Увлечь за 100 слов. С чего начинается бестселлер? - Луиза Уиллдер

и лишь в нижнем правом углу, мелко: «Пожалуйста, откройте обложку».

Таким образом книжная обложка становится, по словам Пирсона, «маленьким постером», рекламой самой себя. «Это не то чтобы искусство в чистом виде, и не то чтобы коммерция – это что-то между ними. Мне нравится работать в этом пространстве между художественной целостностью и откровенным пропихиванием товара».

Иногда слова, наряду с превращением книжной обложки в своего рода карманный билборд, могут ради создания ироничного, напряженного, юмористического или драматического эффекта прямо противоречить образу. Как, например, на классической обложке корреспонденций Майкла Герра о войне во Вьетнаме «Репортажи» издания 1977 года: поверх выразительного изображения помятой солдатской каски набраны слова Джона Ле Карре: «Это лучшая из прочитанных мною современных книг о людях на войне».

Из более поздних мне нравится обложка, которую издательство Vintage сделало для сатирического романа Курта Воннегута «Завтрак для чемпионов» (само название уже взято из рекламного слогана): она выглядит как аляповатая коробка для хлопьев, на которой в «звездочках-вспышках» набраны цитаты из самой книги: «Идеи или их отсутствие могут быть опасны для здоровья!», «Теперь об этом можно рассказать!» – и блерб, который, к сожалению, не дает никакого представления, о чем эта книга. Еще один пример отличного использования как визуального, так и словесного образа – обложка книги Бена Голдакра «Плохие лекарства. Как фармацевтические компании вводят нас в заблуждение»[91]: она выглядит как упаковка лекарства, снабженная черепом с костями и предупреждением: «Фармацевтическая индустрия может иметь серьезные побочные эффекты».

Но по мне оптимальный вариант слияния дизайна и рекламы – обложка книги Джона Бергера «Искусство видеть», вышедшей в 1972 году и основанной на его новаторском телесериале об искусстве. Это книга о том, как мы смотрим на образы, как на наше понимание их влияют представления о власти, красоте, классе или половой принадлежности. В эссе Бергера, в которых переплетены образы и слова, говорится о том, что ни один образ не может быть нейтральным. («Мужчины смотрят на женщин. Женщины смотрят на то, как на них смотрят. Это определяет не только отношение мужчин к женщинам, но также и отношение женщин к самим себе».) Он также говорит о том, как слова меняют наше восприятие образа. Например, если вы поместите предложение «Это последняя картина Ван Гога, которую он написал перед тем, как совершить самоубийство» под репродукцией «Пшеничного поля с воронами», это навсегда изменит наше видение картины. Картина вдруг станет для нас более значимой, пронзительной, мы примемся искать в ней более глубокий смысл, который мог быть – а мог и не быть – в ней заложен. Бергер говорит: «Теперь уже изображение придает весомость фразе».

Идея книги – что визуальное и вербальное как усиливают, так и ослабляют друг друга – также подчеркивается дизайном первой обложки. В нем объединены образ и слова: сюрреалистическая картина Рене Магритта в окружении длинного текстового отрывка из книги, обрывающегося в нижней части обложки на середине предложения. Поначалу кажется, что это – отрывок из самого начала книги, но это не так. Как говорит дизайнер Фил Бэйнс, «эта обложка – изощренная метафора». Она играет с нами, заставляет нас раз за разом ее рассматривать. Слова на обложке подтверждают мысль о том, что «отношения между тем, что мы видим, и тем, что мы знаем, остаются зыбкими», сама обложка – своего рода трюк. По мне, так нет лучшего доказательства власти образов и власти слов, и того, как мы считываем (или неспособны прочесть) и то, и другое.

Часть 2

В начале был блерб

Литературная история

«Звучит издательски»

Авторы, редакторы, блерберы

Сразу же возненавидела эти их миленькие блербики на моих новых обложках… Поэтому я их сожгла.

Джанет Уинтерсон[92]

Каждый, кто вознамерился заняться издательским делом, должен запомнить первое правило: «Не связываться с Джанет Уинтерсон». Когда я прочитала, что она сожгла переизданные в 2021 году свои книги в знак протеста против блербов, моей немедленной реакцией была радость от того, что не я их писала, затем радость сменилась некоей извращенной гордостью за то, что столь скромные слова смогли вызвать такую бурную реакцию[93]. Для некоторых авторов блербы действительно имеют значение.

Ненависть к блербам – благородная литературная традиция, которую Сэлинджер поднял на космическую высоту. Когда я только начинала работать копирайтером, меня сразу же предупредили, что никогда – под страхом смерти – нельзя соглашаться писать блербы для романа «Над пропастью во ржи». Всем известно, что Сэлинджер всячески избегал публичности, его даже прозвали «Гретой Гарбо от литературы», и в контрактах он очень жестко оговаривал все аспекты, касающиеся внешнего вида своих книг. Издатель Саймон Проссер писал в Guardian: «На обложках книг – передней и задней – допускались только имя автора и название. Более ничего: ни цитат, ни блербов, ни биографии автора. Почему так? Не знаем». И правда: что мы на самом деле понимаем, если «Над пропастью во ржи» разошлась по всему миру тиражом в шестьдесят четыре миллиона?

Еще один блербоненавистник – Грэм Грин. В 1945 году он писал своему издателю: «Именно из-за блерба на обложке “Меня создала Англия” я настаиваю на том, чтобы на обложке “Брайтонского леденца” не было бы ни фотографии, ни блерба». Что же касается того возмутившего его блерба, то я очень хорошо его понимаю: в нем Грин описывался как «невероятно разговорчивый и расположенный к личному общению», также там сообщалось, что страсть к писательству у Грина «в крови», и что живет он «в георгианском кирпичном доме в Клэпем-Коммон». В конце концов пришлось вмешаться издателю Аллену Лейну, который написал: «Идеально было бы, если б вы надиктовали своему секретарю то, что вы сами хотели бы видеть на обложке». Вот уж точно – идеально!

И все же для большинства авторов блербы – неизбежное зло, а для некоторых даже часть творческого процесса. Терри Пратчетт рекомендует: «Если вы чувствуете, что книга получает развитие, самое время написать текст для суперобложки – по сути, блерб. Нечего автору крутить носом и заявлять, что он, мол, слишком горд, чтобы самому писать такие вещи. Потому что, когда пытаешься описать суть своей книги в 100 словах, это помогает сосредоточиться».

Во многих издательствах блербы пишет редактор или сам автор, иногда это результат их совместной деятельности. Авторы тоже по-разному влияют на рекламные тексты на обложках их книг. Некоторые умывают руки, другим нравится самим писать блербы. В конце концов, кто лучше автора знает, о чем его книга? Но иногда именно это становится помехой. Написать десятки тысяч слов книги – это одно,