Целинный разлом. Повесть - Борис Сафин

– Как они знают, о чём говорят, – пытал Валерка, когда они возвращались домой, – и почему они меня Валиханом называют? Это так дразнют, чи шо?

– Это они тебя зауважали! Ты же на них похож. Такой же Карабас! Теперь ханом будешь. Ладно, я шучу. Будем учить казахский язык. Меньше дразнить будут. А мне этот Талгат понравился. Я, наверное, с ним дружить буду. А тебе кто понравился?

– А мне Серик, – Валерка опять вспрыснул от смеха.

Так и закончился первый целинный день. Солнечный, жаркий, но наполненный новыми впечатлениями. Первый день в Казахстане! «Что ещё впереди будет?» – уже засыпая, думал Борька…

…Машино – тракторная станция встретила Гришу и Ивана гулом тракторов и запахом дыма. Со стороны казалось, что люди беспорядочно мечутся между машинами. Сталкиваются, матерятся, передают друг другу бачки и вёдра, замасленные верёвки. То там, то здесь, с грохотом вылетают клубы чёрного дыма, через секунду превращаясь в голубое, а затем белое, облачко.

– Салават! Ты оглох что – ли, – из-за второго ряда тракторов выскочила дивчина в клетчатой рубашке и листком в руке, – кричу, кричу. Ваше звено на четвёртое поле! Причем здесь кривая балка? Там Елисеевская бригада ещё вчера заступила. Михалыч сказал четвёртое поле, значит четвёртое. Все претензии к Михалычу. Что Шура? Я уже тридцать лет, как Шура!

– Шура! Четвёртое поле короткое, мы больше крутиться будем, чем пахать, – круглолицый крепыш всё никак не соглашался расписываться в листке, – Михалыч обещал, или кривую балку, или шестое. Там гон два километра! У нас же трактора новые, им крутиться никак нельзя. Крутиться с девушками на танцах в клубе можно. Я бы с тобой покрутился! Эх, Шурочка, не понимаешь ты душу резвого коня! Ему простор нужен!

– Это ты, что ли конь? – Шура насильно вставила карандаш в руку Салавата, – или подписывай разнарядку, или не мешай. У меня ещё три бригады, – Шура заметила незнакомых людей, с удовольствием следивших за её перепалкой со звеньевым, – а вы кто? А вы к кому?

– Нас Алибек Таукенович должен был встретить. Мы новенькие.

– Это с Украины? Алибек Таукенович срочно вернулся в Фурманово. Я вас к Якову Михайловичу сейчас проведу.

Из небольшой конторки, куда диспетчер привела Гришу и Ивана, навстречу вышел высокий, спортивного вида, мужчина.

– Сафин? Пилипенко? – мужчина протянул свою крепкую руку, – Степанков Яков Михайлович, заведующий Курманским отделением МТС. Алибека Таукеновича срочно вызвали в район, и он просил извиниться перед вами. Вы проходите, присаживайтесь. Я сейчас разведу бригады по полям, и мы поговорим. Заведующий убежал, оставив друзей один на один с репродуктором.

– Слухай, Гриша. Яка песня! Не слухав я её, – Иван ближе придвинулся к поющей на стене тарелке.

– Тише ты! Я тоже её не слышал. Видать местная песня:

…Выходил на поляМолодой агроном,Говорил, что земляВся в наряде цветном.Хороша земля,Мой край дорогой,Люблю тебяВсей русской душой…

– Ох и гарно спивают! Нужно слова записать.

Он не спал допоздна,На рассвете вставал,Чтобы больше зернаКаждый колос давал.Ветер кудри трепал,Золотистый ленок.Агроном напевалУ колхозных дорог.Молодой агрономНе уходит с полей.Он приходит сюда,Как к невесте своей.

– Тихо ты! Сейчас скажут, кто поёт, – Гриша приподнял с ушей фуражку.

– Вы прослушали новую песню «Молодой агроном» в исполнении Оренбургского народного хора, – динамик «хрюкнул» и затих…

– Ещё раз прошу меня извинить, хлопцы. Присаживайтесь поближе, будем знакомиться, – Яков Михайлович отодвинул стол и сел.

«Какого же он роста?» – Гриша с изумлением глядел на заведующего: «Как же он в трактор помещается? Ну, прямо дядя Степа – милиционер!»

– Вы, наверное, думаете: «И как он в трактор помещался?», – Яков Михайлович рассмеялся, – угадал? Все так думают. А я отвечаю: «Да никак!». Я и не пытаюсь. Всегда работал на С-4. В народе «Сталинец» называли. Открытый и мощный. Колёсные трактора МТЗ-2 тоже открытые – хоть небо подпирай. Много землицы я на них перевернул. А когда поступили гусеничные ДТ-54 и колесные МТЗ-5, МТЗ-50, всё – кончилось моё время! Потому, что все трактора начали поступать с кабиной, а я в них никак не умещаюсь. Так и стал, вот, начальником поневоле. Если только на комбайн пригожусь. Что-то мы отвлеклись. Давайте документы. Прикинем: что и как.

