Второй шанс для героя - Юлия Каштанова

– Веселитесь! – напутствовала Элеонора. – Угощайтесь! Будьте моими гостями!

И шум вновь наполнил зал. Все вернулись на места, музыка взвилась с новой силой, не мешая, впрочем, общению – она как бы растекалась по комнате, создавая приятный фон. Хлопали пробки, звенели бокалы и вилки, ровный гул раскатился по залу. Элеонора смотрела на своих гостей и улыбалась: вечер начался отлично, и ничто, кроме погоды, не предвещало неприятностей… да и последняя – лишь в том случае, если решит протечь крыша, а уж на эту тему она не беспокоилась.

– Хорошо сказано, – произнес Призрак, поднимая свой бокал. – Присоединяюсь.

Ибарра тоже улыбнулся хозяйке, но сделал вид, что пропустил слова соперника мимо ушей. Генри некоторое время молча сверлил глазами сидящих за столом лидеров, пытаясь осознать, что он здесь забыл, и не решили ли над ним просто подшутить, а затем поспешил переключить внимание на вино и ужин, которые оказались удивительно вкусными, и вскоре думать забыл о причинах своей неловкости.

Призрак, пользуясь моментом, завел разговор о какой-то книге. Генри ее то ли не читал, то ли не помнил, а потому не сразу осознал, что имеется в виду. Несколько фраз он пропустил, пытаясь вникнуть в смысл, пока не понял наконец, что речь идет о последней книге Элеоноры, которую она в ближайшее время собиралась издать. Они обсуждали различных знакомых, послуживших прототипами для ее героев, как кто получился и стоит ли писать продолжение. Призрак высказывал свое мнение, какие-то эпизоды особенно хвалил, какие-то считал чересчур яркими, но в целом сюжет ему понравился. Проблема состояла лишь в том, что если до этого разговоры на другие темы еще велись, то теперь в обсуждение книги оказались мало-помалу втянуты все, кто слышал беседу главы Реконкисты с хозяйкой. Практически сразу стало понятно, кто в курсе дела, а кто нет. Результат не слишком обрадовал Генри: практически все либо уже прочли рукопись, либо начали и были плюс-минус в теме. Сам же он к книге даже не притрагивался – только слышал о ней, а потому оказался выключенным из беседы, и это его нервировало и смущало.

– А про меня там будет? – влез в разговор Эстебан, в котором Генри почувствовал родственную душу. Если парень вообще касался книги, то явно читал невнимательно и не до конца. Хоть что-то их связывает с новичками…

– Будет, ближе к концу, – загадочно улыбнулась хозяйка.

– В эпизодической роли случайного прохожего? – посмеялся Рейн, хлопнув паренька по плечу. Тот насупился: наверняка видел себя героем поважнее. – Ничего, поиграешь с наше – тоже будешь почти главным. Как Фадрике или Шторм… Или вон как Генри.

При упоминании себя в таком контексте Генри чуть не подавился, поскольку и не думал о том, что может когда-нибудь увидеть свое имя на страницах литературного произведения. Он даже вилку до рта донести не успел: рука остановилась на полпути. Генри поднял голову и беспомощно посмотрел на окружающих. Наверное, вид у него в тот момент был настолько потешный, что гости – кто вежливо, в сторонку, а кто и открыто – рассмеялись.

– А что здесь такого удивительного, Генри? – Хуан не то насмешливо, не то удивленно приподнял бровь. – Ты тоже есть в романе. Между прочим, очень достойный персонаж.

– И один из любимых читателями, насколько я успел узнать, – как бы случайно обронил призрак.

– Кому ничего удивительного, а кому – очень даже, – буркнул молодой человек и вновь уткнулся в тарелку. Он и без того был смущен излишним вниманием, а тут его персона еще и стала темой всеобщей беседы.

– Так ты разве не читал? – Призрак озадаченно (или притворно озадаченно) поскреб подбородок. – Зря, очень забавная история.

– Да, там из Мигеля такое пугало сделали! – прыснул Чавес.

– И, между прочим, совершенно заслуженно, – подняв вилку вверх, назидательно добавил Рейн, – там даже цитаты из него приведены. Я так ржал, когда читал!.. Чуть Кондратия не словил…

– Интересно, каким там меня выставили, – полуравнодушно-полураздраженно пробурчал Генри, сосредоточившись на ковырянии в тарелке. Да что бы о нем ни написали – ему все едино. Конечно, как всякий человек, он не был лишен тщеславия, но не настолько мечтал о славе, чтобы добиваться ее всеми возможными средствами.

