По воле случая - Теона Рэй

моей спине, и тяжелая ткань маминого платья прилипла к коже, сковывая движения. Доска поддалась с одной стороны, и я принялась отрывать с другой.

Промучившись с одним окном почти до заката, остальные оставила на завтра.

Но и одного распахнутого настежь окна хватило, чтобы в дом ворвался свежий воздух. Я еще дверь отворила и на крыльце ждала, пока сквозняк унесет с собой всю затхлость.

Не могла оставить дверь открытой и не следить за входом. Всё боялась, что Нико придет. А он обязательно придет, после того как прочитала письмо Арьи, я в этом более чем уверена. Он украл ребенка, чтобы разбогатеть, когда тот вырастет и получит наследство. Арья не писала мне об этом, но совсем дурой надо быть, чтобы не понять истинных мотивов Нико. Разве откажется он от своей идеи только потому, что я сбежала, захотев жить отдельно? Да как бы не так.

Уложив Майю спать, взялась за стирку. В горячей мыльной воде перестирала сначала платья, которые принадлежали матери, потом те, что когда-то в детстве носила я.

Уже глубокой ночью достирывала занавески и постельное белье. После развесила всё по дому – что-то у камина, что-то у печи. Остальное на спинки стульев, дивана, на крючки и гвозди, вбитые в стены.

Ничего, завтра растяну во дворе бельевую веревку, благо столбы остались, и будет куда легче.

Следующим утром я все раздумывала, на какой стадии находится весна. Можно ли посадить в огороде хоть что-то?

– Нужно пойти в поселок, – сказала я Майе за завтраком. – Купим картофель на посадку, и если повезет, то какие-нибудь семена.

– Как мы их есть-то будем? – не поняла дочка.

– Семена, конечно, есть не будем, но к осени из них вырастут вкусные овощи.

– К осени? Это еще долго!

– Долго, – согласилась я. – Но что делать? Продать нам больше нечего, а на четыре медяка особо ничего не купить. Зато, если повезет, то осенью у нас будет запас картофеля на всю зиму.

Сказала это и поняла, что на овощах можно ноги протянуть. Без хлеба, крупы и мяса одним картофелем сыт не будешь, а купить поросенка на убой – никаких денег не хватит. Животные стоят дорого, для нас уж точно.

Кусок лепешки застрял в горле, аппетит пропал. Я взглядом осмотрела огород, виднеющийся из окна – работы предстоит немало.

В доме не найти ничего, что можно было бы материализовать в деньги. О том, чтобы вернуть пекарню родителей и речи быть не могло… По крайней мере, пока.

– Думаю, мне придется найти работу, – со вздохом признала я.

Работать я любила и не гнушалась самой грязной, но с кем оставить шестилетнего ребенка? Раньше у меня детей не было, и таким вопросом я не задавалась.

Майя глянула на меня скептически.

– Я могу сидеть одна, пока ты работаешь, – сказала она неуверенно.

А я представила, что вернусь домой в один из вечеров, а Майи нет, потому что ее забрал отец. Меня передернуло, и мысль с поиском работы пришлось отмести. Разве что можно найти подработку, куда я могла бы приходить с ребенком.

– Ладно, – я хлопнула в ладоши преувеличенно бодро. – Сначала мы помоемся, потом подумаем обо всем остальном.

Майя мыться любила, это я точно помнила. В купальной комнате мы с ней могли закрыться ото всех и подолгу разговаривать без едких замечаний Ганы. Это было наше маленькое укрытие, где никто не мог помешать.

Пока я грела воду на огне в камине, дочь перемыла посуду. После я порыскала по шкафчикам, и в одном из них нашлось лавандовое масло.

Над купальней густым облаком стоял белый пар, аромат лаванды разнесся по всему дому, окончательно прогнав застоявшийся запах старости.

Сытые и начисто вымытые, в чистеньких свежих платьях, мы с улыбкой и надеждой собрались идти в поселок.

И никак не ожидали встретить на пороге Гану. Свекровь не постучала в дверь. Стояла на крыльце и со злой ухмылкой ждала, пока я сама к ней выйду.

Я не позволила себе ни закрыть перед старухой дверь, ни отвести взгляд, когда наши глаза встретились. Только Майю пихнула в дом и рукой ей указала на угол – чтобы стояла там, за дверью.

– Пришли просить за сыночка? – грубо спросила я, не желая и вовсе говорить с Ганой.

– Ты обварила его кипятком, – выплюнула свекровь. – Думаешь, тебе это так просто сойдет с рук?

– Он заслужил. И не надейтесь, что я принесу извинения.

– Да больно нужны ему твои извинения! – взревела старуха. Глаза ее налились кровью, ладони сжались в кулаки. Свекровь была низенькой, сухонькой женщиной, и бояться ее мог разве что беззащитный котенок. – Ребенка верни! Лучше мне ее отдай, не то Нико придет – хуже будет. Тебя же, дура, защищаю! Шла сюда, торопилась, а ноги-то у меня больные.

– Сюда дошли, значит, не такие уж и больные. Можете топать назад, к своему драгоценному сыночку. Я знаю, что хочет Нико от Майи, – зло прошипела я. – Знаю. И можете передать ему, что ребенка он не получит.

С удовольствием оттолкнула бы старуху с дороги и увела Майю в поселок, но не могла – ключ от дома я так и нашла, а оставлять дверь открытой на глазах у Ганы не буду.

Гана взбесилась. Спрыгнула с крыльца, пыталась что-то сказать, но только тыкала в мою сторону пальцем и беззвучно открывала рот.

Наконец, она сумела выдавить из себя:

– Ты еще пожалеешь, дрянная девка! Мы тебя приютили…

– Накормили, обогрели, – перебила я ее. – Да-да, Нико мне сказал. Только вы меня не приютили – муж обязан привести жену в свой дом. Что, законы вам неизвестны? Так почитайте! Ах, вы читать-то не умеете. Ну, ничего, спросите в министерстве, вам расскажут. И Нико заодно пусть поинтересуется, сколько лет он будет работать на рудниках за то, что сделал. Что-то мне подсказывает, что управа на вашего сына найдется. Пусть не в министерстве – им плевать, но тот, кто ищет… – я осеклась, вспомнив, что Майя стоит за дверью. Гана и так поймет: – Тот, кого Нико так боится, с удовольствием лишит вашего сына свободы или головы.

– И тебя заодно, – Гана сверкнула глазами и резко развернулась.

Я провожала старуху взглядом, пока та не скрылась в лесу. Пешком ведь шла такую даль, а все ради чего? В надежде, что я пожила одна, передумала и захочу вернуться?

Вряд ли. Для чего-то она приходила… И, что вероятнее всего, проверить, живем ли мы в родительском доме.

Я взглянула на перепуганную дочь, и сердце сжалось. Майя