Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я уставился на них в изумлении.
— Только подумать! Они пришли не для того, чтобы укрыться от непогоды, а чтобы получить помощь!
Именно так. Они сидели бок о бок и ждали, чтобы мы им помогли.
— Вопрос в том, — сказал я, — подпустят ли они к себе своего заклятого врага? Лучше оставить дверь открытой, чтобы они не почувствовали, что им что-то угрожает.
Медленно и осторожно я приблизился к ним почти вплотную, но они не шелохнулись. Словно во сне, я взял и осмотрел одно обмякшее покорное существо, потом другое.
Хелен нежно их гладила, пока я бегал к машине за нужными лекарствами. Я измерил им температуру, у обоих она была 40 градусов, то есть вполне типичной. Затем я сделал инъекцию окситетрациклина — антибиотика, который всегда применял при вторичной бактериальной инфекции, следующей за первоначальной — вирусной. Еще я сделал инъекцию витаминов, очистил глаза от гноя, а ноздри — от слизи ватными тампончиками и обработал их мазью с антибиотиками. И все это время поражался тому, что беспрепятственно подвергаю всем этим манипуляциям покорные создания, которых прежде коснуться не мог, если не считать той операции, проведенной под анестезией.
Закончив, я решил, что их никак нельзя выставлять наружу под этот свирепый ветер. И, взяв на руки, сунул себе под мышки.
— Хелен, — сказал я, — попробуем еще раз. Закрой дверь, но поосторожнее.
Она взялась за ручку и очень медленно начала закрывать дверь, но тут же обе кошки рванулись, как две развернувшиеся пружины, оттолкнулись от меня и вылетели наружу. Мы беспомощно смотрели им вслед.
— Поразительно! — пробормотал я. — Совсем больны и все-таки не терпят замкнутого пространства.
— Но как они выдержат там? — Хелен чуть не плакала. — Им же необходимо тепло. Они хотя бы останутся здесь? Или снова уйдут?
— Не знаю. — Я посмотрел в пустой сад. — Но нам следует понять, что они находятся в привычных условиях и закалены. Думаю, они не уйдут.
Я оказался прав. Утром они опять сидели под окном, зажмурив глаза от ветра, а мордочки — все в потеках слизи и гноя.
Снова Хелен отворила дверь, и снова они спокойно вошли и без сопротивления терпели, пока я делал им инъекции, прочищал глаза и ноздри, проверял, нет ли язв в ротовой полости, и обращался с ними, как с потомственными домашними кошками.
Так повторялось всю неделю. Из глаз и ноздрей у них текло даже сильнее, мучительный кашель словно не ослабевал, и я уже почти утратил надежду, как вдруг они начали понемножку есть и — ободряющий признак! — уже не так охотно входили в дом.
А когда все-таки входили, то опасливо напрягались, едва я брал их в руки, и под конец вообще перестали подпускать меня. До выздоровления было еще далеко, так что пришлось подмешивать им в корм растворимые порошки окситетрациклина.
Погода стала даже еще хуже, ветер нес мелкие колючие снежинки, и все-таки настал день, когда они не пожелали войти в дом, и мы смотрели в окно, как они едят, — во всяком случае, я знал, что с каждым глотком они получают целительную дозу антибиотика.
Продолжая это дистанционное лечение, я со своего наблюдательного поста с удовольствием замечал, что кашляют они все реже, из глаз и ноздрей течет все меньше и выглядят они уже не такими тощими.
* * *Мартовское утро выдалось солнечным и бодрящим. Я следил, как Хелен вышла с миской и поставила ее на стенку. Олли с Жулькой — шерсть глянцевитая, точно у тюленей, мордочки сухие, глаза ясные, — грациозно изгибаясь и мурлыча, будто подвесные лодочные моторы, направились к ней, но на корм не набросились: было видно, что они просто рады ей.
Они прогуливались перед ней, а она легонько поглаживала их по голове и спине, как им нравилось — нежные прикосновения, пока они движутся.
Я почувствовал непреодолимое желание принять участие в этом и вышел за дверь.
— Жулька, — сказал я, — иди-ка сюда, Жулька.
Кошечка замерла на месте, посмотрела на меня с почтительного расстояния — не враждебно, но со всей былой опаской — и, чуть только я шагнул к ней, ускользнула в сторону.
— Ладно! — вздохнул я. — Думается, и с тобой, Олли, ничего не выйдет.
Черно-белый кот попятился, едва я протянул руку, и посмотрел без всякого выражения. Но, по-моему, он со мной согласился.
— Э-эй! — обиженно буркнул я. — Вы что — забыли меня?
Однако по их виду было ясно, что помнят они меня отлично — но не так, как хотелось бы. Меня обожгло разочарование. Все осталось по-прежнему!
Хелен засмеялась.
— Странная они парочка! Но выглядят чудесно, правда? Просто пышут здоровьем, словно и не болели никогда. Нет, что ни говори, а это показывает, как целебен свежий воздух.
— Еще бы! — согласился я с кривой улыбкой. — Особенно, если под рукой есть личный ветеринар.
