Блондинка в Токио - Наталия Станиславовна Левитина

болью в голосе повторила Марина.

— Ой, я тебя умоляю! Не сочиняй, а?

— Свалила всё на меня, а сама вывернулась, как змея.

— Правда? Что же ты не объяснила генеральному, как сильно он заблуждается?

— Меня же никто не слушал! Ты ловко всё устроила. Я бы ничего не смогла доказать.

— Ах, бедная девочка, так у тебя нет доказательств? Вот и помалкивай. Проглоти обиду и улыбайся. Я — клиент авиакомпании, и хочу приятно провести время в полёте, а не любоваться твоим недовольным лицом.

— Уж какое есть. Потерпи немного, Беаточка. Приземлимся в Екатеринбурге — и до свидания!

— Да уж, постараюсь никогда больше не летать рейсами этих авиалиний, чтобы не наткнуться случайно на тебя. Никакого удовольствия видеть твою монголоидную физиономию.

— Я, вообще-то, русская!

— Серьёзно? Ха-ха, наверное, родители тебе не всё рассказали о твоей родословной. Может быть, твоя мама отлично порезвилась, пока папа был в командировке?

— Оставь в покое мою маму!

— Ты её порасспрашивай. Надо же знать свои корни.

— Беата, сгинь, а? Я должна готовить обед. Исчезни, пожалуйста, ты меня достала.

— Я уйду, когда посчитаю нужным. Удивительно, как тебя вообще допустили к обслуживанию клиентов! Ты не умеешь вежливо разговаривать. Хамка!

— А ты зараза! — злобно огрызнулась Марина. — Давай, пожалуйся моему начальству, как в прошлый раз! Накатай жалобу! Чтоб меня ещё и с этой работы турнули. Что же ты за гадина такая? Ты, вроде бы, пить хотела, Беаточка? На, держи!

Из-за шторы донеслось странное шипение, потом раздалось возмущённое восклицание Беаты, и через мгновение из-за шторы вывалилась она сама. Её белоснежная блузка насквозь промокла на груди и прилипла к телу, и под тонкой тканью, окрасившейся в коричневый цвет, виднелось кружевное бельё.

— Ой, Беата! Что это с вами? — воскликнула я в фальшивом удивлении.

Девушка молниеносно сменила злобную гримасу на растерянную улыбку:

— Да вот, окатила себя. Всего-то хотела открыть кока-колу. А она прямо фонтаном брызнула.

Следом из-за оранжевой шторы появилась озабоченная Марина с полотенцем.

— Беата, возьми! Как неудачно вышло! Одно неловкое движение… У тебя есть, во что переодеться? Хочешь, я дам тебе футболку?

— Нет, спасибо! — скривилась потерпевшая.

Из-за моей спины выглянула и удивлённо поморгала глазками у меня над плечом необъятная и румяная, как наливное яблочко, Ира:

— Что случилось? Ой, Беата, да ты совсем мокрая! У тебя весь лифчик виден!

— И что? Тебя это сильно волнует? — накинулась на коллегу блондинка.

— У меня есть запасная кофточка, — предложила добрая Ира.

— Размером с парашют, да?

Беата закатила глаза, покачала головой и направилась к своему месту.

— Как вы с ней работаете? — чуть слышно спросила у Иры стюардесса. — Она же мегера! Крыса!

Ира всхлипнула. Её розовые щёки потемнели, наливаясь кумачом, на шее вспыхнуло два алых пятна, а в глазах заблестели слёзы. Неужели сравнение кофточки с парашютом так сильно её обидело? Ведь это полная ерунда. Даже не шпилька, а справедливый намёк на то, что кому-то пора заняться собственной фигурой…

Память тут же услужливо подсунула весь ассортимент эпитетов, присвоенных мне когда-либо всякими злобными хорьками. Как только меня не обзывали, в чём только не обвиняли! Если бы я каждый раз реагировала так же бурно, как Ира, то давно угодила бы в психушку.

К счастью, мои нервы крепки, как национальная система противоракетной обороны.

— Не расстраивайтесь, Ирочка! — я ободряюще похлопала купчиху по плечу. — Вы от чистого сердца предложили помощь, а вас в ответ закидали скользкими жабами. Что ж, бывает. Увы, не каждого человека можно назвать Королём деликатности. Забейте! Думаю, ваша запасная кофточка так же очаровательна, как этот кардиган.

— Нет, она огромная, — прошептала Ира. — Когда я её сворачивала, чтобы положить в сумку, я так и подумала: как будто складываю парашют. Беата права.

— А я тебе всегда говорила: хватит жрать булки! — встряла Марина. — Вот, допрыгалась! В твою одежду можно завернуть слона!

Ира судорожно всхлипнула, низко опустила голову и потащилась вдоль по проходу со скорбным видом.

Я укоризненно посмотрела на Марину.

— Нет, ну а что? — пожала плечами стюардесса. — Нельзя так распускаться. Извините, я пойду, много работы.

8. Токио. Императорский парк. Ханами

— Как чудесно, что вы к нам приехали именно сейчас, когда цветёт сакура!

Эту фразу я услышала за три прошедших дня, по крайней мере, тысячу раз. Её обязательно произносил каждый японец, с которым довелось пообщаться на выставке. Я бы, конечно, предпочла, чтобы предложение заканчивалось на слове «приехали».

Японцы безумно любят природу, цветущая вишня или покрасневший клён вызывают у них восторг. У них даже есть специальные праздники: во время ханами японцы любуются цветами сакуры, а момидзи предназначен для восхищения красотой осенних листьев.

Юмико настояла, чтобы на следующий день мы променяли работу на общение с природой. Вместо медицинской выставки сегодня нас ждали токийские парки. Юмико сказала, если отправиться в путь пораньше, да ещё и в будний день, то, вероятно, там не будет столпотворения. Во время ханами японцы стягиваются поближе к вишнёвым деревьям, их влечёт в сады и парки неодолимой силой. Некоторые даже берут отгулы на работе, другие специально планируют отпуск в сезон цветения сакуры. Кое-кто, сказала мне Юмико, кочуют по стране, чтобы не упустить ни один распустившийся бутон.

Трепетное отношение к природе, особая чувствительность к её красоте — отличительная черта японцев. Например, у нас в мае цветут яблони. Весь город покрывается бело-розовой пеной. И это зрелище не менее удивительное, чем цветение сакуры. Но я на секунду представила, как кто-то из моих сотрудников вдруг заявляет: «Елена Владимировна, возьму-ка я завтра отгул. Буду любоваться цветущими яблонями» — и мне стало жаль этого беднягу. Ведь в ответ на такое заявление я бы взяла со стола степлер и хорошенько бы врезала им дуралею по голове.

Работать надо, а не цветочками любоваться!

А в Японии всё иначе. Цветущая сакура — это возвышенный, нежный и романтичный символ Страны восходящего солнца…

Размышляя об этом, я наступила на жующего японца.

— Ерена-сан, осторожно! — закричала Юмико.

Но было поздно. Японец сидел на земле и активно участвовал в празднике ханами, поедая куриный шашлычок и потягивая пиво из банки.

Мы находились в Императорском парке Синдзюку. Его аллеи и лужайки постепенно заполнялись прибывающим народом. Прохладный воздух, наполненный благоуханием, удивлял чистотой и свежестью. Странно, что есть возможность вдохнуть полной грудью, находясь в центре многомиллионного мегаполиса. Дома, например, мы такое не практикуем, дышим украдкой, чтобы не отравиться промышленными выбросами и автомобильным выхлопом.

А в Императорском парке дышалось легко. Цветущая сакура поражала воображение. Я поняла, что замечания японских