Кошачьи истории - Джеймс Хэрриот

И ведь нам остался наш любимый Сэм. Правда, в первые дни утешения от него было мало: он все время тоскливо обнюхивал место, где прежде лежала подстилка Оскара, а затем опускался на коврик с унылым вздохом.

А у меня зрел план, который я собирался сообщить Хелен в надлежащую минуту. Примерно месяц спустя после этого рокового вечера мы в мой свободный день поехали в Бротон посмотреть новый фильм. После конца сеанса я поглядел на часы.

— Еще только восемь. — Сказал я. — Может быть, навестим Оскара?

Хелен удивленно на меня посмотрела:

— Ты хочешь поехать в Уидерли?

— Да. Это же всего пять миль.

Она нерешительно улыбнулась:

— Как бы хорошо! Но ты не думаешь, что им будет неприятно?

— Гиббонсам? Конечно, нет. Так поехали?

Уидерли — большая деревня, и домик Гиббонса находился в дальнем ее конце, за методистской молельней. Я открыл калитку, и мы прошли по дорожке к двери.

На мой стук ее отворила невысокая женщина, вытиравшая руки грубым полотенцем.

— Миссис Гиббонс? — спросил я.

— Да.

— А я — Джеймс Хэрриот. И вот моя жена.

Она ответила мне недоуменным взглядом. Наша фамилия ей явно ничего не сказала.

— У нас некоторое время жил ваш кот, — добавил я.

Она вдруг широко улыбнулась и махнула полотенцем.

— Ну да, конечно! Сеп же мне про вас говорил. Да входите, входите!

Большая кухня, она же гостиная, красноречиво повествовала о жизни на тридцать шиллингов в неделю с шестью детьми. Видавшая виды мебель, штопаное-перештопаное белье на веревке под самым потолком, прокопченная плита и неописуемый беспорядок.

Сеп встал со стула у огня, положил газету, снял очки в стальной оправе и потряс нам руки.

Он усадил Хелен в продавленное кресло.

— Очень приятно опять с вами свидеться. Я про вас хозяйке частенько рассказывал.

Его супруга подхватила, вешая полотенце:

— Верно! А вот теперь я с вами и познакомилась! Сейчас поставлю чайку.

Она засмеялась и унесла в угол ведро с мутной водой.

— Вот отстирываю футболки. Мальчишки взяли да и подсунули их мне. Будто у меня других дел нет!

Пока она наливала воду в чайник, я украдкой оглядывал кухню и Хелен тоже косилась по сторонам. Но тщетно. Никаких признаков кота обнаружить нам не удавалось. Неужели он опять сбежал? С нарастающей тревогой и растерянностью я вдруг сообразил, что мой заветный план может привести к совсем обратным результатам. Но коснуться жгучей темы я решился, только когда чай был заварен и разлит по чашкам.

— А как… — спросил я робко, — как поживает… э… Тигр?

— Лучше некуда, — бодро ответила миссис Гиббонс и взглянула на часы, украшавшие каминную полку. — Он вот-вот вернется, тогда сами посмотрите.

Не успела она договорить, как Сеп поднял палец:

— По-моему, уже заявился.

Он направился к двери, открыл ее, и наш Оскар переступил порог со всем своим величавым изяществом. Увидев Хелен, он мигом вспрыгнул ей на колени. Она радостно вскрикнула, поставила чашку и принялась гладить пестрый мех, а кот под ее ладонью выгнул спину и кухню огласило знакомое мурлыканье.

— Он меня узнал! — шептала Хелен. — Он меня узнал!

Сеп радостно закивал.

— А как же! Вы ведь его вызволили из беды. Он вас никогда не забудет. И мы тоже, верно, мать?

— Да уж само собой, миссис Хэрриот, — ответила его жена, намазывая маслом ломтик имбирной коврижки. — Вы же такое доброе дело для нас сделали! Обязательно к нам заглядывайте, как еще будете в наших краях.

— Спасибо, — ответил я. — Непременно. Мы часто бываем в Бротоне.

Я нагнулся, почесал Оскару шею и опять обернулся к миссис Гиббонс:

— Кстати, ведь уже десятый час. Где он пропадал весь вечер?

Она перестала намазывать коврижку и уставилась в одну точку:

— Погодите, дайте сообразить. Нынче же четверг, верно? Значит, йогой занимался, не иначе.

Борис и кошачья община мисс Бонд

— Я тружусь на кошек!

Так представилась миссис Бонд, когда я в первый раз приехал по ее вызову, и, крепко пожав мне руку, вызывающе выставила подбородок, словно в ожидании возражений. Была она крупной женщиной с волевым скуластым лицом, во всех отношениях внушительной, но и в любом случае я не подумал бы с ней спорить, а потому ограничился одобрительным кивком, как будто все понял и со всем согласился. Затем я вошел следом за ней в дом.