Яков Михайлович минут десять перебирал документы из рук в руки. Уже через пять минут Гриша понял, что заведующий в замешательстве и, никак не может принять решение. Ему знаком был этот пустой взгляд в бумаги. Делаешь вид, что изучаешь, а сам думаешь, думаешь…

– Ну, что ж, – заведующий выпрямился на стуле, от чего стал ещё выше, – я понимаю, что с войны вы видели комбайны только угольные. А трактора встречали только на улице. Не спорю, права у вас есть, но довоенные. Значит навыки подзабылись. А, сразу, посадить на новую технику я не могу. И себя погубите, и технику покалечите. Но, с другой стороны, вы теперь целинники! Как и мы здесь все. И каждый должен найти своё место. Правильно я говорю?

– Може и правильно, но я четыре года скакав по тим оврагам на своём боевом Т-34, – Иван придвинулся, со стулом, ближе к заведующему, – да я на этих «тарахтелках» враз всю степь «обгуляю». И Гришу научу!

– Ишь ты «Обгуляю». Да у меня половина танкистов! А когда жара за сорок, не выдерживают, прямо на ходу в обморок падают. Ну, хорошо. Принимаю такое решение: Завтра выходите в поле подсменными. Неделя стажировки, а там посмотрим. Сегодня оформляйтесь и садитесь изучать материальную часть тракторов. Вечером я проведу небольшой экзамен. Если наставники скажут добро, определю вас на самостоятельную смену. Шура, мой диспетчер, проводит вас на инструктаж по технике безопасности и, с богом! Да, Глимхан Мусалимович! Правильно я называю? Сдайте документы секретарю партячейки для партийного учёта. У нас ячейка небольшая, семь коммунистов, но партийная дисциплина крепкая.

– Яков Михайлович! Называйте меня Григорий Михайлович, чтобы язык не ломать. Я уже привык.

– Хорошо. Вы моложе меня, поэтому буду называть Иваном и Гришей. Договорились? Вот и ладненько. А Михалычем, как кличут меня мужики, буду я. Шура! Ты, где там застряла? Покажи новичкам всё, что нужно. До вечера.

Через неделю, Михалыч пожимал руки Ивану и Грише.

– Не ожидал! Столько лет не работали на технике, а получили отличную оценку от наставников. Я уже распорядился закрепить вас за тракторами. Завтра выходите на самостоятельную смену. В третью бригаду. У нас осталось одно поле. Шестое. Это будет ваше первое поле на целине.

Первое поле на целине! Гриша был ошеломлён увиденным. Ровная, бесконечная скатерть, расчерченная чёрными полосками пашни, сливалась с небом у горизонта. Ковыль уже выбросила свои белоснежные, сверкающие на солнце, метелки. Легкие порывы ветерка приводили их движение и, о чудо! Белая скатерть превращалась в море с бесконечно набегающими ковыльными волнами, а трактор в корабль, плывущий по этим волнам. Гриша вдруг почувствовал себя капитаном, которому подвластны эти бесконечные просторы. Где-то впереди Иван, на своём тракторе, приветствовал лёгким шлейфом пыли. Сзади, трёхкорпусной плуг, оставлял ровную, чёрную полосу перевёрнутой земли. С каждым кругом эта полоса расширялась, превращаясь в чёрное поле, готовое принять неизведанные ему семена, которые люди зовут хлебом. Что-то в этом было загадочное, выплывающее из старины, связывающее в сознании невидимые ниточки с дедами и прадедами. Гриша вспомнил слова отца, когда он брал его в поле: «Глимхан! Никогда не ругай землю, без надобности не ковыряй её и не жги. Наши предки веками отвоёвывали её у леса. Она кормит и поит нас. Она даёт нам жизнь!». Правильно тогда Гриша принял решение: – Окончить курсы трактористов перед войной. И даже успел в 41-м поработать в колхозе. Правда, трактор был другой – американский. Не то, что этот. Пятьдесят четыре лошади! Видел бы отец, как его сын покоряет это, волнующееся ковылью, поле. Не увидит. Убили его кулаки в 40-м! Убили, как председателя колхоза, как верного борца за Советскую власть. А может всё-таки видит? Из-за белых облаков, плывущих по голубому небу. Из-за колыхающего горизонта этих бескрайних степей. Наполнив «гордостью» своё сердце, Гриша вдруг запел:

На горе колхоз, под горой совхоз.А мне миленький задавал вопрос

Дальше Гриша слов не знал, но мотив навязчиво заставлял повторять эти слова снова и снова:

На горе колхоз, под горой совхоз.А мне миленький задавал вопрос

Стараясь отвлечься от навязчивой мелодии, Гриша решил перебить её, другой, услышанной недавно песней:

Едем мы, друзья,В дальние края,Станем новоселами.И ты, и я!

«Вот, это другое дело, – Гриша улыбнулся самому себе, – а, то «Миленький задавал вопрос» – работать надо, а не вопросы задавать! – Гриша заметил впереди трактор Ивана и остановился.