Измена, которой не было - Олеся Дмитриева

могу… — заскулила она и закрыла лицо ладонями. — Я не могу все оставить… Не сейчас…

Она с мольбой посмотрела на Вадима:

— Дай мне немного времени… я не могу сейчас… мне надо время…

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — не выдержал он. — Какое блин время??! На что?! У нас свадьба через полтора месяца!

Маша сидела на диване и просто смотрела на парня, не в силах хоть что-то ему ответить или оправдаться.

— Прости меня, пожалуйста… — всхлипывала она, — я…

Вадим с размаху ударил кулаком в стенку шкафа так сильно, что его дверцы волнительно задрожали. От неожиданности Маша тихонечко вскрикнула и сажала рот ладонью. Она никогда не видела Вадима в такой ярости и очень испугалась.

— Ты замуж то за меня еще хочешь? — чуть успокоившись, напрямую спросил он, тут же пожалев об этом, потому что не был готов услышать такой же прямой и честный ответ.

Маша неопределенно передернула плечами, продолжая вытирать слезы, катящиеся из глаз.

— Ясно, — резюмировал он и, отчужденно посмотрев на нее, вышел из комнаты.

Маша услышала, как закрылась входная дверь и, обняв подушку, зарыдала в голос. Благо дома не было родителей, они уехали в лесной домик на рыбалку и не стали свидетелями этого кошмара.

Вадим вернулся домой только поздно ночью, когда Маша уже спала. Он сел рядом на кровать и долго смотрел на нее. Он понимал, что находится в шаге от того, чтобы отменить свадьбу и уйти, а она пусть остается с кем хочет и как хочет. Вадим почему-то был уверен, что она не изменила ему физически, хотя все было бы намного проще, переступи она эту черту! Не было бы теперешних мучений, колебаний и надежды. Была бы просто разрывающая боль и откровенная пустота, но это лучше, чем то, что он испытывает сейчас.

Вадим забрал свою подушку, нашел в шкафу плед и пошел спать в другую комнату. Сон еще долго не шел к нему, и уже под утро он принял четкое и осознанное решение уйти. Гордость и самолюбие не позволяли ему остаться, а гнали прочь, и он послушался их. Жить с человеком, который тебя разлюбил, более того влюбился в кого-то другого… ну это надо быть совсем садомазохистом. Даже если Маша ошибается и запуталась и влюбленность эта закончится так же быстро как и началась, слишком тяжело все это наблюдать находясь рядом. Лучше уйти и дать ей время самой принять решение, чтобы потом не возвращаться мысленно к этой истории с вечными вопросами «а что было бы, если?».

Маша встала утром довольно поздно и поняла, что Вадим если и вернулся домой, то спал в другой комнате, а не с ней. В коридоре она наткнулась на его собранную дорожную сумку. Сверху лежал его паспорт и какие-то распечатанные билеты. Маша почувствовала, как ледяной змеей по телу прополз страх. Он уходит. Все.

Маша прошла на кухню, где Вадим пил кофе и просматривал расписание своих встреч на ближайшие дни, пытаясь понять куда впихнуть лекции, которые он обещал коллеге прочитать вместо него.

— Зачем эта сумка? — тихо спросила она.

Вадим поднял на нее взгляд, такой спокойный и отстраненный, что Маша внутренне вся сжалась.

— Я ухожу, — он поставил чашку на стол. — Ты приняла решение, я тоже.

— Да не принимала я никакого решения! — в сердцах громко сказала девушка.

— Тогда прими! — в тон ей бросил Вадим. — Мне осточертело наблюдать каждый вечер, как ты то плачешь, то в любви признаешься своему чеху! Я в конце концов тоже человек! И не заслужил такого отношения! И терпеть этого не буду! Точка!

Маша закрыла уши ладонями и зажмурилась.

— Не кричи на меня, пожалуйста, — дрожащим голосом попросила она.

Вадим порывисто встал и ушел в комнату:

— А впрочем, поступай как знаешь… я устал от всего этого.

Маша открыла глаза и посмотрела на кружку с недопитым кофе, которую он оставил на столе. Это она ее подарила Вадиму на первое сентября. Такую белую с черной ручкой в виде кастета и формулой эквивалентности массы и энергии Эйнштейна. Он тогда только-только переехал к ней жить, и она хотела чем-то его порадовать, вот и заказала эту кружку. Она вообще старась его удивлять и радовать. Ей нравилось, как его карие глаза трогала улыбка и умиление, как он корчился от смеха, когда она щекотала его бока, как смешно шевелились его щеки, когда он кушал приготовленные ею ужины. Ей все в нем нравилось. Даже то, что не нравилось.

Маша села на место, где только что сидел ее жених и, обхватив кружку ладонью, поднесла ее к губам. На краю еще был влажный след от губ Вадима… Она коснулась его губами, словно целуя его… она вдруг вспомнила, как он бежал следом за ее поездом и дурашливо махал до тех пор пока не закончился перрон, и все соседи по плацкарту умилялись и смеялись рожицам, которые они корчили друг другу, а потом сочувственно предлагали конфеты и арбуз, когда Маша утирая слезы все продолжала смотреть в окно, хотя Вадима там уже давно не было видно. А потом она вспомнила как было мило и спокойно, когда он сидел рядом с ней в тени огорода его родителей, держал ее за руку и рассказывал детские сказки, пока она отлеживалась после солнечного удара. Как хорошо было лежать вот так и слушать его голос…

Где-то глубоко в сердце от натяжения дрогнула струна… Она поставила кружку обратно на стол и пошла в комнату вслед за Вадимом. Он стоял у окна, скрестив руки на груди. Девушка попдошла сзади и погладила его по плечу.

— Вадииим… — тихо позвала она, — посмотри на меня…

Он продолжал стоять, не шелохнувшись, только спина напряглась, как будто в ожидании шлепка.

— Вадим, — Маша встала прямо перед ним и коснулась ладонью его щеки.

Он перевел взгляд со стоянки машин на нее и аккуратно убрал ее ладонь от своего лица, однако не выпуская ее из рук.

— Я все закончу, — Маша старалась говорить четко и убедительно, — честное слово. Я сейчас сяду, напишу ему письмо и запрещу когда-либо писать мне вновь.

Девушка сглотнула подступивший к горлу комок и прошептала:

— И я все еще хочу за тебя замуж.

Вадим едва заметно поморщился и отошел в сторону. Он вроде и ждал от нее этих слов, но они почему-то не принесли ему ни радости, ни облегчения, ни спокойствия. Он видел, что она говорит правду, но уже не был уверен в том, что все произошедшее такая уж мелочь, как ему