– А каким? – пожал плечами Рейн. – Нормальным…

Нормальным… Это еще для кого что нормально… Правда, это, безусловно, лучше, чем «выдающийся» хотя бы просто потому, что без особых недостатков. Некоторое время назад (должно быть, в силу возраста) Генри перестал испытывать пиетет к героям первого плана: слишком уж много было у тех эпического, надуманного, даже в каком-то смысле слащавого, причем как у положительных, так и у злодеев. Конечно, он был романтиком, но его романтизм распространялся на так называемый «второй план», где тоже главные и ключевые персонажи, но они куда живее и ближе к реальным людям. Если это и означает «нормальный», то, пожалуй, он согласен.

– А о чем книга?

– Исторический роман, – очаровательно улыбнулась хозяйка.

– Прочти – узнаешь, – посоветовал Ветер. – Я тоже вначале не хотел, а потом вчитался. Правда, злыдень из меня получился неубедительный! – засмеялся он, погрозив хозяйке вилкой.

– Я учту, – усмехнулась Элеонора. – Но только в следующей части.

– А она будет? – живо поинтересовался Чавес, которого, похоже, очень интересовала судьба самого себя. – А если верить слухам и сказанное влияет на реальность, – добавил он озадаченно, – может быть, придумаешь что-нибудь хорошее для каждого. Глядишь – и кризис закончится.

– Ну, брось, Ладрон! – шутливо отмахнулась собеседница, хотя в глубине глаз ее мелькнула хорошо скрываемая тревога, и внимательные собеседники, безусловно, это заметили, хотя неизвестно, сделали ли какие-нибудь выводы. – Я же не волшебница!

– А там все живы останутся? – осторожно осведомился Иван, который большую часть разговора предпочитал молчать и слушать. – А то мы тут прослышали про твое кредо – «нет трупа – нет романа».

Повисла минутная тишина, друзья переглянулись. После сказанного Чавесом эти слова прозвучали чересчур угрожающе. Все смотрели на Элеонору, а та обвела глазами гостей, потом махнула рукой и рассмеялась, явно стремясь не столько открыть тайну искусства, сколько разрядить обстановку.

– А что, надо от кого-то избавиться? Я подумаю!

Расчет был верный – ее фраза действительно немного успокоила параноидально настроенных гостей, и спустя минуту разговор опять стек на привычные темы. Неуютно было, наверное, одному Генри: он то и дело ловил на себе чьи-то тревожные взгляды, но, обернувшись, никого дурно настроенного не замечал, и в конце концов устал вертеть головой. Правда, мрачные мысли не уходили, продолжая крутиться в голове слово за словом, раз за разом, и избавиться от них было невозможно. Он пробовал сосредоточиться сперва на еде, потом на беседе, и, наконец – на выпивке, но ничего не помогало, даже хмель не действовал в привычном направлении. В конце концов, Генри просто плюнул и предпочел принять обстоятельства такими, какие есть, раз уж нельзя их улучшить. Пусть лучше поволнуется зря, чем будет для этого повод, хотя, надо заметить, раньше он за собой такого не замечал… Может быть, это от избытка внимания? Найдя наиболее понятную и объяснимую причину своего взбаламученного состояния, Генри понемногу успокоился.

Мигелю надело блуждать по коридорам в одиночестве. Немного времени потребовалось, чтобы выяснить, что он находится в заброшенной части здания, и если идти на бал – то сквозь все эти горы строительного мусора, старой мебели и утвари, затянутой паутиной. Вдобавок здесь еще и не было света. И на кой ему понадобилось переться сюда? Он уже сотню раз успел пожалеть, что не заявился через главный вход… Мокнуть под дождем, конечно, тоже не лучшая идея, но мог ведь переждать в гараже или, на худой конец, в конюшне. Хоть компания была бы! а лошади, как известно, во многих отношениях гораздо предпочтительнее людей. Дождался бы там окончания грозы а потом и явился, заодно был бы повод поругаться с хозяевами и гостями, что его бросили одного на улице в ливень… А тут, того и гляди, ноги переломаешь.

Он осторожно перебрался через кучу искореженной мебели и, пользуясь единственным источником света – окном, направился к двери на противоположной стороне комнаты. если верить чувству направления (которого он все-таки не был начисто лишен), примерно в той стороне располагалась обжитая часть здания. Мигель подошел к двери и прислушался – тишина, только гром и стук дождя за окнами. Впрочем, при таком шуме он вряд ли различил бы даже ритм тяжелого рока. единственный шанс проверить, на верном он пути или нет – заглянуть за дверь и посмотреть. В крайнем случае, вернется и поищет другой маршрут…