Эмили и джентльмен с большой дороги
Я вылез из машины, чтобы открыть ворота фермы, и с изумлением уставился на странное сооружение, примыкавшее к каменной стенке у дороги. Куски брезента, натянутые, по-видимому, на металлические дуги, образовывали подобие юрты. Но зачем тут юрта?
Пока я смотрел, мешки, занавешивавшие вход, разделились, и наружу выбрался высокий седобородый мужчина. Он выпрямился, огляделся, почистил ветхий сюртук и водрузил на голову головной убор, напоминавший высокие котелки, столь модные в викторианскую эпоху. Словно не замечая моего присутствия, он несколько секунд глубоко дышал, созерцая вересковый склон, уходивший далеко вниз к ручью. Затем обернулся и торжественно приподнял котелок.
— Желаю вам доброго утра, — произнес он голосом, который сделал бы честь и архиепископу.
— Доброго утра, — ответил я, скрывая изумление. — День обещает быть чудесным.
— О да! — Его благородные черты озарились улыбкой, а затем он нагнулся и раздвинул мешки. — Иди, иди, Эмили!
К вящему моему удивлению, из юрты грациозными шажками вышла кошечка, и, когда она с наслаждением потянулась, старик пристегнул поводок к ошейнику у нее на шее, а потом обернулся ко мне и снова приподнял шляпу:
— Желаю вам всего доброго!
После чего неторопливо зашагал рядом с кошечкой по дороге к деревне, чья колокольня вставала за деревьями милях в двух от места нашей встречи.
Я открывал ворота довольно долго, провожая недоуменным взглядом удаляющиеся фигуры. Возникло ощущение, что я брежу. Здешние места были мне мало знакомы, так как наш верный клиент Эдди Карлесс переехал на ферму почти в двадцати милях от Дарроуби, но сделал нам большой комплимент, попросив, чтобы мы остались его ветеринарами. И мы, конечно, согласились, хотя такие далекие поездки нас не слишком прельщали — особенно глубокой ночью.
От ворот ферму отделяли два луга. Въезжая во двор, я увидел Эдди — он спускался по ступенькам амбара.
— Эдди! — сразу же начал я. — У меня была очень странная встреча…
Он засмеялся.
— Понимаю! Вы видели Юджина.
— Юджина?
— Ну да. Это Юджин Айрсон. Он живет там.
— Что-о?
— Ага. Это его дом. Он сам его построил два года назад и поселился в нем. Вы же знаете, это ферма моего отца, и он мне про него много рассказывал. Явился неведомо откуда, соорудил себе этот шалаш и с тех пор так и живет в нем со своей кошкой.
— Да как же ему разрешили построить себе жилье на обочине?
— Не знаю, но только никто вроде бы не гнал его оттуда. И знаете, что еще? Юджин образованный человек. Говорят, он много попутешествовал на своем веку, жил во всяких диких странах, навидался всяких приключений, а потом все-таки вернулся в Северный Йоркшир.
— Но почему он живет в этом нелепом сооружении?
— Никто не знает. Но вроде бы он в своем шалаше счастлив и всем доволен. Мой отец очень его привечал, и старичок иногда захаживал на ферму пообедать и помыться. Да и теперь заходит. Но он человек гордый. Ни у кого не одалживается. И в положенные дни спускается в деревню за припасами и пенсией.
— И всегда с кошкой?
— Ага! — Эдди засмеялся. — Обязательно с кошкой.
Мы отправились в коровник начать туберкулинизацию, но все время, пока я выстригал шерсть, измерял и делал инъекции, из памяти не шла эта странная парочка.
* * *Три дня спустя я снова остановился у ворот фермы, куда направлялся узнать результаты туберкулинизации. Мистер Айрсон сидел в плетеном кресле на солнышке и читал, а кошечка свернулась клубком у него на коленях.
Когда я вылез из машины, он вновь вежливо приподнял котелок.
— Добрый день. Чудесная погода!
— Да, превосходная! — Услышав мой голос, Эмили соскочила на траву и подошла поздороваться со мной, я почесал ее под подбородком, и она, изогнувшись и мурлыча, потерлась о мои ноги.
— Какая прелесть! — сказал я.
К неизменной вежливости старика добавилась сердечная теплота.
— Вы любите кошек?
- Из воспоминаний сельского ветеринара - Джеймс Хэрриот - Домашние животные
- О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот - Домашние животные
- О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот - Домашние животные
- Уроки маленьких птичек - Улья Нова - Домашние животные
- Перевод с кошачьего: Научитесь разговаривать со своей кошкой - Клер Бессант - Домашние животные
- Шестое чувство. О том, как восприятие и интуиция животных сумели изменить жизнь людей - Эмма Хэчкот-Джеймс - Домашние животные
- С точки зрения Кошки - Елена Филиппова - Домашние животные
- Хороший, плохой, пушистый - Том Кокс - Домашние животные
- Про котенка Тишу - Елена Арсеньева - Домашние животные
- Лечение и питание собак - Илья Мельников - Домашние животные