиции способностью знать закулисную жизнь и всю подноготную большинства лиц, занимавших сколько-нибудь крупные должности в бюрократическом мире (в связи с этим понятно, почему его внимание привлёк предводитель дворянства из Ковенской губернии. – Авт.), он не прочь был при случае рассказать про них какой-нибудь пикантный анекдот, из которого становилось ясно, что расценивает он их невысоко…

Приобретённая Плеве репутация сурового и даже жестокого человека также отнюдь не справедлива. При внешней суровости, подчеркнутой величавости и некоторой замкнутости – экспансивности Витте в нём вовсе не было – он на деле отличался отзывчивостью к чужому горю; душевной черствости в нём совершенно не было. Подчинённых своих он, правда, считал нужным держать в некотором страхе, причём не мог воздержаться от едкого по их адресу юмора, почему вообще не пользовался в их среде симпатиями. Однако людей, умевших ему отвечать и оберегавших собственное достоинство, он, безусловно, предпочитал людям подобострастным и по отношению к ним изменял своё отношение (ещё один фактор, объясняющий, почему Столыпин был выделен фон Плеве. – Авт.). Низкопоклонством и хотя бы безответным выслушиванием его едких замечаний и сарказмов его нельзя было взять. Наоборот, таких людей он презирал, причём резкость его обращения с ними увеличивалась».

Известно, что фон Плеве высоко отзывался о Столыпине. Единственное, что он отмечал, его склонность к «фразе и позе». Впрочем, вероятно, на неизменно саркастично настроенного министра такое впечатление произвело то, что Пётр Аркадьевич в случае несогласия с указаниями начальства последовательно отстаивал свою точку зрения.

Вполне логично, что в апреле 1902 года, после ставшего шоком для России (ранее подавляющему большинству казалось, что опасность террора после уничтожения «Народной воли» больше никогда не вернётся) убийства Сипягина, царь доверил МВД именно фон Плеве. Николай II не сомневался в том, что у того «не будут дрожать руки» в борьбе с вновь поднявшим голову революционным террором. В свою очередь, фон Плеве понимал, что времени у него для проведения эффективных мер крайне мало, поэтому следовало, насколько это было возможно в условиях забюрократизированной системы управления, расставить по губерниям людей, на которых мог опереться шеф МВД.

Исходя из вышесказанного, вполне понятны причины, почему новый министр внутренних дел правительственной телеграммой срочно вызвал в Петербург Столыпина из германского города Бад-Эльстер, где тот с семьей находился на отдыхе, и предложил ему должность гродненского губернатора (предыдущий губернатор Николай Петрович Урусов перед этим был назначен полтавским губернатором). Хотя для Столыпина это и стало полной неожиданностью, он не сомневался и последовал сформулированному в «Капитанской дочке» принципу: «на службу не напрашивайся, от службы не отказывайся». Предводитель ковенского дворянства ясно видел, что империя вступила в эпоху новых потрясений, и считал, что не имеет морального права отказаться от назначения, сулившего ему, как минимум, лишь трудности и неудобства. И вот назначение свершилось. 30 мая Николай II подписал указ следующего содержания: «Ковенскому Губернскому предводителю Дворянства, Двора нашего в звании Камергера, Статскому Советнику Столыпину Всемилостивейше повелеваем быть Исправляющим должность Гродненского губернатора, с оставлением в придворном звании». Так Столыпин стал самым молодым, на то время, губернатором в империи…

Для глубоко провинциального Гродно назначение нового губернатора из Рюриковичей, пользовавшегося уже определённой известностью в столице, стало незаурядным событием – его приезда ожидали со смешанным чувством надежды и страха. Вот как «Гродненские епархиальные ведомости» описывали приезд Столыпина во вверенную ему губернию: «21 июня в 3 часа пополудни изволил прибыть в г. Гродну к месту новой службы в должности губернатора Гродненской губернии бывший губернский предводитель дворянства Ковенской губернии, камергер Двора Его Императорского Величества Пётр Аркадьевич Столыпин. С вокзала Его Превосходительство проследовал в кафедральный Софийский собор, где был встречен кафедральным протоиереем Н. Диковским, ключарём собора М. Белиной и церковным старостой. Приложившись к местным святыням, г. губернатор изволил поинтересоваться историей собора, его святынями, его средствами и материальным обеспечением соборного притча. В тот же день Его Превосходительство посетил преосвященного Иоакима, епископа Гродненского и Брестского. Затем Его Преосвященство нанёс визит губернатору в 5 часов вечера. 22 июня в 11 часов г. губернатор изволил принять православное городское духовенство во главе с кафедральным протоиереем и редактором «Гродненских епархиальных ведомостей» Николаем Диковским. В 12 часов того же дня в губернаторском доме состоялось представление его превосходительству инославного духовенства и служащих в гражданских учреждениях г. Гродны».