Персональный детектив - Владимир Валерьевич Покровский

вас разыскивает, а вы находитесь в зоне действия ареальных законов, что тоже не всегда, кстати. Персональный детектив теоретически менее действенен, чем сеть детекторов, хотя практически, говорят, то на то и выходит. Персональный детектив – это дополнительное, причем пожизненное, наказание, это выжженное клеймо «ВОР» на лбу человека.

Это еще вдобавок и результат весьма сложной борьбы между сторонниками машин и их противниками, амашинистами, в которой, как ни странно, победили последние – они не хотели, чтобы людей искали машины. В результате этой борьбы возникла некая Резолюция, породившая некое официальное сообщество, покрывшее себя сверхсекретностью и потому послужившее рождению многих мифов, порой самых невероятных. Вы будете смеяться, но именно эти мифы и сделали институт персональных детективов таким долгоживущим, несмотря на.

Вызов пришел именно тогда, когда Кублах окончательно убедился в исчезновении Таины. То есть ну просто из рук вон невовремя.

Как и оба предыдущих раза, когда приходил вызов, немного что-то потянуло в мозгу, возник на секунду намек на предобморочное состояние, сильно сдобренный чем-то синим, а потом появились пахнущие смидрилином слова. Не видение перед глазами, не чей-то откуда-то голос, но одновременно и видение, и голос – правда, его собственный, Кублаха.

– Иоахим Кублах, ваш преступник, Доницетти Уолхов, снова совершил побег. В ближайшие восемь стандартных часов вам надлежит отправиться на его розыски. По предварительным данным, которые мы надеемся уточнить через час-два, последнее зафиксированное местонахождение Уолхова находилось в юго-юго-восточном секторе района Восьмой плоскости Ареала, примерно в шести-восьми децирадиусах от района Метрополии. По нашим сведениям, он ушел оттуда на высокочастотном гоночном катере типа «сейджел». Подозреваем, что он воспользовался Джоновой полостью.

Поскольку голос был его собственным, слова эти, как и всегда, показались Кублаху его же мыслью, причем такой удачной, что даже захотелось продекламировать ее вслух. Поэтому никакого протеста или неудовольствия вначале Кублах даже и не почувствовал. Правда, потом он усмехнулся иронически, прокомментировав про себя «предварительные данные». В юго-юго-восточном секторе района Восьмой плоскости, как он знал совершенно точно, из Полостей была только Джонова, так что «подозрения» о том, куда нырнул Дон на своем «сейджеле», были настолько очевидны, что о них не стоило и говорить.

Джонова полость – одна из крупнейших Полостей Ареала. Она представляет собой громадный мешок подпространств, сосредоточенный как раз в ЮЮВ‐8. У Полости невероятное обилие входов и выходов, множество тонких змеистых метастазов, пронизывающих все освоенное пространство и еще неизвестно какие объемы неосвоенного. Искать обычными способами вегикл, нырнувший в Джонову полость, разумеется, было делом вполне гиблым.

«Но даже, – подумал Кублах, постепенно переходя от энтузиазма к неодобрению, – даже если бы „сейджел“ Дона болтался без движения в двух шагах от Пэна, откуда тот сбежал каким-то невообразимым образом (вот интересно, каким?), все эти „поисковики“ и пальцем бы не шевельнули, чтобы вернуть беглеца в отведенный ему законом апартамент». Они бы тут же стали тормошить Кублаха: ах, поймай его, Кублах, ах, его нам немедленно отыщи, ведь ты же его собственный персональный детектив, тебе положено!

Когда-то непроизнесенное «нет»… И в итоге постоянное ожидание, вечное себе непринадлежание!

В который уже раз тщетно возмечтал Кублах о нелегальных лицеделах, в который раз с отчаянием сморщился. Оно, конечно, правда, что вызовы на поиск Дона всегда оказывались исключительно не ко времени, и это понятно – Кублах очень занятой человек с массой обязанностей. Но на этот раз Уолхов сам себя превзошел – настолько точно выбрать миг даже специально не подгадаешь. Именно сейчас, когда Таина так неожиданно и непонятно убежала к своему диплодоку.

И надо ее искать. Ее, а не какого-то никому не интересного полугения-полупридурка. И надо как-то выдирать ее из древних лап мужа. И к чертям все эти мотороловы страсти!

Вызов застал Кублаха бесцельно, дико и несуразно мечущимся по роскошно расцвеченным скверам Хансигвы. Влюбленные парочки, которыми полнилась эта курортная планета, самая популярная два последних сезона, с удивлением оглядывались на солидного, но с несоразмерно и оскорбительно круглым брюшком дядечку средних лет, который только что быстро шагал, напоминая целеустремленного Шмитти Шмуга из Мультиплистурций, с высоко задранным подбородком, надменно-умно прищурившись, одновременно выпятив и зад, и брюшко; и вот теперь вдруг резко остановился, словно невидимую безумную пощечину получив; пошатался нерешительно, замер в грогги – и закрутился на месте, сжав кулаки, растопырив локти, оглядываясь с угрозой.

Нет! Совершенно невозможно было размениваться сейчас на какого-то там Дона Уолхова!

«Уже не я преследую Дона, – беззвучно выкрикнул Кублах, – а он гоняется за мной, жизнь мне калечит. Не факт, что побег Таины не его рук дело – ведь побег и там, и там! Я еще не успел отойти от прошлой погони, у меня совсем другие дела, я не обязан постоянно помнить о своем – и даже не своем! – прошлом».

Всего четыре месяца назад Кублах приволок в суд Анды обездвиженного, но едкого языком Дона. Он навсегда запомнил их разговор в дребезжащем кузове деревенского вегикла, древнего, как Гора Ворона. Хозяин телеги, молодой паренек, промышляющий наркобулыжниками, сидел тут же и мерзко хихикал, отдавая явное предпочтение Дону, трупом валявшемуся в углу. На этой телеге они пересекали последнюю – ну, и, конечно же, Джонову – Полость. Слова Дона бичом хлестали, языком змеиным пронизывали, но не двигался Дон, в углу брошенной тряпкой валялся, и царил во всем вегикле его величество Доннасантаоктаджулия Иоахим Кублах. И это было правильно, и это было обычно – охотник обречен торжествовать, дичь обречена ненавидеть охотника, только так достигается их удивительный и прочный контакт, схожий с любовью.

С того времени, как пришло ПД, как им вживили под черепа по оранжевому комочку квазиплоти, Дон стал для Кублаха самым близким, чуть ли не единственно близким человеком во всем Ареале – о таком Кублах даже и мечтать не мог раньше. И таким же для Дона – что намного важнее – стал Кублах, хотя насчет его мечтаний тут сложно, Кублаха он до того почти и не помнил. Отношения охотника и жертвы не только не мешали их неожиданной близости, но даже и наоборот, способствовали, придавая их связи неповторимое своеобразие.

Несколько месяцев назад – эти месяцы пролетели секундой – он сдал Дона властям планеты после странного и неприятного разговора, который то переходил на уровень философских эклог, то срывался вдруг в ожесточенную и обидную перепалку.

Кублах устал от Дона, был невероятно зол на него, поэтому не отказал себе в удовольствии продемонстрировать (Дону, окружающим, самому себе?) свою власть над преступниковым телом.

Когда кузов вегикла распахнулся, впустив внутрь ослепляющий свет очень маленького, но очень яркого и