Я сразу постиг смысл этой загадочной фразы. В обширной кухне, она же гостиная, царствовали кошки. Кошки восседали на диванах и стульях и каскадами сыпались с них, кошки рядами располагались на подоконниках, а в самой их гуще маленький мистер Бонд, бледный, с клочковатыми усами, сосредоточенно читал газету.

Со временем эта картина превратилась в привычную. Среди четвероногих владельцев кухни несомненно было много нехолощеных котов — во всяком случае, воздух благоухал их особым запахом, резким и душным, заглушавшим даже сомнительные ароматы, которые вместе с паром поднимались от больших кастрюль с неведомой кошачьей пищей, бурливших на плите. И неизменный мистер Бонд, неизменно без пиджака, с неизменной газетой в руках — крохотный одинокий островок в море кошек.

Да, конечно, я слышал про Бондов: лондонцы, по неизвестным причинам удалившиеся на покой в северный Йоркшир. По слухам «деньги у них водились» — во всяком случае, они купили старый дом на окраине Дарроуби, где довольствовались обществом друг друга — и кошек. Мне говорили, что миссис Бонд завела привычку подбирать бродяжек, кормить их и предоставлять им постоянный кров, если они того хотели, а потому я заранее проникся к ней симпатией: сколько раз я воочию убеждался, как тяжело приходится злополучному кошачьему племени, законной игрушке активной жестокости, жертве всех видов бездушия. Кошек стреляли, швыряли в них, чем ни попадя, травили для развлечения собаками.

В тот первый раз моим пациентом оказался полувзрослый котенок — бело-черный комочек, в паническом ужасе скорчившийся в углу.

— Он из внешних, — прогремела миссис Бонд.

— Из внешних?

— Ну да. Все эти тут — внутренние кошки. Но есть много совсем диких, которые в дом ни за что не идут. Конечно, я их кормлю, но внутрь их не удается взять, только когда они заболевают.

— Ах, так!

— Ну и намучилась я, пока его ловила! Мне очень его глаза не нравятся. Они словно кожицей зарастают. Ну да вы, наверное, сумеете ему помочь. Кстати, зовут его Джордж.

— Джордж? А… да-да. — Я осторожно приблизился к котенку, который выпустил когти и зашипел на меня. Я преграждал ему выход из угла, не то он ускользнул бы со скоростью света.

Но вот как его осмотреть? Я обернулся к миссис Бонд.

— Не могли бы вы мне дать какую-нибудь старую простыню? Прокладку с гладильной доски, например? Чтобы завернуть его.

— Завернуть? — В голосе миссис Бонд слышалось большое сомнение, но она ушла в соседнюю комнату и вернулась с рваной хлопчатобумажной простынкой, отлично подходившей для моей цели.

Я убрал со стола всевозможные блюдечки, книги о кошках, лекарства для кошек, расстелил на нем простынку и вернулся к своему пациенту. В подобных случаях спешить никак нельзя, и я пять минут нежно ворковал и выпевал «кис кис, кис-кис», продвигая руку все ближе и ближе. Когда я уже мог бы почесать Джорджа за ушком, я молниеносно схватил его за шкирку и, не обращая внимания на возмущенное шипение и бьющие по воздуху когтистые лапки, вернулся с ним к столу, прижал к простынке и приступил к пеленанию.

Когда кошка свирепо обороняется, иного способа справиться с ней нет, и, хотя не мне это говорить, пеленать их я научился не без изящества. Цель заключается в том, чтобы превратить пациента в тугой аккуратный сверточек, оставив открытой ту часть его организма, которой предстоит заняться — например, поврежденную лапу, или хвост, или (как в данном случае) голову. Мне кажется, миссис Бонд безоговорочно в меня уверовала именно в ту минуту, когда увидела, как я быстро и ловко закатал котенка в простыню, так что через считанные секунды он превратился в плотный матерчатый кокон, из которого торчала только черно-белая мордочка. Теперь Джордж был в полной моей власти и не мог оказать мне никакого сопротивления.

Я, как уже не раз намекалось, немножко горжусь этим своим талантом, и даже сейчас кто-нибудь из моих коллег нет-нет, да и скажет — «Пусть старик Хэрриот особенно звезд с неба не хватает, но уж кошек он пеленает мастерски!»

Выяснилось, что никакой кожицей глаза Джорджа не зарастали — этого вообще никогда не бывает.

— У него паралич третьего века, миссис Бонд. У животных есть такая пленка, которая быстро скользит по глазному яблоку, оберегая его от повреждений. У этого котенка веко назад не ушло — возможно, потому, что он очень истощен. Не исключено, что он недавно перенес легкую форму кошачьего гриппа — во всяком случае, организм у него заметно ослаблен. Я сделаю ему инъекцию витаминов и оставлю порошки подмешивать ему в корм, если вам удастся оставить его в доме на несколько дней. Через неделю, самое большее две, он должен совсем поправиться.